Аммиан Марцеллин - Падение Рима

Сам Клавдий был тяжело ранен, отбивая свою повелительницу; провалялся в какой-то грязи, под обломками, а когда очнулся, то ему сообщили, что готы из города ушли и что молодую и красивую Галлу Плацидию в качестве пленницы Аларих увёл с собой.

Узнал Клавдий и другое и в душе посмеялся над затаившимся в Равенне Гонорием в то время, когда враги грабили и разрушали Рим. Один придворный евнух, выполнявший обязанность птичника, сообщил императору, что Рим погиб. «Да я только что кормил его своими руками!» — воскликнул Гонорий (у него был любимый петух по кличке Рим). Евнух, поняв ошибку императора, пояснил, что Рим пал от меча Алариха. Тогда Гонорий, успокоившись, сказал: «Друг мой, я подумал, что околел мой петух Рим» [23] В греческом подлиннике, в котором это рассказано, речь идёт не о петухе, а о курице по кличке Рома; в латинском и греческом языках Рим (Roma) женского рода. .

Покинув «вечный город» Аларих далее со своим войском направился на юг Италии, намереваясь переправиться в Африку. Но в пути около города Козенцы у слияния рек Крати и Бузенто Аларих скончался от какой-то внезапной болезни.

Похоронили его пышно. Сохранилась легенда: чтобы обезопасить гробницу от разграбления, приближённые предводителя приказали отвести воды реки Бузенто и схоронили его в её русле; затем убили рабов, принимавших участие в сооружении гробницы, а воды реки вернули в прежнее русло [24] В 1980-х годах около Козенцы в нескольких сотнях метров от слияния двух рек при дорожных работах случайно обнаружили большую каменную гробницу, которая, возможно, принадлежала Алариху. . Вот вам и дикие варвары! Вот как они умели чтить своего мужественного предводителя!..

И осенью 410 года власть над готами перешла к родственнику Алариха Атаульфу, который взял в жёны Галлу Плацидию, захваченную в плен сестру императора. И вот как далее пишет историк Иордан: «Атаульф, приняв власть, вернулся в Рим и, наподобие саранчи, сбрил там всё, что ещё осталось, обобрав Италию не только в области частных состояний, но и государственных, так как император Гонорий не мог ничему противостоять».

Атаульф легко мог отобрать трон у Гонория, но делать этого он не стал, хотя, по утверждению одного человека, хорошо знающего этого варвара и бывшего с ним в хороших отношениях, он (Атаульф) пламенно желал, изничтожив само имя римлян, превратить всю римскую землю в империю готов, чтобы, попросту говоря, стало Готией то, что было Романией, и Атаульф сделался бы тем, кем был некогда Цезарь Август, однако на большом опыте убедился, что готы в силу своего необузданного характера никоим образом не будут точно повиноваться законам империи, как это делали римляне, а государство без законов — не государство, в конце концов Атаульф предпочёл иметь славу благодетеля и восстановителя Римского государства с помощью сил готов, дабы в памяти потомков остаться инициатором возрождения империи, после того как он не смог сделаться её преобразователем. Поэтому Атаульф не стал далее воевать с римлянами, а предпочёл мир, поддавшись уговорам и советам своей жены Галлы Плацидии.

А сам император Гонорий?.. Он всё так же сидел, сложа руки в Равенне, превратившись фактически в парадную куклу, где в августе 423 года скончался от водянки в возрасте тридцати девяти лет.

Теперь обратимся к событиям, которые произошли несколько дней назад, в Равенне.

Евгений сидел в таблине рано утром, закутавшись в тогу, — было прохладно: раб, отвечающий за отопление, проспал. И только что затапливал камин. Раба следовало бы вздуть, но Октавиан даже не обратил на это внимания, все его мысли были обращены на другое: «Что делать дальше?»

Препозит знает свою возлюбленную: если она решила бежать, то её не отговоришь...

Вчера с помощью Джамны Гонория сложила в кожаный мешок самые необходимые вещи, а слуга-ант по имени Радогаст незаметно перенёс этот мешок в таблин к Октавиану. Никто ничего не заподозрит, если Евгений со своими вещами заберёт завтра и этот мешок. В конце концов остановились на следующем: они сядут на чёрный корабль, на котором, слава Богу, капитаном служит Рутилий, сын бывшего, как и отец Евгения, сенатора Кальвисия, и поплывут, а там видно будет... Корабль, называемый миопароной, маневренный и быстроходный, и не так-то просто с береговой базы перехватить его.

Всё, решено, больше Евгений об этом думать не станет; он снова взял в руки книгу [25] Так и старину называли рукопись. Зачастую это были свитки папируса или сложенный в тетрадку двухцветный пергамент. (Пергамент делали из кожи, очищенной от волос, и одну его сторону покрывали жёлтой краской). Вегеция, начал читать: «От навархов прежде всего требуется осмотрительность, от кормчих — опытность, от гребцов — сила их рук, потому что ведь морская битва происходят обычно при спокойном море, либурны, как бы огромны они ни были, двигаясь не под дуновением ветра, а ударами вёсел, своими носами поражают противников, а в этом случае победу дают сила рук гребцов и искусство управляющего рулём».

«Допустим, что мы благополучно достигнем базы мизенского флота, но я должен идти снова в море... — отвлёкся от Вегеция Октавиан: всё же не смог побороть себя и не думать. — Гонорию со служанкой и слугой можно устроить жить в укромном месте в порту, я знаю где, я бывал там, поможет и Рутилий Они подождут меня. А если я не вернусь?! Ведь неизвестно, чем закончится наша «охота» на пиратов... Гонория вообще хочет уехать из Италии... Но это потом. А Галла Плацидия поднимет на ноги не только свою гвардию, но и всю тайную службу. Всех своих секретарей [26] Тогда эти слова обозначали иное, нежели сейчас, понятие. (От лат. secretus — выделенный). ! Они наверняка выследят молодую Августу, которой надо ехать в Рим. Землю станут рыть носом... Хотя дело-то не в молодой императрице, а в приуроченном к приезду всего императорского двора в «вечный город» триумфальном шествии легионов полководца Аэция. И конечно же, мать предпримет всё, чтобы обнаружить дочь и вернуть её во дворец. Тогда мне головы не сносить...»

Вдруг он поймал себя на мысли, что по-прежнему любит Гонорию и снова разделяет её симпатии и убеждения. И будто не было у него жарких ночей с Плацидией, он сейчас думает о ней с такой же ненавистью, как и Гонория. Да, он виноват перед молодой Августой. Он не только ей изменял, но и делился с Плацидией тем заветным, в которое посвящала его Гонория. И подозревает, что потому и нужен был императрице. Всё это должно быть в прошлом, и надо, чтобы всё это отошло от Евгения и растворилось, как отходит весной лёд от берега и тает на середине реки... Былые нежные чувства к Гонории вернулись, теперь он любит её ещё больше, ибо увидел, что ради бескорыстной любви она способна на многое, это бескорыстие подкупило Октавиана, и его душа снова потянулась Ас сердцу возлюбленной...