Сергей Алексеев - Роковой срок

И тогда собирался весь род и начинался торжественный обряд заклания жертвы с последующим пиром, где родственники, обнявшись, пели гимны, пили суру из кобыльего молока и вкушали жертвенное мясо.

Из хребтовой части шкуры потом выкраивали самые прочные и легкие обереги, которые пристегивались на грудь воину вместо железных лат, из грудинной шили мохнатые шапки государю и первым воеводам, из боковой – крепчайшие сапоги, а из нежной паховой, покрытой мягким волосом, делали подбрюшники для беременных женщин, которые позволяли ездить в тряских кибитках даже в день разрешения.

Из рогов же, окованных золотом, делали боевые рога: один доставался родоначальнику, второй – старшему сыну.

Если в течение трех лет подряд к одному и тому же кострищу Тарбита присылала двух жертвенных туров, а на пир внезапно приходил третий, то это значило, что богиня небесного огня сделала выбор и послала своего земного брата Таргу, принявшего образ быка.

Третьего жертвенного быка не подвергали закланию, а мыли кобыльим молоком, после чего оборачивали лентами самой дорогой ткани, оставляя лишь голову, затем укладывали на огромные носилки и поднимали на высокий холм. Там весь род становился в хоровод и пел гимны Тарге, а ярый муж все это время держал быка за рога, наставив их себе в грудь.

Эти проводы в последний путь продолжались иногда по несколько дней, до тех пор, пока тур не заснет и Тарга не покинет бычьего образа, оставив на земле свою бездыханную оболочку. Случалось, что когда люди поднимались на холм, то находили главу своего рода нанизанным на рога, и это значило, что избранник Тарбиты был недостоин владычествовать над сарами и Тарга наперекор своей сестре не позволил ему взять в руки государев бич.

Хоть и редко, но между богами тоже возникал спор.

В тот миг, когда дух быка покидал тело, будущий государь получал свою часть: ему открывались сакральные имена богов. И если непорочным девам и досужим волхвам, добровольно отринувшим жизнь по року, доверялась невеликая часть, составляющая всего лишь одно тайное имя богини небесного огня, то избранный ею государь получал полную, то есть оглашался женихом Тарбиты и посвящался в таинство имен всех богов.

Не ведая части, не обладая сакральной вестью, можно было бесконечно взывать к Тарге или Тарбите, что и делали невежды, бессмысленно тратя огонь своей души и жар слова. Знание истинных божьих имен и отличало государя от простого смертного сара; это возвышало избранника над другими, вызывало уважение, почитание и право называться Сарским Владыкой, ибо он не подданными своими владел, а знал, как обратиться к богам, чтоб во всякий час быть услышанным.

И это как раз составляло государево наследство, которое он передавал наследнику, как и жертвенный тур, в последнее мгновение жизни.

Оканчивалось Владычество, когда прерывалась роковая нить, которую пряла богиня небесного огня, и некому было сообщить сокровенное знание, или когда сам государь и род его впадал в беспамятство и забывал имена богов. Но чаще это случалось, когда Сарский Владыка по той или иной причине, к примеру, под пытками своих соплеменников или от великодушия и желания блага своему народу, разглашал свою часть. Тогда все люди становились счастливыми, разговаривая с богами, как с равными себе. Но счастье это длилось недолго, поскольку боги глохли от криков и воззваний, и впоследствии народ оказывался и без государя, и без божьего покрова.

При утрате родом своей Владычной части Тарбита вновь трижды посылала быков к избранному ею кострищу, но уже иного рода, и все повторялось вновь, разве что некогда тайные имена богов теперь становились явными, а сакральные совершенно иными. Поэтому иноземцы и несведущие люди, коих именовали невгласами, полагали, что сары часто меняют своих богов либо у них бессчетное число кумиров.

Научившись взывать к небу и слушать его, ярый муж избранного рода снимал с уснувшего тура шкуру вместе с рогатой головой и предъявлял ее на вече старцам, которые во всеуслышание объявляли его государем саров, и все роды присягали ему, высекая себя бичами.

Над останками же быка сродники насыпали курган, а его голову со шкурой ставили на высокий каменный постамент, сооруженный на вершине, золотили рога, а вместо глаз вставляли большие изумруды.

Это был знак божественной власти рода.

В последний раз Тарга приходил на жертвенный пир к костру рода Урагана двести и девять лет назад. Турья шкура давно истрепалась и истлела, разнесенная ветром по земле, а от огромного черепа оставались лишь кучка праха и два золоченых рога. И напрасно сродники, желая продлить срок Владычества рода, укрывали постамент от дождя и снега сначала тяжелым войлочным шатром, затем и вовсе воздвигли каменный храм.

Но тленные останки не укрыть было от времени.

Знание имен богов, иначе называемое причастие, хоть и возвышало избранника Тарбиты, хоть и наделяло Владычной властью, однако все государи последнего столетия, предки Урагана, не испытывали от своей части ни радости, ни удовлетворения, ни утешения. Напротив, это таинство становилось великой обузой, бременем, коему бы не позавидовал ни один завистник, если бы изведал его тяжесть.

Получивши свое наследство, Ураган не утратил памяти, по недомыслию не осчастливил саров, разгласив тайные имена. И роковая нить его рода хоть и истончилась, но не прерывалась.

Однако он редко обращался к богам, поскольку всякий раз, взывая к ним, сжигал кожу на ладонях. Это означало, что боги не принимают земного жертвенного огня, который должен был слететь с рук и подняться в небо, не опалив даже перста. А причиной сего была беззаконность саров, и, прежде чем тревожить богов, следовало вернуть народ под сень обычаев и правил, в лоно закона, иначе называемого совесть, который единожды был установлен на земле самим Таргой.

Ни дед Урагана, ни его отец и ни он сам, имея Владычество, не владели им, как прежние государи.

И теперь, узрев след турьего стада на кочевом пути, государь узрел разгадку знака. Но она не сулила блага, ибо сводила начало, бывшее двести девять лет тому назад, с концом Владычества: ведь если туры так близко подошли к кочевью, значит, в их стаде появился жертвенный бык, который может прийти к кострищу рода, избранного Тарбитой.

Весь день и ночь ехал Ураган конским, волчьим и турьим следом, но так и не настиг кочевья: изголодавшиеся табуны и стада шли слишком скоро, ибо чуяли близкие нетронутые пастбища. А государь не погонял лошадь и все оглядывался назад, чуя, будто за спиной едет кто-то, но так далеко, что не только шапок, но и копий еще не видно.

Конечно, от долгого похода притомились кони у Скуфи, а те подводные, что взяли с собой, наверняка тоже были под седлами, если сваты отыскали невест в племени рапеев. Трудно будет нагнать кочевье, которое встанет лишь на нетронутом пастбище, да и то на короткое время.