Руне Улофсон - Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Вильгельм задумался.

— Пожалуй, ты прав.

— Я не имею никакого права на собственное мнение. Я просто пытаюсь расшифровать бретонское послание. Видимо, дело не обошлось без короля. Он мечтает отобрать Бретань и сбросить нас в Ла-Манш, а сам этого сделать не может. Только мы все равно не будем ни советоваться с ним, ни следовать его советам, — ответил я быстро. — Будем бороться. Посмотрим, сможет ли король подкрепить внушительной военной силой весомость своих притязаний?

— Такое впечатление, что ты одновременно говоришь за двоих.

— Это называется диалектикой, — ответил я. — Аргумент и контраргумент. С одной стороны, у бретонцев есть право, а, с другой стороны, следует посмотреть, есть ли у них сила, чтобы защитить свое право.

— Продолжай, продолжай.

— Никто по-настоящему не знает, что такое Бретань. Графства Рен и Нант? Или границы проходит около Коуэснона и Рисля? Если мы позволим бретонцам самим выяснять, как обстоят дела, то будем вынуждены воевать до бесконечности, и в Нормандии не останется ни одного живого человека. Лучше просто-напросто самим установить границу.

Вильгельм сначала посмотрел на меня с беспокойством, потом начал смеяться.

— Слушай, ты, епископ, ты должен добиваться мира. А ты что наговорил? По-твоему, мы должны ответить на запрос бретонцев оружием и войной?

Я пожал плечами.

— Если ты можешь разобраться и установить границу мирным путем, это, конечно, было бы гораздо лучше.

Тут Вильгельм перестал смеяться и с сомнением покачал головой.

— Графы говорили, что доверяли моему отцу, а теперь по-прежнему доверяют мне. Трудно иметь дело с людьми, которые легко отказываются от своего слова. Выбери тех, кого захочешь взять с собой, и попробуем с бретонцами договориться.

Переговоров можно было бы и не начинать. Я вернулся, не выполнив поручения. Пылая негодованием и яростью, нормандские ярлы собрались в Руане.

— Мы должны обломать им рога и объяснить что к чему!

— Они думают, Ролло умер, значит с нами можно играть в любые игры?

— Мы что, совсем обессилили, выродились? Забыли законы отцов и предали их дело?

Ярлы бушевали, и Вильгельму, того и гляди, могла понадобиться его длинная шпага.

— От войны с соседями хорошего не жди, — сказал Вильгельм, когда мы остались одни. — Но я не могу допустить, чтобы кто-то мог подумать: «Он предал нормандцев в первой же битве, которая началась после смерти его отца».

Юному нормандскому хёвдинг пришлось подчиниться решению ярлов. Бретонцев быстро поставили на место и загнали обратно за пограничную реку Коуэснон. Кроме того, нормандцы, проскакав по Бретани, где-то сожгли город, где-то селение, убили некоторое количество жителей и после этого решили, что надолго навели порядок. Вернулись в Руан на сороковой день после смерти Ролло, устроили большую тризну и разъехались по домам.

Сразу же после этого с запада пришла еще одна плохая новость. Опомнившись, бретонцы под предводительством двух взбунтовавшихся графов направились в Нормандию.

Герлог не была членом Высшего Совета, но принимала живое участие в составлении военных планов. Мы узнали о нападении бретонцев во время завтрака. Тотчас же был извещен Бернар Датский, а мы попытались продолжить трапезу.

— Ты что-то пожадничал, братец, — сказала Герлог, дожевывая кусочек дичи.

— Пожадничал?!

— Ты знаешь, о чем я говорю. Помнишь подарки, которые ты получил во время похорон отца? Слишком уж они тебе понравились. Ты обрадовался, поверил в искренность и доброту графов и поспешил всех ярлов распустить по домам.

Вильгельм покраснел.

— На этот раз я никого не отпущу, прежде чем мы не разобьем бретонцев.

Он сдержал свое слово, но нам дорого пришлось заплатить за победу. В память о ней осталось много надгробий…

Однажды во время боя рядом с Вильгельмом оказался ловкий, отчаянно храбрый молодой всадник. Несмотря на доспехи и шлемы, закрывавшие лица, Вильгельм всегда узнавал каждого из своих воинов. Но он почему-то не мог понять, кто этот всадник, хотя лошадь он, пожалуй, где-то уже видел. «Вновь прибывший, забыл представиться. Обязательно надо выяснить», — подумал Вильгельм и вдруг почувствовал, что выбит из седла и падает на землю. Нападающий начал разворачиваться и замахнулся мечом. Не хватало только одной секунды, чтобы отбить удар. Мелькнула мысль: «Отец был прав. Нет наследника, не останется никого, кто бы мог… Все пропало». Совершенно неожиданно голова врага отделилась от туловища и пролетела мимо Вильгельма, покатившись под ноги его лошади. «Что за чудо? Неужели неизвестный воин спас меня?» Молодой всадник подлетел, схватил голову врага и вытер свой окровавленный меч об одежды убитого.

— Этот трофей я возьму в Руан. И буду каждый раз привозить по голове. Нормандцы должны понять: женщина тоже может стать хёвдингом.

Ну и ну… По голосу Вильгельм сразу узнал неизвестного. Да, это была Герлог, его сестра!!! Она сражалась рядом с ним, локоть к локтю.

— Я уже распрощался с жизнью. Не знаю, как и благодарить тебя.

— Благодарить будешь потом. Сейчас нет времени. Вокруг много врагов.

Он совершенно забыл, что они находятся в самом пекле. А Герлог успела свалить еще одного всадника.

— Давай, будь внимательнее, следи за собой! — кричала она, размахивая мечом. — Твоя жизнь слишком ценна, ты не смеешь рисковать, когда перед тобой ничтожные бретонцы.

Они отбились, покинули поле боя и направились домой.

— Не знаю, что бы я делал без тебя, — сказал Вильгельм.

— Ладно, в следующий раз возьми телохранителя получше.

— Лучше не бывает. Но скажи честно, раньше ты уже сражалась вместе со мной?

— На этот вопрос я отвечать не стану. И не могу обещать, что мой сегодняшний бой будет последним. Но, дорогой брат, сделай одолжение, не выдавай меня. Это будет твоей благодарностью и моей наградой.

Он вынужден был пообещать.

Через несколько дней нормандцы зажали в кулак своих врагов. Некоторые бежали, кого-то взяли в плен. Среди пленных были графы Ален и Беранже.

— Не понимаю, откуда вы все сразу так быстро навалились, — жаловался граф Ален.

— А я уже понял: ты ничего не понимаешь в военном деле. Иначе не зашел бы так далеко. Теперь я позабочусь, чтобы ты занимался чем-нибудь другим вместо того, чтобы сидеть и обдумывать каверзные планы против нормандцев.

Ален вместе со своими сообщниками был приговорен к изгнанию и отбыл к королю Этельстану в Англию. Его имущество и владения перешли к Нормандии.

Граф Юхель Беранже так искренне плакал, извинялся и просил прощения, что все это походило на правду. Вильгельм понял, что Юхель не смог противиться графу Алену и пошел за ним без особого на то желания. Юхель в присутствии многих свидетелей поклялся на Святых реликвиях Хамельтрудиса никогда не воевать против нормандцев, отказался от прав на бретонские земли, преподнес Вильгельму дорогие подарки и был отпущен.