Валентина Перельман - Сердце Льва

У окна напротив соседнего купе, на откидном стуле сидел его старый приятель в домашнем халате, с неизменной красной бабочкой на голой шее.

–

Когда молодому человеку не спится, – обратился попутчик к Вадиму, – это значит, что его мучат неразрешимые проблемы, либо эйфория от побед будоражит воображение. Я прав?

–

Да. Проницателен, до чёртиков.

–

Так что? Проблемы или победы не дают уснуть?

–

Ну, вроде бы проблем пока не вижу, а успехи кажутся реальными.

–

Эта вечная беда молодости – недостаточная прозорливость – приводит к краху любых благих начинаний.

–

Я не пророк, я аналитик. А для анализа нужны факты. Пока что, – Вадим трижды плюнул через левое плечо, – ничего тревожащего не вижу.

–

Вот. Беда аналитиков в том, что они доверяют пророкам, поступают по их указке, а потом, попав в беду, говорят, что их «чёрт попутал». И это вечная история: одни заваривают кашу, вторые её расхлёбывают, а виноватым остаётся чёрт. Выдумали этакого козла отпущения. И рога ему приписали, и неудачи праведников на него списывают.

–

Так что? На праведников надеяться нельзя?

–

В земной жизни? – Ни в коем случае. Здесь побеждают не праведники, а те, кто обеими ногами стоит на Земле. Вот этот твой Морозов. Он сам не стал «буржуином» – он тебя подставил. Этот праведник, Василий, тоже не желает менять свою крестьянскую родословную – он на тебе собирается выехать. А зачем ему влезать в опасные игры? Завтра коммунисты примут решение о «борьбе с чуждыми

элементами», и он провезёт тебя мимо Тюмени в Гулаг. С чего ты взял, что в Советский Союз пришёл капитализм? Он уже приходил в виде НЭПа. Где теперь эти нэпманы? Вы с ним классовые враги. А классовых врагов надо уничтожать. И я надеюсь, что ты окажешься проворнее.

Вадим стоял, уткнувшись лбом в стекло окна вагона. Дрожь проняла его. Перед глазами ритмично пробегали огни фонарей.

–

Спасибо, – сдавленным шёпотом произнёс он. – Я подумаю.

–

Думать не надобно. Ты должен сделать то, что я прикажу. Ишь, вообразил себя гением. Кем бы ты был без нашего знакомства? Израильским эмигрантом… Смешно сказать: русским репатриантом на историческую родину евреев. Работал бы на стройке гостарбайтером. А сейчас? Миллионами ворочаешь. Пора платить по счетам. Сделаешь это сегодня. Вместо утренней зарядки. Удачи!..

И вновь под мерный стук колёс мысли, играючи, скачут, выхватывая фрагмент за фрагментом из прошедших ситуаций и рисуя картины вероятных будущих событий. Теперь эти события рисовались в страшном виде. От прежних радужных картин не осталось и следа.

–

Господи! Боже мой! – вырвалось из груди сына «верного ленинца» и правнука Солохи. – Спаси и сохрани! Бес меня попутал. Прости меня, Господи!

Он неумело, впервые в жизни сложил три пальца, перекрестился и перекрестил стул, на котором недавно сидел ночной попутчик.

Странно, но как только голова Вадима коснулась подушки, он заснул.

В поезде просыпаешься рано. Лежишь в неге, под стук колёс собираешь мысли. Этот процесс длится всего несколько секунд, а представление такое, будто ты провалялся с открытыми глазами целый час.

Вадим проснулся, опустил ноги на пол, поднял полку, вытащил чемодан и начал искать.. .пистолет. Он несколько раз останавливался, вытирал холодный пот со лба, вспоминал, зачем ему нужен пистолет – не мог понять, закрывал крышку, снова открывал и снова начинал поиск своего оружия. Закрыв чемодан в последний раз, он сел на него и уставился на полку, где должна была спать Роза. Постель была собрана, и

жены в купе не было. Его вдруг охватила паника. Холодный пот снова выступил на лбу. Он встал и снова поднял полку вместе с чемоданом. Под полкой не оказалось чемодана. Бросив крышку, Вадим выскочил в коридор вагона.

–

Доброе утро, Вадя! – его жена с Ольгой стояли у окна соседнего купе.

–

Господи! – воскликнула Роза. – Что с тобой? – Бледный Вадим смотрел на неё растерянным взглядом, и руки его начали трястись. – Что случилось? – закричала она и заглянула в купе.

–

Чемодан… мой чемодан пропал.

–

Да вот он, – Роза вошла в купе и потянула за собой мужа. – Вот чемодан. Ты его достал и открыл. В чём дело? Успокойся. – Она усадила его на свою полку, вытерла полотенцем лоб. – Тебе что, кошмар приснился?

Вадим еле кивнул и уставился на чемодан. Роза встала перед ним, обняла и прижала к своей груди.

–

Всё. Всё. Успокойся. Всё хорошо.

Она почувствовала, как муж обмяк. Постояла ещё немного, отпустила объятья и присела перед ним на корточки:

–

Пойди, умойся. А мы с Ольгой сейчас завтрак сообразим.

–

А где Василь? – встревожился он.

–

Да что с тобой, господи? Василь уже умылся. Он в купе. Читает. Спокойно. Возьми полотенце, вот мыло, паста, щётка. Бриться будешь? – Вадим посмотрел на неё, притянул к себе, обнял.

–

Прости. Глупость какая-то. Всё! – выдохнул он. – Побреюсь в гостинице, – взял туалетные принадлежности и вышел из купе.

Возле туалета спиной к входной двери стоял человек в домашнем халате и курил в окно. Вадим открыл дверь туалета, оглянулся и схватил попутчика за плечо. Тот обернулся.

–

Ты что тут. – начал Вадим и осёкся. Он увидел красное бородатое, обветренное всеми ветрами лицо с трубкой в зубах. – Простите. Обознался, – виновато сказал он и закрыл за собой дверь туалета.

Роза вышла из купе вслед за мужем.

–

Что случилось? – Ольга стояла у своего окна. Ей было небезразлично непонятное состояние Вадима, но она не

посмела вмешиваться в дела супругов.

–

Видно, какой-то кошмар ему приснился, – ответила Роза. – Я его ещё таким никогда не видела. Он растерян, чем– то подавлен.

–

Я попрошу Васю, пусть он его успокоит.

–

А сможет?

–

Посмотрим.

Она зашла в купе. Поговорила с мужем. Достала снедь к завтраку и вернулась к Розе.

–

Мы соорудим здесь завтрак, а они пусть там пообщаются.

–

Василь обещал?

–

Да. Вернёт он тебе спокойного мужа.

–

Ой, дай то, Бог! Он меня здорово напугал.

Завтрак проходил в «спокойной и дружественной обстановке». Приходится порой удивляться, какие точные и немеркнущие фразы придумывает официальная пресса. А за этой фразой всегда стоит только факт процесса еды с минимальным уровнем общения: «Хотите то?», «Подайте это», «Очень вкусные варёные яйца» … Но к концу завтрака заговорило радио. То, что они услышали, заставило остановить процесс жевания: в оставленной ими Москве организован Государственный Комитет Чрезвычайного Положения – ГКЧП. Из всего дальнейшего официального славословия было понятно только одно: группа высоких государственных чинов решила отстранить Горбачёва от власти и установить, ни много ни мало, режим военной диктатуры. Объявлено чрезвычайное положение, стянуты войска.