Владимир Фромер - Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга вторая

Кстати, отец никогда не сомневался в виновности Тубянского. У него были документы. Их он мог огласить на суде, потому что за давностью лет они уже не могли причинить ущерб безопасности Израиля. Но он этого не сделал. Мне он их показал.

— Предъяви их, отец, — попросил я.

— Нет, — с мягкой решительностью сказал отец. — У Тубянского есть сын. Я не хочу, чтобы он жил с каиновой печатью на лбу. Меня они все равно уже прикончили, а ему предстоит жить».

22 ноября 1949 года был оглашен приговор. Судьи приняли во внимание искренность Беери, его преданность стране и народу. Отметили, что он действовал без злого умысла, повинуясь лишь чувству долга. В приговоре указывалось, что трагическая ошибка Беери могла быть следствием отчаянного положения, в котором находилось тогда Еврейское государство.

Принимая во внимание все вышесказанное, суд приговорил Исера Беери к одному дню тюремного заключения. От восхода до заката солнца. Но и этого наказания Беери не отбыл. Он сразу же был помилован президентом Хаимом Вейцманом.

Домой Беери вернулся сломленным человеком. Целыми днями, просиживал на балконе, глядя на море. И молчал. Никогда не жаловался. Никого не обвинял.

Однажды ему пришло письмо, которое привело бы в восторг Достоевского. Вот что писал уже известный нам Иегуда Амстер: «Я никогда не обвинял вас в своем несчастье. То, что говорилось якобы от моего имени против вас, — все ложь. Никогда я не отзывался о вас плохо, и нет у меня к вам никаких претензий. Напротив. Когда вы лично занялись моим делом, то я сразу встретил в вас сочувствие и знаю, что это вы ускорили мое освобождение».

Но и это письмо оставило Беери равнодушным. Один из влиятельных друзей предложил:

— Огласи имеющиеся у тебя документы. Подай на реабилитацию. Клянусь, ты ее получишь. После этого сможешь занять важный пост.

— Слишком поздно, — ответил Беери.

Жена его не вынесла горя и умерла. Нужно было как-то существовать, и Беери устроился на работу. Вновь стал строительным подрядчиком.

Постепенно о нем забыли. Он же сохранил только одну привязанность. К Давиду Бен-Гуриону. На полке его библиотечки выстроились все написанные Стариком сочинения. На стене висел его портрет.

— Странно, — говорили еще оставшиеся у Беери друзья. — Он так настрадался от Старика, а чтит его, как святого. Это какая-то патология.

Один из друзей прямо спросил:

— Почему ты боготворишь старого интригана?

— Не смей так говорить о нем, — отчитал его Беери. — Бен-Гурион — величайшая личность в еврейской истории. Неуважительное отношение к нему равнозначно оскорблению государства.

Однажды вечером, когда Беери вернулся с работы, он обнаружил, что в доме побывали незваные гости. Все было перевернуто. Из распотрошенного письменного стола выброшены на пол все бумаги. Кто-то искал дневник Беери. Секретные документы. Но ничего не нашел.

30 января 1958 года Беери пришел домой позже обычного и сразу лег спать. Ночью сердце остановилось. Было ему 57 лет. Кое-кто вздохнул с облегчением. Секреты, которые знал бывший начальник военной разведки, ушли с ним в могилу. На следующий день лил проливной дождь. Медленно двигалась на Хайфское кладбище похоронная процессия. Кроме родных, за телом шли несколько ветеранов разведки. Ити прочитал Кадиш.

На следующий день ему позвонил Хаим Ласков [7] Хаим Ласков (1919–1982) — военный и общественный деятель. В 1958–1961 гг. — начальник генштаба. В 1973 г. был членом комиссии Аграната, расследовавшей просчеты войны Судного дня. .

— Прости, — сказал он, — но я не мог прийти. Завтра я должен стать начальником генштаба. Мне намекнули, что если я пойду на похороны, то не получу этой должности.

Вот и все. Осталось рассказать эпилог.

Ити продолжал искать ниточку, уцепившись за которую, мог бы распутать весь клубок. И был вознагражден за свои усилия. Он нашел тайник отца. В нем лежал старый портфель. Там было все: документы, дневник, разные бумаги, относящиеся к самым секретным событиям того времени.

И записка: «Ити, если ты решишь обнародовать эти материалы, то используй все. Я запрещаю делать это выборочно. Отец».

Ити: «Когда я ознакомился с тем, что попало в мои руки, то несколько ночей не мог спать. После серьезных раздумий я отказался от мысли взорвать эту бомбу. Она уничтожила бы все… С десяток виднейших политических деятелей государства должны были бы пустить пулю себе в лоб. Кто знает, в каком водовороте мы все оказались бы тогда?»

Ити не смог сохранить свою находку в тайне. Поползли слухи. Он обнаружил, что его телефон прослушивается. За ним установили слежку.

«Воры» проникли в дом и все вверх дном перевернули.

Все кончилось после того, как Ити написал резкое письмо Бен-Гуриону.

Ити: «Найденные мною документы неопровержимо свидетельствуют о том, что Старик все знал и о деле Тубянского и об Амстере. Отец лишь выполнял его распоряжения. Отец так упорно занимался делом Абы Хуши лишь потому, что этого хотел Бен-Гурион, которого тревожила растущая популярность хайфского лидера».

Прошло много лет. Целые десятилетия. Ити не опубликовал ни одного документа из старого портфеля. К чему ворошить былое? И вообще, кто нуждается в истине? И, самое главное, Ити чувствовал, что отец не желал бы ни нового ажиотажа вокруг своего имени, ни политического скандала.

Ити: «Мне плевать на историю. Я знаю настоящего Исера Беери, своего отца. Этого достаточно».

Сирийская военная разведка неожиданно обнаружила в Дамаске странный радиопередатчик. Он передавал шифровки. Ни один западный разведчик в Сирии не пользовался радиосвязью. В этом не было необходимости, поскольку передатчики легально имели все посольства.

Значит, в столице Сирии действовал израильский агент. Сигналы его слабого передатчика шли только в одну сторону, следовательно, инструкции он получал через открытый эфир, ловя их обычным радиоприемником.

Подобный способ израильская разведка практиковала уже давно. Это было очень удобно из-за небольших расстояний между Иерусалимом и некоторыми арабскими столицами.

Сирийскую секретную службу подняли на ноги. Начальник военной разведки полковник Сувейдани был потрясен, когда ему доложили, что радиосигналы таинственного передатчика посылаются из района Абу-Румена. Это означало, что резиденция шпиона находится рядом с генеральным штабом. Наглость агента взбесила полковника.

Сувейдани решил любой ценой захватить шпиона с поличным. Техники сирийской военной разведки терпеливо прочесывали дом за домом в квартале Абу-Румена. На дамасской телефонной станции специально то выключали, то включали кабель этого района. Техники лазили по крышам, проверяя размеры, конфигурацию и ориентировку радиоантенн.