Владимир Фромер - Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга первая

Путь к Кемп-Дэвиду был открыт.

18 сентября состоялась церемония подписания Кемп-Дэвидских соглашений. По завершении всех необходимых формальностей Садат и Бегин взглянули друг на друга и обнялись — неожиданно для себя.

— Вы, по крайней мере, сможете приехать на мои похороны, — сказал Садат.

— Не приведи Господь, — ответил Бегин.

Они еще раз вернулись к этой теме перед тем, как покинули резиденцию гостеприимного хозяина.

Начал Садат: — Я думаю, — сказал он, — что подписал себе смертный приговор.

Неподдельная печаль и глубокая убежденность, прозвучавшие в голосе египетского лидера, потрясли Бегина.

— Г-н президент, — произнес он, — вы уже убедились в возможностях нашей разведки. Она сумеет создать вокруг вас непреодолимый и невидимый защитный барьер.

— Мы очень ценим вашу разведку, — усмехнулся Садат. — Я знаю, что обязан жизнью генералу Хофи.

— Генерал-майор Ицхак Хофи — человек аналитического ума. Позвольте ему принять участие в обеспечении вашей безопасности, — в голосе Бегина звучала почти мольба.

Садат молчал. Казалось, он колеблется. И все же президент с твердостью сказал: — Благодарю вас за ваше великодушное предложение. Но и наша разведка не столь уж плоха. К тому же если в Египте узнают, что меня охраняют израильтяне, то…

Президент не договорил. Его рука, сжимавшая трубку, описала в воздухе круг, напоминавший петлю.

Садат совершил роковую ошибку, отказавшись от услуг израильской разведки. Пули убийц настигли его. И, стоя над свежей могилой этого человека, Бегин, крайне огорченный и подавленный, подумал: «Надолго ли Кемп-Дэвидские соглашения переживут своего творца?»

Есть люди, их очень немного, с огромным зарядом внутренней энергии, в обыденной жизни ни в чем не проявляющейся. В экстремальных же ситуациях энергия эта концентрирует волю, интеллект и силу духа в единый сгусток и направляет его туда, где зажигается красный свет, предупреждающий об опасности. Таким образом, создается напор, противостоять которому почти невозможно.

Ицхак Хофи — один из таких людей.

Вырос он в Тель-Авиве, в семье нелегальных эмигрантов из Одессы, в квартале бедноты, где жили и тяжким трудом добывали хлеб насущный выходцы из Восточной Европы.

Отец был мягким, добрым, безвольным подкаблучником, боготворившим свою жену. Это от матери Хофи унаследовал упорство, обстоятельность и несокрушимость воли.

Ярчайшее воспоминание его детства относится к пятилетнему возрасту. Отец и мать работали с утра до ночи. Малыш целые дни проводил на улице, где ему часто задавал трепку соседский мальчишка лет семи. В тот день обидчик был особенно свиреп и толкнул его прямо на каменный забор. Лицо было разбито. Бровь повисла, закрыв собой весь глаз. Соседи доставили ребенка в больницу, где ему наложили швы и забинтовали голову. Примчавшийся отец разрыдался, увидев сына. Потом пришла мать.

— Глаз не поврежден? — спросила она спокойно. — Ну, значит, все в порядке.

Говорят, у кошки девять жизней.

У Хофи их три.

Тридцать лет он не снимал мундир.

А когда снял, то на восемь лет исчез из поля зрения общественности, возглавив Мосад.

В 1983 году Хофи стал генеральным директором израильской Электрической компании.

И всюду он добивался успехов столь значительных, что и одного из них хватило бы на всю жизнь.

Когда в 1974 году Ицхак Рабин, сменивший Голду Меир на посту премьер-министра, назначил Хофи начальником Мосада, изумились даже самые близкие к Рабину люди.

— Ицхак, — недоумевали они, — Хака (так называли Хофи друзья) имеет, конечно, свои достоинства. Но ведь он сер, как чижик. Разве может такой человек руководить организацией, требующей интеллектуальной изощренности?

— Много вы понимаете, — успокаивал их Рабин. — Ваши интеллектуалы Цви Замир и Эли Заира чуть было не погубили страну. Хака — единственный, кто предвидел Войну Судного дня, не располагая секретной информацией, не имея в своем распоряжении сотен тайных агентов, как Замир и Заира. Если бы к его голосу тогда прислушались, то все выглядело бы иначе. И вообще «не судите, да не судимы будете».

Рабину не откажешь в проницательности. Самые значительные политические и военные достижения Израиля связаны с тем периодом, когда израильское разведывательное управление возглавлял Ицхак Хофи.

Операция в Энтеббе, предотвращение покушения на Садата, бомбардировка иракского ядерного реактора и многие другие операции, о которых мы ничего не знаем и, возможно, не узнаем никогда.

Хаке пришлось работать с двумя премьер-министрами — Ицхаком Рабиным и Менахемом Бегиным. И тот, и другой относились к нему с огромным уважением.

Бегин — понятно. Рафинированный джентльмен, он и к уборщице в кнессете обращался, как к английской королеве.

Но и Рабин, человек желчный, надменный, в служебном общении раздражительный, неприятный, не скрывал своего особого отношения к начальнику Мосада. Когда Рабин беседовал с Хофи, его голос становился мягким, спокойным, словно он разговаривал с женщиной.

А вот что говорит Хофи: «И с Рабиным, и с Бегиным я работал в полной гармонии. А ведь трудно найти столь не похожих друг на друга людей. К Рабину, которого знаю очень давно, я обращался по имени. Но у меня язык бы никогда не повернулся сказать „Менахем“. Бегин же долгое время называл меня „генерал-майор Хофи“. Лишь к концу нашего сотрудничества он стал звать меня просто „Хака“».

В начале 1973 года арабские лидеры энергично готовились к войне, а израильское руководство, как политическое, так и военное, почивало на лаврах.

Неимоверным казалось предположение, что арабы в состоянии за каких-нибудь пять — шесть лет оправиться от страшного разгрома и бросить вызов армии, считавшейся одной из лучших в мире.

Начальником военной разведки был в 1973 году Эли Заира, офицер разносторонних способностей. Отточенный интеллект, личное мужество, аналитический ум, граничащая с педантизмом аккуратность — все эти качества выделяли его в любом окружении. К тому же он обладал даром убеждать людей в своей правоте и непогрешимости. Его самоуверенность многим импонировала. Его профессиональные достоинства считались образцовыми.

Среди немногочисленных скептиков был Ицхак Хофи, считавший, что непомерное самомнение начальника военной разведки может стать причиной большой беды.

Заира разработал концепцию, слепо принятую на веру как генштабом, так и правительством. «Арабы, — утверждал он, — могут вести против Израиля лишь ограниченную войну. Но если они ее начнут, то Израиль навяжет им свои правила игры. Война неизбежно превратится во всеобщую и молниеносную. Израильская авиация обеспечит сухопутным силам свободу действий, и они в считанные часы выйдут на подступы к Каиру и Дамаску. Зная все это, арабы будут нагнетать напряженность, трепать Израилю нервы, но на широкомасштабную войну не решатся».