Валентин Пикуль - Пером и шпагой. Битва железных канцлеров

– А король? Фридрих-то – что? – кричал Шувалов.

В ответ началась «превеликая рвота». Великий инквизитор отскочил в сторону, велев палачу до самой земли ослабить веревки. Зубарев кулем опустился с дыбы, извергая зеленую блевотину. Было уже ясно из допроса: король Пруссии затевает против России дела подлые.

И в глухую ночь, опережая шпионов Манштейна, уже понеслись солдаты, дабы в великой тайне вывезти царя Иоанна из острога Холмогорского и навсегда затворить бывшего императора в крепости Шлиссельбурга на Ладожском озере… [10] Иоанн Антонович был убит в Шлиссельбургской тюрьме во время бунта поручика Мировича (1764); уцелевшие в Холмогорах члены Брауншвейгской династии позднее были вывезены в Данию.

Потому-то, когда Вильямс предложил русскому кабинету примирение с Фридрихом, Елизавета ответила так:

– Нет! .. И передайте, посол, всем тем, кто стоит за вашей спиной, что я велю отрубить Иоанну голову, но Брауншвейгской фамилии, по родству ее с Фридрихом, не бывать на престоле!

Эти угрозы очень скоро дошли до Фридриха.

– Постарайтесь, – наказал король Митчеллу, – довести до сведения великой княгини Екатерины, что я могу погасить ее сердечные неприятности. В обмен на Понятовского, который так необходим ей, пусть она задержит движение русской армии. Или пусть сообщит мне хотя бы план предстоящей кампании!

И эти слова Фридриха – через Вильямса – дошли до Ораниенбаума… Опустевшая постель Екатерины давно перестала быть личным делом самой Екатерины. Позор выносился теперь не только на площадь, его обсуждали при дворах Европы. Великая княгиня Фридриха не боготворила, как ее муж, но она не могла не слушаться советов из Берлина; Екатерина многим обязана Фридриху… Кому в Европе нужна была дочь штеттинского коменданта, игравшая во дворе замка с мальчишками? Никому, а король Пруссии устроил ей брак с наследником престола российского; Россия же – это не плюгавое курфюршество!

Бестужев-Рюмин, с помощью саксонского канцлера Брюля, стал ратовать за возвращение Понятовского в объятия Екатерины. Брюль еще как-то колебался. Но тут выступил на сейме Понятовский и заверил шляхту, что Польша сама, помимо Саксонии, должна иметь своего посланника в России. В тесном кругу друзей молодой нунций дал понять, что без него не обойтись:

– Да и я ведь – не саксонец, а природный Пяст…

Скоро он снова будет в объятиях Екатерины. А пока мир погрязал в интригах и сплетнях, закованная в броню и панцирь дисциплинированная Пруссия выжидала… Фридрих из Сан-Суси пристально осматривал горизонты Европы. Вот показалась пыль на дорогах Богемии и Моравии.

– Ага, – сказал король, – моя кузина Мария Терезия, черт бы ее побрал со всеми ее добродетелями, проснулась. Она стала передвигать куда-то войска… Вот – предлог!

– Ну-ка, – велел Фридрих, – отправляйте срочное посольство из Берлина в Вену: мне любопытно знать – что Вена ответит?

Посланцы короля сделали в Вене официальный запрос:

– Король Пруссии обеспокоен… Противу кого двигаются через Богемию войска империи? Король Пруссии требует объяснений. Король Пруссии подозревает…

Венский двор пребывал в смятении. Мария Терезия жила в страхе перед великим прусским разбоем.

– Пишите в Петербург этому дураку Эстергази, – наказала она. – Пусть он еще раз предупредит русский двор, чтобы не дразнили Фридриха понапрасну. Моя империя не готова для борьбы с этим разбойником…

Послам же Фридриха она отвечала, что передвижение войск через Богемию – случайность, которая не должна беспокоить Пруссию. Этого императрице показалось мало, и через несколько дней Австрия вообще отвергла всякие слухи о существовании наступательного союза между Веной и Петербургом – настолько велик был страх в Европе перед армией «старого Фрица».

– Что-то они там путают, – заметил король, сидя в тихом Сан-Суси. – Не хотят ли и меня запутать?.. Отправляйте в Вену посольство вторично: сейчас мы запутаем их окончательно!

Курьеры из Вены мчались на перекладных в Петербург, чтобы – согласно новым инструкциям – еще раз одернуть Россию, еще раз напомнить русскому двору, чтобы Россия не лезла в войну раньше времени: еще не все готово… На постоялом дворе, когда усталый курьер прилег вздремнуть, его сумка была вскрыта, с писем сделаны копии – и Фридрих узнал обо всем гораздо раньше Петербурга.

– Сколько я имел противников в своей жизни, – заметил король спокойно, – и всегда у них ничего не готово. Что ж, пока они там разводят огонь в очаге, я, кажется, успею пообедать… Дайте мне, Манштейн, последнее донесение Менцеля из Дрездена.

Дрезден – столица Саксонского курфюршества. Курфюрстом же в Саксонии – Август III, который был и королем Речи Посполитой. Через шпионские доносы Менцеля король Пруссии установил, что Август – ужасный лицемер и интриган.

– Какое низкое коварство! – воскликнул Фридрих, прочтя бумаги от шпионов из Дрездена. – Саксонцы хотят, под видом нейтралитета, пропустить мои войска в Богемию, во владения Венской империи, чтобы затем ударить мне в спину…

Король сбросил треуголку со стола, развернул шуршащие карты. Палец его часто стучал по Дрездену:

– Вот, вот, вот, вот!.. С этого и следует начинать. Если Август Третий такой прожженный негодяй, то мы заставим его потерять все пушки. Мы заставим его перейти на нашу сторону. Но сначала мои гренадеры навестят его, как бы невзначай, прямо в его столице – в Дрездене! Это будет забавно, Манштейн. Расстегните заранее пояс на мундире, чтобы не лопнул, когда мы будем хохотать, как помешанные…

Европа еще танцевала. В деревнях играли свадьбы, гулко стучали по земле башмаки крестьян, вовсю надрывались скрипки. Обмывали новорожденных. Кто-то умирал на постели в окружении родных, его несли на кладбище, под сень крестов, и дружно плакали. По утрам пили кофе чиновники. Шли на лекции студенты.

Европа доживала последние часы мира.

Никто еще ничего не знал.

В отличие от своих противников Фридрих поступал скрытно. Войска его двигались незаметно, глухими ночами, по неприметным дорогам. И никто в Берлине о войне не болтал. Прусские генералы были собраны в Сан-Суси, еще ни о чем не догадываясь.

Король выложил на стол бумаги. Один из документов он попросил всех прочесть, но подпись в конце письма закрыл от генералов своей ладонью.

– Прочли? – спросил король. – Так о чем же нам думать? Уже ясно, что весь мир ополчился против Пруссии. Но Пруссия умеет постоять за себя…

Курьеры из Вены еще не доскакали до Петербурга, а Фридрих уже стоял во главе колонны в 56000 своих ветеранов. Ему подвели боевого коня. Он легко вскочил в седло и помчался вдоль рядов своих гренадер: