Бернард Корнуэлл - Саксонские Хроники

Вечером корабли пристали к берегу, датчане развели костры и выставили часовых. Все спали с оружием, но никто нас не потревожил, и, продолжив путь на заре, мы скоро добрались до города с толстыми земляными стенами и высоким частоколом. Рагнар предположил, что в этом поселении мало воинов, а на стенах их вообще не было видно, поэтому он снова направил корабль к берегу и повел отряд к городу.

Земляной вал и деревянный частокол оказались в хорошем состоянии, и Рагнар пришел в восторг, решив, что весь гарнизон ушел к реке с нами сражаться, а не отсиживается за надежной стеной. Но оказалось, что мерсийские воины уже далеко – они бежали на юг, оставив ворота открытыми. Дюжина городских жителей стояли на коленях перед деревянной аркой, простирая к нам руки в мольбе о пощаде; трое из них оказались монахами, склонившими головы с тонзурами.

– Ненавижу монахов, – бодро сообщил Рагнар.

Он держал в руке меч, Сокрушитель Сердец, и при этих словах со свистом рассек клинком воздух.

– Почему? – спросил я.

– Монахи – как муравьи, – ответил он. – Черные, ползающие без толку туда-сюда. Ненавижу. Поговори с ними от моего имени, Утред. Спроси, что это за место?

Я спросил, и оказалось, что перед нами город Гегнесбург.

– Скажи им, – велел Рагнар, – что я – ярл Рагнар, по прозванию Бесстрашный, и я ем детей, когда мне не дают золота и серебра.

Я перевел. Коленопреклоненные люди подняли глаза на Рагнара. Тот стоял с распущенными волосами, а это всегда означало, что он в настроении убивать – хотя жители этого и не знали. Воины Рагнара, ухмыляясь, выстроились за его спиной с топорами, мечами, копьями, щитами и боевыми молотами.

– Вся еда, какая есть, ваша, – перевел я ответ седобородого старика. – Только он говорит, что еды мало.

Рагнар улыбнулся, шагнул вперед и, все еще улыбаясь, махнул мечом, наполовину снеся старику голову. Я отскочил назад, не потому, что испугался, просто не хотел, чтобы кровь забрызгала мою одежду.

– Одним ртом меньше, – бодро сказал Рагнар. – А теперь спроси остальных, сколько у них еды.

Седобородый старик стал теперь краснобородым, он задыхался и корчился в агонии. Постепенно его конвульсии затихли, он просто лежал и, умирая, укоризненно смотрел мне в глаза. Никто из его товарищей не пытался ему помочь, все были слишком напуганы.

– Сколько у вас еды? – спросил я.

– Еда есть, господин, – сказал один из монахов.

– Сколько? – повторил я.

– Достаточно.

– Он говорит, еды достаточно, – перевел я Рагнару.

– Меч, – произнес Рагнар, – отличный способ, чтобы выяснить правду. А что есть у монахов в церкви? Сколько серебра?

Монах предложил, чтобы мы посмотрели сами, сказав, что можем забрать все, что найдем. Все, что мы найдем, будет нашим, все-все. Я перевел эти сбивчивые заверения, и Рагнар снова улыбнулся.

– Он говорит неправду, так?

– Разве? – удивился я.

– Он хочет, чтобы я сам посмотрел, потому что знает: я ничего не найду. Значит, они спрятали все свои богатства или увезли. Спроси, спрятали ли они серебро.

Я спросил, и монах покраснел.

– У нас бедная церковь, – сказал он, – никаких сокровищ.

Он смотрел широко раскрытыми глазами, пока я переводил ответ, а когда Рагнар шагнул вперед, попытался вскочить и бежать. Но Рагнар схватил монаха за рясу, и Сокрушитель Сердец перебил монаху позвоночник. Умирая, тот дергался, как выброшенная на берег рыба.

Серебро, разумеется, нашлось. Уцелевший монах сказал, где оно, и Рагнар вздохнул, вытирая меч о рясу мертвеца.

– Какие дураки, – произнес он грустно. – Они бы остались жить, если бы сразу сказали правду.

– А если бы у них действительно не было сокровищ? – спросил я.

– Тогда они сказали бы правду и умерли, – ответил Рагнар – это показалось ему забавным. – Что вообще делают монахи, не считая того, что укрывают от датчан сокровища? Это муравьи, оберегающие серебро. Найди их муравейник, раскопай – и станешь богачом.

Он перешагнул через свои жертвы.

Я был поражен тем, с какой легкостью Рагнар убил беззащитных людей, но Рагнар не уважал тех, кто раболепствует и лжет. Он ценил врага, который сражается, выказывая доблесть, но не тех, кто трусливо елозит, как убитые им у ворот Гегнесбурга, – такие люди не заслуживали даже презрения, они были для него хуже скотов.

Мы собрали провиант со всего Гегнесбурга, потом заставили монахов выкопать богатства. Сокровищ оказалось немного: две массивные серебряные чаши, три серебряных блюда, медное распятие с серебряным Христом, вырезанные из кости ангелы, поднимающиеся по лестнице, и мешок серебряных монет. Рагнар разделил монеты между своими воинами, затем мечом порубил на куски серебряные блюда и чаши и тоже раздал. В резной кости не было никакого проку, поэтому он просто разбил ее мечом.

– Странная религия, – сказал Рагнар. – Они поклоняются только одному богу?

– Одному, – ответил я, – но он делится на три.

Это ему понравилось.

– Ловкий ход, но бесполезный. У этого тройного бога есть и мать, верно?

– Мария, – ответил я, шагая за ним, пока он обследовал монастырь в поисках другой поживы.

– Интересно, она так и родила его тремя частями? – задумался он. – И как этого бога зовут?

– Не знаю.

Раньше я знал имя, потому что Беокка мне говорил, но не смог вспомнить.

– Трое вместе составляют Троицу, – продолжал я, – но это не имя бога. Обычно они зовут его просто Господь.

– Все равно, что звать собаку собакой, – со смехом заявил Рагнар. – А кто такой Христос?

– Один из трех.

– Тот, который умер, да? А потом вернулся к жизни?

– Да, – сказал я и вдруг испугался, что христианский Бог наблюдает за мной и готовит мне ужасное наказание за грехи.

– Боги это могут, – с воодушевлением согласился Рагнар. – Умирать и воскресать. Они же боги.

Посмотрев на меня, он понял, что я боюсь, и потрепал по волосам.

– Не бойся, Утред, христианский бог здесь не властен.

– Правда?

– Конечно!

Он обыскал сарай на задворках монастыря, нашел хороший серп и сунул за пояс.

– Боги сражаются друг с другом! Это все знают. Посмотри на наших богов! Асы и ваны дрались, как коты, пока не помирились.

Асы и ваны были двумя ветвями рода датских богов и теперь населяли Асгард, хотя когда-то были злейшими врагами.

– Боги сражаются, – продолжал Рагнар серьезно, – и иногда побеждают, а иногда проигрывают. Христианский бог проигрывает – иначе почему мы здесь? Почему побеждаем? Боги вознаграждают нас, если мы проявляем к ним уважение, но христианский бог не помогает своим, так ведь? Они проливают перед ним реки слез, молятся ему, отдают ему свое серебро, а мы приходим и уничтожаем их! У них жалкий бог. Если бы он обладал настоящей силой, нас бы здесь не было, верно?