Алексей Смирнов - Склирена

Склирене не спится… Распустив свои длинные черные волосы, она неподвижно сидит у окна. Прохладный ночной воздух веет с моря; сияние месяца выделяет ее лицо на темной обивке кресла и играет на позолоте двуглавого орла, венчающего его высокую спинку.

В глубине спальной, на столе у ложа, горит светильник; неверным светом озаряет он причудливую мозаику в полукуполе над ложем, тигровые шкуры на полу из пестрых мраморов и небрежно брошенные пурпурные ткани. Далее обширная спальня погружена в полумрак; видны лишь колонны, поддерживающие своды потолка; лунный свет широкими пятнами ложится на полу.

Все спит под покровом безмолвной апрельской ночи, в блеске и переливах лунного света, в мерцании бесчисленных звезд. Ароматом роз и жасминов дышит дворцовый сад; за узорною листвой его чинар, за темными стрелами его кипарисов видна неопределенно-серая морская гладь, тонут в голубой дали берег Азии, Халкедон и неясные очертания далеких гор.

В Халкедоне давно уже погасли огни, во дворце также все погрузилось в сон — потемнели окна в покоях императора и на половине императрицы Зои. Только стражи порой перекликаются вдали, только бессонная струя воды журчит и лепечет где-то в саду, да соловьи заливаются в темных аллеях.

Но не спится любимице императора — августейшей Склирене [1] Склирена, происходившая из знаменитого рода Склиров, лицо вполне историческое. О ней, ее красоте и неслыханном положении, занимаемом ею при дворе Константина IX Мономаха, упоминают все хроники того времени, главным образом Зонара, Пселл и Кедрин. ( Здесь и далее примечания автора .) . Она приказала потушить огни, отпустила придворных и прислугу; среди ночного безмолвия она осталась одна со своими думами. Ей невыносимо тяжело… она думает о том, что произошло вечером, и случившееся за последнее время снова воскресает перед нею со всеми подробностями.

После вечерни, при выходе из церкви, императрица Зоя прислала сказать, что ей надо было видеть Склирену. Императора в церкви не было; он уехал на несколько дней в заповедные леса над водопроводами, на соколиную охоту. Ничего доброго не предвещало свидание с императрицей: затаенное чувство взаимного нерасположения часто прорывалось в отношениях двух женщин. Зоя сама допустила переселение любимицы мужа во дворец, позволила венчать ее августейшим титулом «Севасты» и создать ей невероятное и невиданное положение фаворитки, сидящей на престоле рядом с нею, законною супругой и императрицей. Зоя обменялась даже, по требованию мужа, клятвами дружбы со Склиреной и, в силу всего этого, ненавидела ее. Несмотря на свои шестьдесят лет, императрица еще жаждала радостей жизни, и ей невыносимо было встречать соперницу, молодую и прекрасную, окруженную тем же почетом и блеском, как она сама.

В сопровождении двух служанок, неторопливо шла Склирена по бесконечным переходам дворца, слабо освещенным редкими светильниками. Порой, как темное пятно, показывалась сбоку дверь, открытая на террасы сада, и свежий ночной воздух дышал в лицо; порой, сквозь узорную решетку входа, виднелся озаренный мерцающею лампадой иконостас церкви. Шаги гулко раздавались по мраморному полу. Изредка попадавшиеся навстречу телохранители в латах и шлемах почтительно уступали дорогу.

Зоя не тотчас приняла Склирену, и ей пришлось ждать в той комнате, которая предшествовала опочивальне императрицы и за искусный подбор мозаик на полу, стенах и потолке получила название Гармонии.

«Она нарочно заставляет меня дожидаться»… — думала Склирена, рассеянно глядя на пестрый мраморный пол.

В Гармонии царила тишина; несколько придворных разговаривали между собою потихоньку в противоположном конце комнаты, и шепот их неуловимо жужжал.

Наконец, дверь в опочивальню распахнулась, и дежурный евнух с поклоном пригласил Склирену войти. Зоя, без повязки, в одной тунике, сидела в кресле с высокою спинкой. Крашеные волосы и нарумяненное лицо придавали ей сходство с мумией и, благодаря этим ухищрениям, еще сильнее выступали морщины на утомленном лице императрицы, ее безжизненные, холодные черты. Только небольшие карие глаза, быстрые, как мыши, показывали, что она еще живой человек.

Зоя не пошевелилась и только окинула вошедшую быстрым взглядом.

— Подойди, августейшая, — сказала она и прибавила, указывая на стул около себя: — Садись.

Склирена села. Взгляд старухи еще раз скользнул по ее лицу.

— Я хотела тебя видеть, — начала Зоя. — Скажи мне: правда ли, что ты обещала Алексею Вурце послать его стратигом Иверии на место Михаила Ясита?

— Да, — смело ответила Склирена, — я обещала его жене попросить за него императора.

Царица нетерпеливо махнула рукой.

— Знай же, что царевна Евпрепия хлопочет об этом назначении для Льва Торника [2] Лев Торник — управлявший Иверией после Михаила Ясита, был племянник Мономаха и пользовался особым покровительством сестры императора, царевны Евпрепии. В 1047 году он поднял восстание против дяди, провозгласил себя императором, но в конце концов был взят в плен и ослеплен. (Lebeau. Histoire du Bas Empire. Tome XIV). , и, вероятно, он и будет назначен. Я думаю, — помолчав прибавила Зоя, — что прежде, чем обещать, ты могла спросить меня, не имею ли я кого-нибудь в виду на это место.

Она впилась глазами в лицо своей собеседницы, но та молчала, и это молчание, кажется, еще более раздражало старуху.

— Что же ты молчишь? — спросила она наконец.

— Ты знаешь сама, — ответила Склирена, — когда могла я спросить тебя? Мы встречаемся лишь в церкви, да на торжественных приемах. Ты не часто делаешь мне честь говорить со мною.

Зоя перебила ее с раздражением:

— Оттого-то ты и решила, что верховные права принадлежат августейшей Склирене? Не пожелает ли Севаста сменить всех высших сановников? Не прикажет ли и мне переехать в монастырь на острове Принкипо, чтобы оттуда издали смотреть на Константинополь, где она будет распоряжаться?

Яркий румянец разлился по смуглому лицу Склирены; очевидно, ее призвали лишь затем, чтобы оскорбить… Однако, она овладела собой и спокойно заметила:

— Быть может, император найдет Вурцу достойным…

— Оставайся красивою игрушкой, — резко перебила ее царица, — и предоставь нам решать, кто на что способен.

Склирена снова вспыхнула.

— Я знаю, — колко заметила она, — достойным окажется тот, кто даст тебе тысячу червонцев за свое назначение.

— А если бы и так! — возразила Зоя — и голос ее возвысился до крика. — Мономаху нужны деньги, чтобы дарить направо и налево самоцветные камни или полные червонцев кувшины [3] Мономах осыпал Склирену подарками. Однажды, увидя во Дворце красивый медный кувшин, он приказал наполнить его золотою монетою и отнести Склирене. (Скабаланович, «Византийская церковь и государство в XI в.», стр. 298). . Когда в казну всасываются голодною пиявкой…