Светлана Лыжина - Любимый ученик Мехмед

— Да, знал, — ответил Андреас.

— И всё равно дал мне это читать? И позволил, чтобы книга хранилась в моей комнате? — продолжал спрашивать Мехмед и уселся на каменную скамью, стоявшую в нескольких шагах от них.

Грек уселся рядом и спросил:

— Я поступил неправильно?

— Учитель, эту книгу всё равно никто здесь не может прочесть, кроме нас с тобой, — хихикнул Мехмед и добавил: — Когда ты уговаривал меня учить греческий, то забыл привести один важный довод, который бы меня сразу убедил.

— Да? — улыбнулся Андреас.

— Ты не сказал, что я, зная разные языки, смогу сам решать, кто поймёт мои слова. Вот мы с тобой говорим по-гречески, а он, — принц указал на учителя-араба, — нас не понимает. И мулла не понял бы, если б услышал.

Мехмед снова хихикнул, а затем снова оглянулся на араба и, наконец, заметил, что тот всё больше обижается — и на пренебрежение к шахматам, и на беседу, которая нарочно ведётся на непонятном языке, и на подозрительные смешки.

Принц сказал ему что-то, не понятное уже Андреасу, после чего математик сразу успокоился и с достоинством поклонился.

— Я сказал ему, что мы не над ним смеёмся, — по-гречески пояснил принц, снова повернувшись к учителю греческого. — Я сказал ему это по-арабски.

Андреас оказался приятно удивлён:

— Ты уже настолько хорошо знаешь арабский, чтобы использовать для беседы? Значит, дополнительные уроки по изучению Корана пошли на пользу?

Принц помрачнел:

— И да, и нет, — было видно, что он хочет сказать больше, но не знает, как: — Учитель, я…

Вдруг откуда-то сбоку раздался громкий голос муллы, неожиданно вернувшегося:

— Что я слышу? Сегодня у принца день, свободный от учения, а тут устроили урок?

Андреас хотел оправдаться, но не успел, потому что Мехмед вскочил со скамьи и обратился к нему уже по-турецки:

— Учитель, поиграй со мной в догонялки.

Эта просьба принца, которому нынешней весной исполнилось шестнадцать, могла бы показаться странной, ведь догонялки — забава для мальчишек, а не для юношей. Однако Андреас увидел в ней особый смысл — напоминание о первой встрече, случившейся чуть менее двух лет назад:

— Конечно, мой ученик, — сказал учитель, а Мехмед со всех ног уже нёсся прочь с лужайки и прочь от муллы, собравшегося крикнуть что-то вдогонку.

Андреас побежал следом за принцем, восхищаясь той ловкостью, с которой Мехмед внезапно поворачивал вправо или влево перед самым носом у преследователя. Андреас, успевший разогнаться, невольно делал несколько лишних шагов в прежнем направлении и тем самым увеличивал отрыв между собой и Мехмедом, которого пытался догнать.

«Так вот, как тяжело было слугам, которые гонялись за ним по дворцовым коридорам», — подумал грек, а принц, в самом деле, играл с ним, не собирался поддаваться, так что иногда вовсе скрывался из виду. Лишь цветущие ветви кустов и деревьев — белые, розовые, жёлтые — подсказывали направление, ведь Мехмед, пробегая мимо, нечаянно задевал их, так что лепестки осыпались, оставляя за принцем на зелёной траве яркий след. Это казалось волшебно, но насладиться волшебством не оставалось времени.

— Эхей, учитель! — кричал Мехмед, иногда оборачиваясь, а его ноги будто бы сами решали, куда бежать. Он всё время менял направление, делал петли, восьмёрки, зигзаги. В конце концов, Андреас перестал пытаться неотступно следовать за ним, а вместо этого, давая себе короткую передышку, стремился вычислить, куда побежит принц.

Так учитель заметил, что одним из любимейших трюков ученика является резкий поворот налево, и вот, когда Мехмед, выбежав на очередную лужайку, в очередной раз юркнул влево, за один из кустов жасмина, Андреас не попытался повернуть следом, а, продолжая инерционный бег вперёд, левой рукой сильно хлопнул по плечу принца. По правому плечу, потому что до левого не успел дотянуться.

— Догнал! — крикнул Андреас, уже видя, что Мехмед почувствовал прикосновение и останавливается.

— Догнал, — согласился принц, подходя к учителю.

Оба они невольно успели пробежать несколько шагов каждый в свою сторону, поэтому теперь пришлось идти навстречу друг другу.

— Давай наоборот: я тебя догоню, — предложил ученик, но учитель не ответил, потому что с подозрением смотрел на правое плечо Мехмеда. Оно как будто занемело — при ходьбе принц покачивал правой рукой меньше, чем левой. С чего бы? Пусть Андреас хлопнул сильно, это нельзя было назвать ударом.

Учитель положил ученику руки на плечи и сначала проверил левое, чуть сжав. Принц непринуждённо улыбнулся:

— Что ты делаешь?

Тогда Андреас сжал правое. Принц чуть напрягся. Он явно почувствовал боль, но опять решил казаться непринуждённым:

— Ай, учитель. Не делай так. Да, мне больно. Я задел толстую ветку, когда бежал.

Грек, придерживая принца за левое плечо, оглядел правое со всех сторон:

— Следов соприкосновения с деревом не видно.

— Значит, их не осталось, — раздражённо ответил Мехмед и попытался высвободиться.

— Мулла Гюрани — правша, — меж тем произнёс Андреас таким тоном, будто рассказывал, как решается математическая задача. — Значит, когда он наносит удары палкой по твоей спине, то подходит к тебе с левого боку и бьёт чуть наискосок, иногда задевая концом палки твоё правое плечо, а левое всегда остаётся в целости.

Мехмед весь скривился, но нельзя было понять — от досады или от злости:

— Да! — выпалил он. — Всё так и есть! Но ты же не пойдёшь к мулле снова? Хочешь, чтобы у меня был только один урок греческого в неделю? А я не хочу! Слышишь!? Не хочу! Поэтому ты никуда не пойдёшь. И ничего не станешь ему говорить. Всё останется, как сейчас. Таково моё желание. Ясно?

Андреасу вдруг показалось, что его отношения с принцем совершили полный круг и вернулись почти к тому, с чего всё начиналось позапрошлым летом. Казалось, на него смотрел прежний, четырнадцатилетний Мехмед, хотя принц изменился — стал выше ростом, шире в плечах, а на скулах и под подбородком уже начала оформляться рыжая борода.

— Но почему тебя бьют? — спросил Андреас, и эти слова будто резали ему горло изнутри. — Ты же покорился. Ты изучаешь Коран. У тебя есть успехи. Что мулле ещё от тебя нужно?

Мехмед опустил голову, и теперь он не огрызался, потому что почувствовал себя виноватым:

— Я не покорился, — тихо произнёс он, — не смог. Ты прав, когда говоришь, что я стал больше знать. Я понимаю Коран. Я знаю много отрывков на память. Могу составлять простые арабские фразы на основе того, что знаю. Но мулле этого показывать не хочу. Не могу. Я притворяюсь, что глуп, и что у меня плохая память, потому что если перестану притворяться, порадую его и скажу, что мои знания появились благодаря ему, это буду уже не я. Я потеряю себя, учитель!