Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

Все вокруг расхохотались, а Тосутиг побагровел от стыда – овца была плотно обернута кожаной попоной.

– Римские овцы плешивые! Их попонами накрывают, чтоб не мерзли! – выкрикивали в толпе.

Портий невозмутимо развязал кожаные ремни, удерживающие попону на месте, и объяснил:

– Попоны надевают для того, чтобы шерсть не путалась и не пачкалась.

Он сдернул попону, и смех немедленно умолк. Жители Сарума изумленно ахнули, впервые увидев тонкорунную овцу. Тончайшая белоснежная шерсть волнами ниспадала до самой земли и сияла в лучах солнца. К овце со всех сторон потянулись руки, люди с восхищением гладили шелковистые завитки, возбужденно переговаривались.

Когда Портий вывел из возка всех животных и снял с них попоны, Тосутиг недоуменно спросил:

– А где же бараны?

– Нам бараны не нужны, – ответил Портий. – У нас свои есть.

Улучшение, точнее, выведение новой породы заняло несколько лет. Портий терпеливо скрещивал тарентских овец с местными баранами. Первый помет дал овец разных цветов и с жесткой шерстью.

– Говорил же я тебе, бараны нужны, – удрученно вздохнул Тосутиг.

– Не торопись, овец нужно еще раз скрестить, – успокоил его Портий.

Из первого помета он выбрал баранов с белой шерстью и снова скрестил их с тарентскими овцами. Потомство удалось на славу – все с длинным белым руном, хотя и не таким шелковистым, но вполне подходящим для холодных зим Сарума.

Местные жители прониклись уважением к римлянину.

Портий объяснил, что овец лучше не ощипывать по весне, а стричь, потому что иначе при осенней линьке пропадает много шерсти. Он показал Тосутигу железный гребень и бронзовые ножницы для стрижки овец и заверил тестя, что количество собранной таким способом шерсти увеличится вдвое, а гребнем удобно отделять длинные волокна от коротких.

Вскоре на взгорье рядом с отарами бурых овец паслись и белые овцы – выносливые, ловкие и привычные к непогоде, так что попоны им не требовались. С них состригали прекрасное тонкое руно.

– Твой муж не только научил нас жить как истинные римляне, но и приумножил наше богатство.

После пяти лет семейной жизни Портий решил, что все-таки чего-то достиг. Мэйв родила ему двух сыновей и дочь. Мальчики получали римское воспитание, и Портий подумывал нанять им наставника. Имение процветало. Молодой человек с таким усердием предавался заботам о хозяйстве, что даже не вспоминал об отъезде из Сорбиодуна. Долгая судебная тяжба лишила его родителей имения в Галлии, однако деньги, посылаемые Портием, обеспечивали им скромное существование. В общем, жаловаться было не на что – ну или почти не на что.

Материнство изменило отношение Мэйв к мужу. Когда она ждала первенца, то, мучимая тошнотой, мечтала поскорее разрешиться от бремени и вернуться к прежнему, беззаботному существованию. Однако, ощутив в себе биение зарождающейся жизни, Мэйв с любопытством начала следить за ее развитием и пришла в невероятный восторг. Перед восхитительными ощущениями меркла даже первая встреча с Портием.

После рождения ребенка она часами сидела у колыбели, разглядывая младенца, – ее не занимало ничего, кроме сына. Верховые прогулки она забросила, а пылкие любовные утехи сменились сдержанными ласками. Спустя несколько месяцев Мэйв поняла, что хочет еще одного ребенка.

Поначалу Портию нравились эти перемены. «Моя жена превращается в настоящую римскую матрону», – с гордостью думал он. Увы, с появлением еще двоих детей Мэйв словно бы забыла о муже и, хотя всегда встречала его с нежной улыбкой, взгляд ее полнился иными заботами.

Ей все чаще казалось, что муж, этот странный римлянин, отец ее детей, совершенно не разделяет ее чувств. Неужели он не видит, какое чудо – дети? Почему он все время куда-то торопится? Она его, конечно же, любила, ведь он заботился о ней, приумножал доходы поместья. Он был ей нужен. Да, она его любила.

Изредка Портий жалел об угасшей страсти жены, но убеждал себя, что это к лучшему. Впрочем, на такие пустяки времени у него совершенно не оставалось.

Иногда, охваченная внезапной вспышкой былого чувства, Мэйв нежно обнимала мужа и шутливо спрашивала:

– Ну что, ты в Рим все еще собираешься?

Портий улыбался в ответ – ему было хорошо в Саруме.

Летом 67 года в Сорбиодун приехали Марк с Лидией.

Портий, Тосутиг и Мэйв стояли у крепости. Римлянин терзался противоречивыми чувствами. Зачем он пригласил в гости Марка и Лидию? Наверное, из приличия. Получив послание Марка с известием о его приезде в провинцию, Портий не мог поступить иначе.

Наконец-то он снова увидит Лидию… Вот уже два дня на вилле шли торопливые приготовления к встрече гостей. Виллу привели в образцовый порядок, а дорожку, ведущую к дому, засыпали свежим гравием. Портий, не в силах сдержать волнения, стал резок и несдержан с детьми и женой. Утром он поглядел в бронзовое зеркало на стене, размышляя: «Что они обо мне подумают? Наверное, я стал провинциалом… Ох, неужели я все еще в нее влюблен?»

Мэйв тоже волновалась. Портий никогда не говорил с ней ни о сенаторе Гракхе, ни о Лидии, но Мэйв давным-давно узнала обо всем от отца. Она невольно вздрогнула: мысль о сопернице страшила, но Мэйв не хотела, чтобы Портий об этом догадался. Рыжеволосая красавица боялась не внешнего сравнения с римлянкой, а того, что Лидия олицетворяла: загадочный мир Римской империи, ради которого Портий может оставить жену. Мэйв не знала, как с этим бороться.

Тосутиг, в своей лучшей тоге, счастливо улыбался.

– К нам в гости приедет дочь сенатора, – вот уже несколько дней объявлял он всем подряд, втайне неимоверно гордясь тем, что выдал дочь замуж за человека, которому когда-то благоволил римский сенатор.

Никто из обитателей Сарума не подозревал, что гости долго раздумывали, прежде чем сообщить Портию о своем приезде в Британию. Марк получил важное назначение в Африку – ему прочили головокружительную политическую карьеру. Прежде чем отправиться к месту службы, он хотел сдержать данное жене обещание и свозить ее в далекую северную провинцию, но они с Лидией долго не могли решить, надо ли сообщать об этом Портию.

– Он женился на местной, живет где-то в глуши, в стесненных обстоятельствах, ведь его родители в Галлии разорились. Пожалуй, ему неловко будет с нами встречаться, – вздохнул Марк.

– А если он узнает, что мы приезжали в Британию и ему об этом не сообщили, то обидится наверняка, – сказала Лидия.

Итак, они отправились в Сорбиодун.

– Не надо было приезжать, – прошептала Лидия, когда крытый возок и два сопровождающих его всадника свернули на дорогу, ведущую к дуну.

Наконец возок остановился, и Марк, спрыгнув на землю, радостно схватил Портия за руку: