Антония Байетт - Детская книга

Заснуть в чужой комнате, в непривычной постели, нелегко. Дороти ворочалась, ерзала, задремывала и, вздрогнув, пробуждалась. Она видела узкий изогнутый месяц, похожий на перочинный нож, сияющий сталью на иссиня-черном небе. Потом послышался странный звук – ритмичный лязг и размеренные шлепки, лязг и шлепки, бум, бум, бум… звуки долго не смолкали, а ритм все ускорялся. Помимо этого, скрипели доски кровати, слышались стоны и хихиканье. Потом раздался долгий пронзительный крик, и наступила тишина.

Дороти прекрасно знала (теоретически), что слышит. В отличие от многих своих ровесниц она хорошо представляла себе, как происходит половой акт – в принципе. Дороти наблюдала за собаками и лошадьми. У них это не занимало столько времени. Интересно. Что же происходит? Дороти-естествоиспытатель наблюдала явление, а усталая, измученная девочка хотела только, чтобы соседи еще больше ускорились, окончили поскорее свое занятие и дали ей уснуть. Когда грохот прекратился, раздались неясные голоса. Она задремала. И снова проснулась, когда соседи вновь упоенно загрохотали. Это также было неожиданно и странно. Очень характерно, что Дороти не задалась вопросом, кто грохочет и с кем; ее интересовало только, как это делается и почему именно в таком ритме.

По утрам у девочек были двухчасовые уроки – математика, немецкий, литература. Уроки проходили на балкончике, нависавшем над огородом и чем-то вроде скотного двора. Чарльз на уроки не ходил – он был не школьник, а молодой человек, пусть и с незавершенным образованием. Иногда он спал допоздна, а иногда бродил по улицам и сидел в кафе. После уроков девочки ходили по культурным местам – галереям и музеям, возвращаясь в пансион к обеду, пиву, беседе и послеобеденному отдыху.

Гризельда видела, что Дороти напряжена, как перетянутый лук. Стоило им оказаться наедине, Дороти говорила Гризельде: «Мы должны найти его, мы должны его искать, мы за этим сюда приехали». Она умоляла Гризельду спросить тетушку Лотту про марионеточника Ансельма Штерна, а Гризельда все колебалась. Она стеснялась. У нее был замкнутый характер. Она не знала, как начать. Но через несколько дней, во время особенно оживленного обеда с возникающими там и сям водоворотами споров и взрывами иностранного смеха, тетушка Лотта принесла яблочные пироги и присела на минуту потолковать с Иоахимом. «Что вы успели повидать? – спросила она. – Античные статуи? Государственный музей? Обязательно отведи всех в новое кабаре „ Elf Scharfrichter“ , оно очень умное и эпатажное. А что хотят увидеть юные дамы?»

Дороти поняла бóльшую часть речи тетушки. Она тайно ткнула Гризельду пальцем в бок.

– Скажи ей, – произнесла она, – скажи фрау Зюскинд, что мы хотим увидеть.

– В Англии мы как-то видели кукольный спектакль, – сказала Гризельда. – Кукольника – puppenmeister – звали герр Штерн. Ансельм Штерн. Он поставил «Песочного человека» Гофмана и «Золушку». Это было… очень интересно. Вы о нем не слыхали?

– О, конечно, – отозвалась тетушка Лотта. – Он знаменитый артист и художник. Марионетки и куклы славятся в нашем городе. У нас есть Пауль Бранн, чьи работы остроумны и волшебны, и еще у нас есть Ансельм Штерн, который создал собственный театр в подвале, он называется « Spiegelgarten фрау Холле», он более мистичен и поэтичен… но все артисты восхищаются друг другом, обмениваются идеями, и все явились в « Künstlerhaus» на поминки по нашему великому художнику Арнольду Бёклину. Вы видели картины Бёклина? У него было необузданное воображение, фантастические видения… Обязательно сходите в « Spiegelgarten».

(«Сад зеркал», – шепнула Гризельда на ухо Дороти.)

– Фрейлейн Дороти особенно интересуется марионетками?

– Она хочет стать доктором. Это меня зачаровал «Песочный человек».

– Мы сейчас все выясним, нет ничего проще, – сказала фрау Лотта, поднимаясь с места. – Видите вон тех двух молодых людей? Это Вольфганг и Леон, сыновья герра Штерна. Они часто здесь бывают. Вольфганг учится живописи, но не в Мюнхенской школе искусств, у него слишком революционные идеи, он не может сидеть в школе, рисуя коров и ангелов. Еще он помогает с марионетками… он более сатиричен, чем его отец… он работал с труппой « Scharfrichter» над кукольной пьесой о европейских монархах… «Благородное семейство», в трех сенсациях с прологом… вещь уморительно смешная и опасная… Леон еще учится в школе. Он гораздо серьезнее брата. Я вас представлю.

Тетушка Лотта направилась в другой конец залы, а Гризельда обняла Дороти за плечи. Когда-то – когда они еще были кузинами – из них двоих защитницей была Дороти, она была сильной, ее ничто не могло вышибить из седла. А теперь она сама нуждалась в защите. Встреча с двумя незнакомыми братьями-чужеземцами, безо всякого предупреждения, без подготовки, испугала Дороти. Она побелела и учащенно дышала. Она прошептала:

– Я не знала… Не знала, что у него есть дети… Что он женат…

Вольфганг Штерн был высокий и сутулый, с длинными тонкими руками и ногами, в свободной блузе с большим вислым галстуком-бабочкой. Его брат, столь же худой, но меньше и аккуратней, был одет в темный, застегнутый на все пуговицы костюм, напоминающий униформу. У Вольфганга длинные черные курчавые волосы стояли облаком вокруг головы; у Леона, который, видимо, был моложе Дороти, но ненамного, была очень аккуратная стрижка и аккуратный галстук. У обоих – большие темные глаза, точно такие же, как у Дороти. Оба юноши были узнаваемы – или так показалось взвинченной Дороти. Эти лица ей знакомы. Она уставилась на них, а потом опустила глаза, чувствуя на себе странно сосредоточенные взгляды братьев.

Говорила Гризельда – волнуясь и потому пылко. На школьном немецком она представила Дороти и кратко упомянула о том, что несколько лет назад в Англии они посмотрели представление герра Штерна – его интерпретацию Гофмана и Гриммов – и им очень понравилось.

– Правда? – спросил Вольфганг. Он склонился над рукой Гризельды. – Он будет очень рад это слышать. Как ваше имя?

– Гризельда Уэллвуд. Мы… кузины.

– И одна из вас – надо думать, вы – та самая загадочная красавица, сестра Карла, которого мы встречаем в «Кафе Стефани» и в « Scharfrichter» … Карл как-то загадочно умолчал о том, что у него есть сестра. Мне кажется, он о многом загадочно умалчивает.

– Да, мне в последнее время тоже так кажется, – ответила Гризельда.

– Мы с очень большим удовольствием, – продолжал Вольфганг, – пригласим вас на одно из представлений нашего отца. Может быть, Карл и герр Зюскинд также захотят пойти? И другой ваш спутник – герр Юлгрив? Отец будет польщен.

Он не сводил глаз с Гризельды. В этом не было ничего особенного. Многие молодые люди упоенно любовались бледным и прекрасным лицом Гризельды. Но для Дороти – волнение не отбило у нее наблюдательности – удивительно было, что Гризельда отвечала тем же. Она тоже пристально глядела на Вольфганга. Она опускала глаза, разглядывая стол, а потом вскидывала их и смотрела прямо в глаза Вольфгангу, слегка приоткрыв рот. От другого столика подошел Тоби Юлгрив; он беседовал с Иоахимом и Карлом и тоже заметил пристальные взгляды Вольфганга и Гризельды. Тоби знал, что Гризельда влюблена в него, – давно знал и хранил молчание. Но в последнее время, когда Олив Уэллвуд стала приземистей и сердитей, а Гризельда расцвела, Тоби стал задумываться: а что, если… а вдруг… Так что ему было не очень приятно видеть улыбку немца, набивающегося в друзья. Тоби сдержанно согласился, что визит в «Spiegelgarten» , возможно, доставит им всем удовольствие. Он заговорил о том, что ему запомнилось из постановок Штерна. Особенно замечательна была красивая марионетка-автомат в «Песочном человеке». Она была искусственной по-другому в мире искусственно сотворенных актеров. Тоби произнес все это на смеси английского и немецкого, и Вольфганг ответил так же.