Антония Байетт - Детская книга

Пэтти Дейс пытливо посмотрела на него. Он кротко улыбнулся в ответ. Он не знал, что подарок имел целью испытать его веру. Его вера действительно подверглась испытанию. Но он считал, что мисс Дейс не должна знать, насколько сильно. На самом деле Фрэнк постоянно думал об этой книге. Она словно придала его сомнениям ощутимую форму.

Главный герой отчасти походил на самого Фрэнка – одинокий священник, настоятель вымышленной автором церкви на болотистых равнинах, с редеющей паствой. Герой книги, которого звали Гэбриел Меткалф, влюбился в женщину по имени Берта, или завлек и обманул ее, или был ею околдован. Он встречался с Бертой по большей части во время прогулок у ручейка, на природе. В образе Берты было что-то от зелени, от природы – автор очень ловко создавал у читателей соответствующее впечатление, мимоходом описывая игру солнечных лучей в ее светлых волосах, или ее глаза, или тени на нежной коже. Фрэнк не был особенно чувствителен к женской красоте, и Берта не соответствовала ни одной из его фантазий. Он скорее счел ее воплощением – символическим или действительным – дриады, бузинной матушки, охранительницы цветов и ягод. Она была совершенна и неуловима. Что задело Фрэнка за живое, так это описание отношений между церковью и пейзажем. В мире, созданном Метли, церковь, изможденная, похожая на скелет, была жесткой оболочкой вокруг безжизненного пространства. Духовная энергия вся вытекла или вернулась в окружающую землю, в болотистые равнины и воду. Деревья, казалось, ходили, гневно махали руками, говорили нечеловеческими голосами, скрипели и стонали. Болотные огоньки мерцали, собирались в хороводы, снова разбивались, образуя змейки света, бегущие по своим делам, пронзая вечернюю тьму. Еще мальчиком Фрэнка потрясло ощущение древней силы у Вордсворта, затаенной в утесах и валунах, неизмеримой человеческим временем. Метли учился у него: огромные камни срывались, как допотопные чешуйчатые чудища, с краев солоноватых озер и возвращались обратно. Холмы нависали и надвигались медленно, неодолимо. Раскрывались трещины, превращаясь в ловушки. Вся земля была одержима неким духом – равнодушна либо враждебна; разве что неудовлетворительная Берта была задумана автором как путь, через который можно войти в природу или обрести в ней гармонию. Гэбриел Меткалф не выдержал испытания; он все реже выходил за пределы церкви и обнесенного стеной кладбища. Гэбриел в романе потерял ощущение божественности Христа и видел в Нем лишь «доброго еврея, убитого давным-давно в Палестине». Эта фраза попала Фрэнку Моллету в самое сердце. Он узнал ее, и это узнавание было ему отвратительно. По временам он ощущал, что его собственная церковь, как и описанная в романе, окружена враждебными элементалями, которые теснят ее, заглядывают в замочные скважины, бормочут что-то и ждут своего часа. Фрэнк вовсе не жаждал знакомиться с автором. Но он не любил проваливаться на испытаниях. Он сказал, что они с Артуром могут зайти к мистеру Метли и обсудить с ним эти планы.

Пэтти Дейс воскликнула, что это замечательная мысль. Она подумала секунду-другую и добавила, что Метли – страстные садовники, обожающие свою ферму. Если они не отвечают на звонок в дверь, их обычно можно найти в огороде за домом.

Они в дружелюбном молчании проехали по дороге на Ист-Галдфорд и наконец оказались на ферме «Уонтсум», такой маленькой, что и фермой не назовешь, хотя места в ней хватало на несколько овец, стайку уток, пару коз и плодовый садик. Дом был приземистый, с небольшими окошками и плохо пригнанной дверью. Друзья позвонили в колокольчик и, когда никто не ответил, последовали совету мисс Дейс, обогнули дом, пересекли плохо стриженный газон с крохотным прудиком для уток и через калитку в стене вышли в огород.

Они пробрались меж высоких шестов с сетками, по которым вились горох и фасоль, и оказались в центре огорода. Из-за этих посадок, закрывающих обзор, друзья буквально наткнулись на чету Метли – совершенно внезапно, в закрытом со всех сторон пространстве, в центре, откуда лучами расходились дорожки. Супруги Метли сидели бок о бок на траве, Герберт держал книгу, а его супруга Феба лущила горошек и бобы в дуршлаг, стоящий у нее на коленях.

Оба были совершенно голые. И в очках.

Все воззрились друг на друга.

Ни Артур Доббин, ни Фрэнк Моллет за свои взрослые годы не видели обнаженных женщин, хотя Фрэнку иногда приходилось навещать больных и умирающих дам, которые лежали в одних пропотевших, сбившихся сорочках.

Носы, шеи и запястья супругов обветрились и покраснели от солнца. Остальное тело у обоих было поджаро и бледно. Герберт Метли был брюнет, с тонкими растрепанными волосами и роскошной черной порослью под мышками и вокруг расслабленного члена; жилистый, с худыми, но мускулистыми руками и ногами, с редкими, жесткими вьющимися волосами на груди. У Фебы Метли были светлые, песочного оттенка, волосы, завязанные широкой лентой в узел. Груди – первое, что бросилось в глаза, словно заслонив все остальное тело. Они стелились уплощенными холмиками по грудной клетке; соски, розовые, как цветы шиповника, были не выпуклые, а втянутые. Затем друзья увидели, что у нее на лобке тоже растут волосы, ярче, рыжее, чем на голове, и отвели взгляды. На длинной шее Фебы уже начали проявляться морщинки. Большие глаза еще больше увеличивались стеклами очков – если бы друзья увидели Фебу одетой, возможно, именно глаза они заметили бы в первую очередь. При появлении гостей Феба вздрогнула и уронила дуршлаг, который стоял у нее на коленях. Твердые ярко-зеленые шарики гороха и серо-зеленые бобы в форме человеческой почки раскатились по земле и по телу.

Как ни странно, ни Фрэнк, ни Доббин не ощутили необходимости отступить или бежать в панике. Герберт Метли непринужденно сказал:

– Вы нас застали за принятием солнечных ванн. Мы – солнцепоклонники. Мы это делаем при каждом удобном случае, а июнь выдался палящий.

Фрэнк Моллет пробормотал: ему сказали, что их можно найти в саду. По врожденной осторожности он умолчал о том, кто именно ему это сказал. Он вспомнил, что у мисс Дейс в глазах играл огонек.

Феба Метли перекатилась на бок, чтобы собрать горох и бобы. Доббин почувствовал, что обязан помочь ей, и еще – что ему следует отвернуться. Он не сделал ни того ни другого. Фрэнк Моллет сказал:

– Может быть, нам лучше зайти в другой раз. Мы хотели пригласить вас участвовать в наших осенних лекциях. Мы надеялись, что вы сможете…

Герберт Метли встал, уверенно держась на босых ногах, протянул руку к складной табуретке и взял с нее какие-то сложенные одежды, которые оказались двумя вышитыми халатами вроде кимоно. Он протянул один халат жене, которая встала и привычно вдела руки в рукава. Завязав пояс, она опустилась на колени и стала дальше собирать горох и бобы.