Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз

— Знаете, каков был первый вопрос Ремеджа? — сказал он с полным ртом, пережёвывая тартинки. — Он спросил у этого малого, принимал ли он когда-нибудь в жизни ванну. — Баррас перестал жевать, чтобы победоносно рассмеяться. — Но Дуглас придумал ещё лучше. Дуглас посмотрел на меня искоса, потом как заорёт на него: «А вам известно, что тот, кто отказывается выполнять свой военный долг, подлежит расстрелу?». Это попало в точку. Вам надо было видеть, как он съёжился! И согласился идти в армию. Через три месяца будет во Франции. — Баррас опять захохотал.

На этот раз Артур не выдержал. Он вскочил из-за стола, даже губы у него побелели.

— Вы находите это забавным, да? Вам приятно сознавать, что вы против его воли вложили человеку в руки винтовку? Вы довольны, что принудили его пойти и стрелять, убивать, лишать жизни кого-то во Франции. «Убивай — или будешь убит!» Какой славный лозунг! Вам бы следовало дать вышить его на знамени и повесить над вашим местом в Трибунале! Он вам подходит. Говорю вам, это для вас подходящий лозунг! Но если вы не имеете никакого уважения к человеческой жизни, то у меня оно есть. Меня вы не запугаете и не заставите идти убивать. Не заставите, нет!

Артур умолк, тяжело дыша. С безнадёжным жестом он отвернулся и направился к двери, но Баррас остановил его.

— Погоди минутку, — сказал он. — У меня с тобой будет разговор.

Пауза.

— Очень хорошо, — произнёс Артур сдавленным голосом. Он вернулся от двери и снова сел за стол.

Баррас положил себе ещё гренок и всё время жевал, глядя перед собой. У тётушки лицо стало землисто-серым. Несколько мгновений она в трепетной муке терпела это молчание, но затем не выдержала. Дрожащим голосом пробормотав извинение, она поспешно встала и вышла из комнаты.

Баррас допил чай, суетливым жестом вытер рот и устремил на Артура налитые кровью глаза.

— Вот что, — сказал он сдержанно. — В последний раз спрашиваю: намерен ты вступить в армию?

Артур выдержал взгляд отца, лицо его было бледно, но решительно. Он отвечал:

— Нет.

Пауза.

— Я хочу, чтобы ты вполне уяснил себе, что ты мне в «Нептуне» не нужен.

— Очень хорошо.

— Разве это не заставит тебя передумать?

— Нет.

Новая пауза.

— В таком случае, — сказал Баррас, — знай, что вопрос о тебе будет решаться в Трибунале во вторник на будущей неделе.

Тошнотворное ощущение страха охватило Артура. Он опустил глаза. В глубине души он не верил, что отец зайдёт так далеко. Хотя официально Артур не занимал на «Нептуне» никакой должности, он воображал, что на него закон не распространяется.

— Пора тебе понять: то, что ты — мой сын, тебя не спасёт, — медленно продолжал Баррас. — Ты молод и для военной службы годен. У тебя нет никакого оправдания. Мои взгляды всем известны. Я не допущу больше, чтобы ты укрывался за моей спиной.

— Вы воображаете, что таким путём сможете принудить меня идти на войну, — сказал Артур дрожащим голосом.

— Да. И это ещё самое лучшее, что может тебя ожидать.

— Вы очень ошибаетесь. — Артур почувствовал сильную внутреннюю дрожь. — Вы думаете, я боюсь предстать перед Трибуналом?

Баррас засмеялся своим отрывистым смехом.

— Вот именно.

— Тогда вы ошибаетесь. Я пойду, да, пойду туда.

Кровь бросилась в лицо Баррасу.

— В таком случае к тебе отнесутся как к любому уклоняющемуся. Я уже переговорил с капитаном Дугласом. Никакого снисхождения тебе оказано не будет. Моё решение принято. Тебе всё равно в армию идти придётся.

Молчание.

— До чего ты пытаешься довести меня? — спросил Артур тихо.

— Я пытаюсь заставить тебя выполнить свой долг.

Баррас стремительно встал. Одно мгновение он стоял у буфета, выпятив грудь.

— Ступай завтра в Тайнкасл и запишись. Это в твоих собственных интересах. Явись раньше, чем тебя заставят это сделать. Вот тебе моё последнее слово. — И он вышел из комнаты.

Артур продолжал сидеть за столом. Он ещё дрожал и, опершись локтем на стол, опустил голову на руку.

В такой позе застала его тётя Кэрри, минут через десять проскользнувшая обратно в столовую. Она подошла и обняла рукой склонённые плечи Артура.

— О Артур, — зашептала она. — Никогда не следует идти против отца. Будь рассудителен. Ты должен быть рассудительным ради себя самого.

Он не отвечал, пустыми глазами глядя прямо перед собой.

— Пойми, Артур, голубчик, — продолжала умоляющим голосом тётя Кэрри. — Есть вещи, против которых невозможно бороться. Никто не знает этого так хорошо, как я. Волей-неволей приходится смиряться. Ты мне так дорог, Артур, я не могу видеть, как ты разрушаешь всю свою жизнь. Ты должен сделать так, как хочет твой отец, Артур.

— Нет, тётя, я этого не сделаю, — возразил он, как будто говоря сам с собой.

— О Артур, — умоляла она, — не надо больше вести себя так! Пожалуйста, прошу тебя! Я боюсь, не случилось бы чего страшного. И подумай, какой это позор, какой ужасный позор! О, обещай мне, что ты поступишь так, как хочет отец!

— Нет, — сказал Артур шёпотом. — Я должен идти своим собственным путём.

Встав из-за стола, он улыбнулся тётушке каким-то жалким подобием улыбки и пошёл к себе в комнату.

На следующее утро он получил повестку с требованием явиться в Трибунал. Баррас, присутствовавший в столовой, когда принесли почту, исподтишка внимательно следил за сыном в то время, как тот распечатывал тонкий светло-жёлтый конверт. Но если он надеялся, что Артур заговорит, то ошибся. Артур положил письмо в карман и вышел из комнаты. Очевидно, отец рассчитывает, что он покорится. А он также твёрдо решил не покоряться.

Артур не обладал сильным характером, но сейчас он был в какой-то экзальтации, и она придавала ему мужество.

Прошли дни, оставшиеся до заседания Трибунала, и наступило утро вторника. Артуру назначено было явиться к десяти часам в старую школу на Бетель-стрит.

Трибунал заседал в зале старой школы, удобном для этой цели, так как он был очень просторен, а наверху имелись хоры для публики. В конце зала на возвышении стоял стол, за которым сидели рядом пять членов Трибунала. Секретарь Раттер сидел на одном конце стола, а капитан Дуглас, военноуполномоченный — на другом.

На стене за судьями висел большой национальный флаг Великобритании, а под ним — стёртая классная доска со следами мела; на выступе стенки стоял выщербленный графин с водой, прикрытый опрокинутым стаканом.

Артур пришёл в старую школу на Бетель-стрит без пяти минут десять. Роддем, дежурный сержант, сказал ему, что дело его стоит первым в списке, и грубым жестом пропустил его в зал через вращающуюся дверь.

При входе Артура зал взволнованно загудел. Он поднял голову и увидел, что хоры битком набиты публикой; он узнал рабочих из копей, Гарри Огля, Джо Кинча, Джека Викса, нового весовщика, и ещё человек двадцать. Среди публики было много женщин с Террас и из города, — Ханна Брэйс, миссис Риди, старая Сюзен Колдер, миссис «Скорбящая». Скамья репортёров была полна.