Виктор Вальд - Палач

– Как больше? – спросил Венцель Марцел. Эта новость заставила его встревожиться.

– К нам присоединились родственники и соседи. Я сам их осматриваю. Среди них нет больных.

– Вы погубите и себя, и нас! – испуганно воскликнул бюргермейстер.

– Мы должны защитить себя. Город не желает видеть нашего горя. Но мы и сами справимся с ним. Когда состоится казнь убийцы? Он же во всем сознался.

Венцель Марцел неуверенно пожал плечами.

– Тогда мы придем и сами его разорвем.

Альберт гневно посмотрел на бюргермейстера и, повернувшись, стал спускаться со ступенек.

– Отец Марцио все еще занят расследованием! – в спину ему крикнул Венцель Марцел.

Бюргермейстер тяжело вздохнул и уже собрался войти в Ратушу. Но тут его взгляд упал на палача.

– А вот и ты. Пойдем, проведаем наших ведьм. Отец Марцио действительно не торопится. А эти могут… Да, они могут.

Солнце уже завершало свой дневной поход, когда в комнату для пыток вошел Венцель Марцел.

– Готовься, палач. Я все же уговорил старого инквизитора. Он согласился ускорить дело. Нужно бросить кость людям Альберта. И как можно быстрее.

Через некоторое время в комнату вошли отец Марцио, настоятель собора отец Вельгус, алтарник Хайнц и писарь. Церковники уселись за стол, писарь занял место за маленьким столиком в углу.

– Согласно положению о святом трибунале инквизиции суд над ведьмами справедлив, так как присутствует три священнослужителя и писарь для записи дела. Бюргермейстер, если желает, может остаться.

Инквизитор посмотрел на Венцеля Марцела. Тот кивнул и сел рядом с писцом. Отец Марцио также кивнул и торжественно произнес:

– Цель инквизиции – уничтожение ереси. Ересь же не может быть уничтожена без уничтожения еретиков. А еретиков нельзя уничтожить, если не будут уничтожены также защитники и сторонники ереси, что может быть достигнуто двумя способами: обращением их в истинную католическую веру или обращением их плоти в пепел после того, как они будут выданы в руки светской власти. Согласно булле папы Григория IX «Голос в Риме» и постановлениям Папы Александра IV суду инквизиции подлежит всякое колдовство – все, что явно пахнет ересью. Суду инквизиции предается некая Эльза. На предварительном следствии инквизиция установила неоспоримые факты ее связи с дьяволом. Она неоднократно подтвердила это словами покаяния и просьбой избавить ее от чар сатаны. Но едва женщина предстала перед судом, она, наущенная дьяволом, отказалась от многих своих слов. Поэтому суд счел себя вправе требовать применения допроса с пристрастием в виде утвержденных инквизицией пыток. Палач, тебе известны те пытки, что утверждены святым трибуналом?

– Да, – глухо ответил господин в синих одеждах.

– Хорошо. Стража, введите эту женщину.

Дверь медленно, со скрипом отворилась, и двое стражников подвели к столу сгорбившуюся старуху в грязном тряпье. Она была согнута в дугу и, если бы не палка, то, наверное, совсем бы легла на каменный пол.

– Женщина, назови свое имя.

– Ох, давно меня им не называют. А когда-то парни с нежностью называли меня Эльзира. Дрались из-за меня, – хриплым голосом ответила несчастная.

– Ты можешь произнести молитву. Хотя бы «Отче наш».

– Я уже настолько стара, что заговариваю сама с собой. Многое и не помню. Но могу сказать о своей соседке, рыжей Марте, что она шлюха. Я ей это в глаза говорю, как услышу ее голос.

– Значит, ты не произносишь молитв. Об этом мы с тобой беседовали. Ведьмы отказываются от молитв. Писец, сделай запись, – строго велел инквизитор.

– Ведьмы? Кто ведьмы? – Старуха приложила руку к уху.

– Ведьма – это колдунья, которая с помощью открытого или тайного союза с дьяволом сознательно и умышленно использует его мощь, чтобы творить чудеса, – четко произнес отец Марцио.

– Какие чудеса? – Старуха сделала один шаг к столу.

Инквизитор сердито засопел и еще громче сказал:

– Мы беседовали с тобой, и ты во всем призналась. Ты согласилась с тем, что ведьмой или каргой является та, которая, будучи введена в заблуждение союзом, заключенным с дьяволом, убеждаема, побуждаема или обманываема им, полагает, будто она может сделать по злому умыслу или с помощью проклятия сотрясение воздуха молниями и громом, чтобы вызвать град и бури, передвинуть зеленые поля или деревья в другое место, перемещаться на своем домашнем духе (который обманом принимает форму козла, свиньи, теленка и прочего) на некую достаточно отдаленную гору в удивительно короткий промежуток времени. А иногда летать на посохе, вилах или некоторых других предметах и проводить всю ночь напролет со своим возлюбленным сатаной, играя, пируя, танцуя, развлекаясь и ублажая дьявольское вожделение тысячей непристойных забав и чудовищных насмешек над Господом. Ты признаешь за собой такое?

– Мои уши не успевают услышать всех твоих слов, мой добрый святой отец. Но это было. Я улетала с возлюбленным на высокие горы и предавалась греху. А кто без этого…

– Ты признаешь, что твоим возлюбленным был дьявол?

– Потом он стал дьяволом, – грустно ответила старуха.

– С тобой на шабаш летали твоя дочь и внучка? – громко спросил отец Марцио.

– Нет. Такого не было и не могло быть.

Инквизитор устало вытер ладонью вспотевший лоб.

– Вчера ты говорила мне другое. Палач, покажи ей твои инструменты.

Гудо тяжело вздохнул и подошел к старухе. Он взял ее за костлявые плечи и повернул к себе. Старуха запрокинула голову. На испещренном морщинами лице с глубоко вдавленным беззубым ртом и гниющей в нескольких местах коже мутными льдинками слезились глаза.

– Она слепа. Или почти слепа! – невольно воскликнул палач.

– После долгих сношений с дьяволом это не мудрено, – сухо ответил инквизитор. – Знай свое дело, палач. Приступай к первой пытке. На дыбу ее.

Господин в синих одеждах протянул руки и стал стаскивать со старухи тряпье.

– Ты что позоришь меня? Отойди прочь! – хрипло вскрикнула она и замахнулась куда-то в сторону своей палкой.

Палач вырвал и отбросил старушечье оружие и несколькими движениями оголил сморщенное тело несчастной. Та заплакала и уселась на пол. Гудо подхватил старуху и быстро связал ее руки сзади веревкой, что свисала с поворотного блока, укрепленного на балке под потолком.

Затем палач занял место возле подъемного механизма и начал вращать рычаги, приводящие в движение барабан. Барабан стал наматывать на себя веревку, и руки старухи поползли вверх.

Ссохшиеся кости и сухожилия сразу же заставили старуху закричать от боли:

– О Господи! О Святая Дева Мария!..

– Достаточно. Она скажет все, – уверенно произнес инквизитор.

Инквизитор задавал свои бесконечные вопросы до позднего вечера. Когда все закончилось и Гудо остался сам в комнате, его охватила страшная усталость. Она и должна была прийти. Ведь многие дни он недосыпал и терзал свою душу сложными вопросами. Поэтому он лег на стол и сразу же уснул.