Александр Мясников - Пульс России. Переломные моменты истории страны глазами кремлевского врача

Подружились мы с ним и на почве интереса к картинам. В Кирове как раз еще жили родственники Васнецовых. Мы посетили их дом и посмотрели оставшиеся там второстепенные вещи (созданный Рыловым в Вятке художественный музей был тогда закрыт). На пайковые селедки выменяли этюды Хохрякова и Деньшина.

Из Ленинграда приехал профессор Буш. Он имел хороший вид, нехотя отправился в небольшой дом отдыха, устроенный нашей академией за 100 верст от Кирова по Котласской железной дороге близ станции Пинюги. Вдруг телеграмма: Буш умер! Прожил благополучно блокаду, приехал отдохнуть — и вот конец. Вскоре такой же второй случай — с профессором Шапшевым [129] Шапшев Константин Николаевич (1885–1942) — видный советский гигиенист. . Есть что-то роковое в этом повороте образа жизни — от напряжения к покою.

Летом я с женой и двумя сынами жили в этих самых местах — близ станции Пинюги. Мы поселились в просторной избе, чистой половине из двух комнат, в очень миловидной деревушке Выползки. Она действительно точно выползла из леса, из-под холма.

Два-три раза в день мы ходили в санаторий, перебирались вброд через речку Пушму, холодная вода которой нас освежала, а ребят манила купаться. Кругом были пышные травы, ковры цветов и масса земляники. В соседних лесах на полянах все краснело от ягод. Ягоды были крупные, спелые, висели обильными гроздьями; ничего не стоило набрать их любую корзинку. Ни до, ни после я столько земляники не собирал, и до сих пор мне мерещатся, когда закроешь глаза, эти волшебные ягодные заросли! Мне тогда было сорок два года, жене — тридцать пять, она была еще тонка и красива, было приятно смотреть, когда она, нагибаясь, в легком платье, срывала землянику.

Осенью Джанелидзе и меня вызвали в Москву. В самолете военно-морского министра (наркома) адмирала Кузнецова [130] Кузнецов Николай Герасимович (1904–1974) — советский военачальник, адмирал Флота Советского Союза, народный комиссар Военно-морского флота (1939–1946), военно-морской министр (1951–1953) и главнокомандующий. мы спешно отправились на Кавказ — близ Сочи был ранен адмирал Исаков [131] Исаков Иван Степанович (1894–1967) — советский военачальник, адмирал Флота Советского Союза. Герой Советского Союза. После ранения и ампутации ноги остался инвалидом, однако продолжил службу на флоте. . С нами полетел и генерал Андреев, начальник Главного медицинского управления флота. Лететь пришлось через Куйбышев на Гурьев и потом — над Каспием в Баку и Тифлис, и далее — в Сухуми.

Перелет от Баку до Сухуми шел параллельно Главному Кавказскому хребту — как бы на уровне его снеговых вершин. Мы вволю нагляделись на алмазные грани гор в синем небе.

В Сухуми мы сели в «Морской охотник», который помчал нас в Сочи; в ночной темноте сверкали лишь пенистые волны, отражая месяц и звезды; огни корабля были тщательно задраены. В небе по временам шумел мотор немецкого самолета. Немцы находились около Туапсе, но все побережье просматривалось ими с воздуха.

Нам рассказали, что адмирал Исаков, Каганович [132] Каганович Лазарь Моисеевич (1893–1991) — советский государственный и партийный деятель, член Политбюро ЦК ВКП (б) с 1930 по 1957 год. В 1942 году — член Военного совета Северо-Кавказского, а затем Закавказского фронта. Участвовал в организации обороны Кавказа. и командующий армией генерал Тюленев [133] Тюленев Иван Владимирович (1892–1978) — советский военачальник, Герой Советского Союза, генерал ар— мии. В феврале 1942 года был назначен на должность заместителя главнокомандующего Юго-Западного направления, а через несколько дней был назначен командующим Закавказским фронтом. несколько дней тому назад ехали на машине по Черноморскому шоссе около Сочи; их обстрелял «Мессершмитт»; хотя они вышли из машины и спрятались у обочины, осколок бомбы все же попал в адмирала Исакова и раздробил ему ногу. Ногу пришлось ампутировать, что и выпало на долю прибывшему еще вчера главному хирургу Черноморского флота Б. А. Петрову (мой однокурсник). Сейчас адмирал в тяжелом состоянии, высокая температура (сепсис, пневмония).

Иван Степанович лежал строгий, страдающий и подозрительный. Начальство. Еще неизвестно, лучше ли (то есть добрее ли) больное начальство здорового. Его жена, воспитанная, но требовательная дама, считала, что она не хуже разбирается в медицине, нежели профессора, да к тому же она как будто из врачебной семьи или что-то в этом роде. Кругом вертелась смесь из адъютантского и медицинского составов. Антибиотиков тогда еще не было, и больному назначен был коньяк повторно в изрядных дозах.

Поздняя осень в Сочи — пустом, простом — сияла прохладным морем, ласковым солнцем, цвели какие-то цветы. Остались только озабоченные войной люди — работающие, а не отдыхающие.

Вскоре решено было эвакуировать адмирала в Тифлис. Ночью погрузили его на небольшое судно и, несмотря на то, что немцы все время следили за побережьем (и, по слухам, знали об истории с адмиралом), благополучно добрались до Сухуми.

В Сухуми уже начиналась железная дорога. Дали состав из паровоза и двух вагонов, из которых один — салон, для больного. Быстро промчались по Западной Грузии. В Тифлисе также был военно-морской госпиталь, за бывшим дворцом наместника; поместились в особом павильоне — и тут же, по грузинским законам гостеприимства, пошли обеды, вино, излияния тамады и т. п. Адмирал болел, мы старались его лечить, но нас наперебой зазывали к себе толстые тифлисцы — откуда у них так много еды и денег? Разве война не продолжается? «Грузия не воюет», — говорили наши раненые моряки в госпитале.

Между тем война вступила в свою решающую фазу. Немцы заняли западную половину Предкавказья. Их передовые части дошли до перевалов. Правда, Военно-Грузинская дорога удерживалась нашими. Основной удар неприятельских войск был направлен на Сталинград. Героическая оборона Сталинграда началась.

Я помню, мы читали сообщения о Сталинградской битве с очень большим чувством. Как здорово удалось не только остановить, но и «прищемить» неприятеля (а позже — отсечь его зажатую в тиски голову)! Сообщения о так называемом втором фронте союзников в Северной Африке у военной публики вызывали только насмешливое раздражение.

На Головинском проспекте (Руставели) по широким тротуарам слонялась молодежь. Столько мужчин, как будто нет войны! В оперном театре состоялся симфонический концерт — исполняли только что написанную Д. Шостаковичем Седьмую (Ленинградскую) симфонию, дирижировал Гаук. Публика разделилась: большая часть пожимала плечами или высказывалась: «не понимаю», «странно», «сколько шума и хаоса», «грубые ритмы» и т. п. Другая воодушевленно восприняла это новое творение молодого гения русской музыки, созвучное грохоту войны и героике ее противоречий. Тифлисцы всегда были музыкальным народом, и концерт имел громадный успех. Мы ходили также и на грузинские оперы Палиашвили.