Елизавета Дворецкая - Ольга, лесная княгиня

Все остальные уже спали, кроме дозорных по краям поляны, только Асмунд все ворочался. Ему досталось делить палатку с Колем: тот так храпел, что спать от него поблизости никто не соглашался, кроме Асмунда.

Но не храп мешал парню – к этому он был равнодушен, – а мысли о завтрашнем дне.

Может, его вообще убьют…

Но в свою скорую смерть Асмунду не верилось. И не потому, что он боялся: просто было у него предчувствие, что ему предстоит жить очень долго. Может, даже лет пятьдесят.

Но когда все началось, он уже спал.

Асмунд не помнил, как заснул, но проснулся в один миг. То есть скорее очнулся – уже стоя у входа в палатку, с шлемом в одной руке и мечом в другой. Копья были сложены снаружи, под щитами. Выходит, Асмунд сначала вскочил, схватил оружие и побежал, а только потом уже проснулся. Мелькнуло воспоминание: на самом деле его разбудил Коль, который вскочил первым, ринулся наружу и по дороге задел его голову ногой.

Но первым делом Асмунд осознал звук.

Раздавался рев рога, но незнакомый – это был не Разрушитель Мозгов, всем в дружине Вальгарда привычный. А потом послышался крик множества голосов – дикий вопль, будто из леса выскочила тысяча троллей. Асмунду не приходилось видеть настоящих берсерков, но он слышал от отца, что викинги часто подражают им – чтобы пугать противников.

В темноте чужого леса этот крик и впрямь нагонял жуть.

И еще казалось, что их целое войско и они повсюду!

Надо думать, дозорных викинги сняли заранее, потому что никто другой и не пытался разбудить дружину Вальгарда.

Сразу началась свалка.

Асмунд знал, что в жизни все бывает не так красиво, как в саге о битве при Бровеллире, но все же растерялся. В темноте шла непонятная суета, раздавались бессвязные крики, валились палатки и под ними дергались не успевшие выползти люди. Кто-то метался, кто-то падал, а Асмунд не мог даже разобрать: где свои, где чужие, кого бить?

Он успел нахлобучить шлем, но не мог даже завязать ремешки: руки были заняты мечом и щитом. Выглядывая из-за края щита, он замечал скользящие во тьме белые пятна – будто духи!

Потом оказалось, что викинги повязали себе на рукава белые тряпки, чтобы во тьме отличать своих.

Вальгард со старшими хирдманами тоже обсуждали возможность напасть ночью, но отказались от нее: в месяц травень еще слишком темно, а они слишком плохо знали местность.

Враги сделали этот выбор за них.

Единственное, что Асмунд сообразил сделать, – это встать спиной к дереву, чтобы хоть обезопасить себя сзади.

И тут до него долетел крик:

– Ко мне, люди Вальгарда! Все ко мне!

У Асмунда отлегло от сердца. В битве главное – знать, где твой вождь.

Потом раздался знакомый звук – боевой рог по прозванию Разрушитель Мозгов, собирающий дружину к вождю.

Асмунд кинулся туда. Справа блестела река, на песке чернели лодки.

Воевода ночевал в лодке и теперь стоял перед ней – уже в шлеме, будто в нем и спал.

И кричал без передышки:

– Ко мне! Все ко мне!

Трудно сказать, многие ли сумели расслышать его в таком шуме. Но хуже всего было то, что викинги его тоже слышали. Разумеется, при Вальгарде имелись телохранители: они и ночью спали вокруг него, а сейчас были на ногах. И первыми встретили нападавших.

Из тьмы выскочил кто-то с белой повязкой на рукаве; Гардар полоснул его мечом по животу, и тот упал с воплем. За спиной у Вальгарда и его людей была река, но возле лодок викинги значительно превосходили их числом.

Асмунд бежал изо всех сил.

Поскользнулся в грязи, упал, но не выпустил оружия, боясь в темноте потом не найти. Поднялся, опираясь на щит. Ноги разъезжались, в этот миг он был совсем беспомощен и представлял собой легкую жертву, однако темнота в этот раз его спасла.

Когда он утвердился на ногах, звуки драки раздавались уже почти вплотную.

Судя по шуму, сражались три-четыре десятка человек. На фоне речной воды он различил знакомый силуэт Вальгарда с наполовину разбитым щитом. Тот рубил направо и налево, как бешеный! Слева от него бился Гаут; но не успел Асмунд его толком разглядеть, как тот уже упал.

Вальгард не замечал, что его бок остался открытым. Но Асмунд теперь знал, куда ему встать. Скользя по грязи и больше всего на свете желая лишь не грохнуться еще раз, он устремился к родичу-воеводе.

И вдруг, прямо у него на глазах, Вальгард упал.

Асмунд сперва подумал, что вождь тоже поскользнулся. И лишь чуть погодя осознал, что в тот миг рядом с ним что-то блеснуло.

И словно развеялись чары: Асмунд осознал, что уже некоторое время орет во все горло, но сам себя не слышит. Кто-то из викингов стоял к нему боком – он ясно видел белую повязку на рукаве. Заметив Асмунда, тот развернулся и рубанул мечом; парень присел, пропуская удар сверху, как тысячу раз делал во время упражнений, и так же безотчетно, заученным движением ударил в ответ над плечом. Противник завалился, Асмунд перепрыгнул через тело и наткнулся на своих.

Кого-то волокли на руках в лодку, Асмунд сообразил: это Вальгарда несут, он же ранен.

До слуха донесся звук Разрушителя Мозгов: трубили «все назад».

– Отходим! – что есть мочи орал Лейв. – Все назад! Все в лодки!

Успевшие добежать до вождя спешно выстроили «стену щитов» и стали пятиться к лодкам.

Раненого Вальгарда уже унесли.

Асмунд не замечал, что вошел в воду, пока не наткнулся спиной на что-то высокое и твердое – это оказалась лодка.

Держа перед собой меч и щит, он прикрывал товарищей, пока они толкали лодку на глубину, и пятился в воду. Смутно виднелись перед ним фигуры викингов, он не решался повернуться спиной к берегу и даже не слышал, что ему кричат; в конце концов его взяли за плечи и втянули в лодку.

Она тут же отплыла.

Только теперь Асмунд опомнился и выпустил щит. Руки были как деревянные, но раньше он этого не замечал. Рядом втаскивали через борт еще кого-то из своих. Викинги не преследовали их, и потрепанная плесковская дружина на веслах двинулась обратно, вверх по течению Наровы. Шли всю ночь, осторожно продвигаясь вперед: все равно было не видно, где можно пристать. Лейв, оставшийся за старшего, рассчитывал утром найти помощь в каком-то из знакомых селений: обиходить и перевязать раненых, в первую очередь – Вальгарда.

Но к утру, когда стал виден берег и появилась возможность выбрать место и причалить, вождю помощь была уже не нужна.

Пока они плыли во тьме, он скончался от полученной раны.

В тот день случилось столько всего, что когда я об этом вспоминаю, мне кажется, это был не один день, а целая вереница дней.

С утра мы с другими моими сестрами, которые из Люботиной веси, ходили выбирать березку. Про выборы Лели даже разговору не было: все знали, что это будет Эльга.

Во-первых, она была самая красивая – и у нас в усадьбе, и в Люботиной, и даже в Плескове. А во-вторых, она дохаживала в девках последнюю весну: осенью ее увезут в Зорин-городок. И я поеду вместе с ней, у нас давно так было уговорено.