Елизавета Дворецкая - Ольга, лесная княгиня

Все вокруг шумели и очень радовались. Принесли пиво, разлили по чашам, подняли рог…

И до меня постепенно стало доезжать – меня отдают замуж!

Не в Киеве, не за «кого-то из дружины Ингвара». А здесь, в Зорин-городке. За Дивислава, бывшего жениха Эльги.

Прямо сейчас.

Просыпаясь по утрам и открывая глаза, Эльга всякий раз заново ощущала, как переменилась ее жизнь.

Первый же ее взгляд падал на большой ларь с отделкой резной кости и блестящей бронзы. Его Мальфрид дочь Ульва привезла в числе своего приданого и очень им гордилась. На крышке лежало платье, которое теперь носила Эльга: из голубого греческого самита с серебристыми узорами в виде кругов, наполненных росточками. Пояс был соткан из синих и красных шелковых нитей, как и вышитое серебром очелье, на котором блестели серебряные же заушницы.

Сев на лежанке, Эльга оглядывалась, будто убеждая себя, что это не сон.

Теперь она спала не на полатях, где младшие братья и сестры вечно возились и шептались, прежде чем уснуть, а на скамье: на полатях тут укладывались княгинины челядинки.

У Мальфрид имелась своя особая изба, где она жила со своей челядью и детьми.

У князя Олега вечно толпился народ, там ей было слишком беспокойно.

Невесту своего брата Ингвара княгиня приняла с такой радостью, что, кажется, не смогла бы обрадоваться сильнее, даже если бы Мистина и правда привез ее родную сестру Альдис. Вскоре Эльга поняла, в чем дело: эта женитьба Ингвара давала Мальфрид возможность не расставаться со своим сыном Оди, поэтому княгиня готова была отдать что угодно, лишь бы свадьба состоялась. Пока что она подарила Эльге несколько греческих платьев из своих запасов, сорочек, поясков и прочего, чтобы невеста «княжича Ингоря», как его тут называли, выглядела достойно.

Самого Ингвара, к большому разочарованию Эльги, в Киеве не оказалось: он с дружиной уехал провожать торговый обоз через пороги, что считалось довольно опасным предприятием.

– Ну, кто же знал! – оправдывая брата, Мальфрид с сожалением разводила руками. – Ведь Мистина за тобой еще осенью отправился, с полюдьем, без четверти год прошел, никто же не ведал: сладится ли дело да когда сладится? А Инги дома-то не сидится, ему бы только дела ратного себе найти, без того и свет не мил.

Привыкнув за восемь лет, Мальфрид даже дома говорила по-словенски.

Поначалу они с Эльгой, бывало, плохо понимали друг друга: наречия полян и плесковских кривичей заметно различались. Тогда они переходили на северный язык, но Эльга чутко прислушивалась, как говорят вокруг, и старалась подражать: не «сустречагли», а «повстречали»…

Каждое утро Эльга вздыхала: неужели он и сегодня не приедет?

Ей так хотелось поскорее увидеть своего будущего мужа, ради встречи с которым она решилась на такое! Сбежала из дома, нанесла оскорбление родовому святилищу!

Об этом они с Мистиной еще по дороге условились никому не рассказывать. С Ярилина игрища умыкнул – да и все.

Не прошло и месяца с их приезда, как в Киеве объявились родичи: люботинский боярин Гремислав, княжий сын Белояр из Плескова и брат Аська из Варягина.

И привезли они великие новости: взамен сбежавшей Эльги Дивислав зоричский взял за себя Уту, дочь Торлейва!

Свадьба состоялась еще до отъезда плесковичей в дальнейший путь, поэтому сведения были самые надежные.

Но приехали послы с пустыми руками: десять укладок, привезенные вместе с Утой, Дивислав оставил себе. Дескать, все добро пойдет в приданое молодой, дабы возместить ее меньшую, по сравнению с Эльгой, знатность, и обеспечить новой княгине зоричей надлежащее уважение.

– Не драться же нам с ним было! – разводил руками Гремята. – Но ведь и правда обидели его, пусть уж… лишь бы не воевать.

Князь Олег тоже был доволен исходом дела: он получил невесту-заложницу для рода Ульва, которую дожидались восемь лет, но при этом удалось избежать ссоры с Дивиславом зоричским.

О таком удачном исходе он мог только мечтать, и потеря приданого казалась невысокой ценой за это счастье.

Но Эльга была в ярости и не стеснялась выказывать ее даже в присутствии мужчин.

Ее приданое! Плоды ее и сестер трудов за восемь зим!

Сорочки для себя и подарков, пояса, поневы, вершники, отделанные шелком, шитые и браные рушники, настилальники, меховые крытые кожухи, одеяла куньи и беличьи, посуда, цветное платье! Всего не перечесть!

И как она теперь будет выходить за наследника волховецкого конунга без приданого, словно полонянка?

Какое ей будет уважение от мужа?

Князь и княгиня вдвоем успокаивали ее. Олег уверял, что после полюдья возместит ей потери мехов и полотна, а Мальфрид обещала помочь сшить и соткать все недостающее.

Эльга понимала, что иного выхода нет, но свадьба откладывалась на неизвестный срок: полюдье вернется только весной, а потом еще и шитье!

Впрочем, кое-какое добро у нее уже появилось, и Мальфрид даже освободила для него укладку.

Что ни день, являлись какие-то люди, желающие поклониться племяннице Вещего – полянские старейшины, старые воеводы из Оддовой дружины, торговые люди, даже какие-то хазары!

Эльга удивлялась поначалу, но вскоре поняла: для этих мест ее незнакомый дядя был почти богом. В Плескове о нем говорили мало – разве что отец и стрый Толе вечером за пивом пускались в воспоминания молодости. Но здесь, в Киеве и ближних краях, по имени Олеговой дружины называемых Русской землей, память о нем и спустя восемь лет после смерти была жива и свежа.

Первыми пришли, разумеется, родичи Олега-младшего: его отец, моровлянин Предслав с дочерью и зятем; за ними Избыгневичи – его родичи по киевскому отчиму, то есть боярин Честонег с братьями и сыновьями.

Смущенная Эльга, конечно, не запомнила сразу ни имен, ни кто кем кому приходится.

Но смутило ее не только обилие незнакомой знати, но и странные взгляды, которые все на нее бросали.

Увидев ее, каждый менялся в лице.

– Ох, батюшка… – боярин Честонег вытаращил глаза и прижал руку к груди. – Князюшка родной…

– Вот ведь привелось когда свидеться… – пробормотал его младший брат Далемир.

Эльга не понимала, о чем они: она ведь ожидала, что разговор пойдет о ее бегстве, о том, признают ли этот брак плесковские князья и всем таком прочем.

Но в глазах гостей отражалось нечто весьма далекое от этих вещей: они будто заглянули на тот свет.

– А ты сам-то увидел? – князь Предслав повернулся к сыну. – Или нет, не признал? А мы…

– Как увидели, так перед глазами и встал! – подхватил Честонег.

Эльга переводила изумленный взгляд с одного на другого.

О чем это они говорят?

– Померещилось что-то! – Олег улыбнулся. – Неужели так заметно?

Эльга оглянулась на Мальфрид: та, судя по лицу, пребывала в таком же недоумении, как и она сама.