Наталья Нестерова - Стать огнем

«Дошло до нее», — подумала Марфа.

Но причина страданий Нюрани была в другом.

— До ветру хочу, — кусала пальцы Нюраня, — во двор мне надо!

— Пойдем, в клозет-сортир провожу.

Уставившись на унитаз, Нюраня растерялась:

— Дык… как тут? Я не смогу!

— Смогёшь. Срать да ссать по-городскому не велика наука. Задирай юбку и садись.

— Марфа, я боюсь! — заглянула в фаянсовый бочонок странной формы Нюраня.

— Ага, оттель сейчас змей высунется и схватит тебя.

— Ой-й-й!

Нюраня попыталась спастись бегством, но Марфа ее удержала и силком водрузила на унитаз:

— Как закончишь, газетами подотрись, видишь, тут заготовлено. Потом за эту чушку, что на цепочке висит, потяни — водой смоется.

Нюраня подозрительно долго задержалась в туалете. Марфа пошла ее проверить. Благополучно справившись с нуждой, Нюраня играла с выключателем. Поворачивала маленький рубильник — под потолком вспыхивала лампочка. В обратную сторону поворачивала — лампочка гасла, становилось угольно темно.

— Марфа! — задрав голову и не отрывая взгляда от лампочки, проговорила Нюраня. — Чудо какое!

— Обыкновенное электричество.

Сама Марфа еще не так давно боялась подойти к выключателю и просила, когда темнело, Мотрю: «Тыр-кни в него».

Александр Павлович пришел домой поздно. Марфа приняла у него пальто, сапоги, поставила перед ним домашние туфли — обычный ритуал.

— Крепкого чаю, — попросил Александр Павлович, — и рюмку твоей настойки.

Марфа все это принесла на маленьком серебряном подносе — как барыня учила. Александр Павлович опрокинул рюмку, взял стакан с чаем в подстаканнике.

Марфа стояла перед ним в гостиной, не уходила.

— Спасибо, можешь быть свободна.

— У меня к вам разговор просьбенный по личному делу-вопросу.

Она несколько часов подбирала слова, чтобы они звучали по-городскому красиво.

— Да? — поднял брови Александр Павлович и откинулся на спинку дивана. Марфа никогда и ни о чем лично для себя не просила. — Говори!

Она рассказала все честно: про раскулачивание, что свекра арестовали в ее квартире, а Нюраню спасла барыня. И теперь надо Нюраню куда-то услать, спрятать. Муж Петр, родной брат Нюрани, да и сама Марфа в «политике обстановки» не сильны, поэтому и обращаются к Александру Павловичу.

— Это опасно, — нахмурился он.

— Нюраню пока я в кладовке держу, а потом в дровяном сарае могу схоронить. Сейчас приведу ее.

Александру Павловичу стало стыдно — Марфа решила, что он видит угрозу только для девушки, хотя подразумевалось: опасно помогать врагам власти. Он уже сталкивался здесь с подобными женщинами: они органически не способны воспринять, что мужик может трусить, избегать опасности, даже не ввязавшись в драку. Возможно, благодаря подобным женщинам и вывелась сибирская порода мужиков, которых через колено не переломишь, они тебе самому шею одним мизинцем сломают.

Нюраня и Марфа, обе в платочках, стояли перед сидящим на диване Александром Павловичем. Нюраня, как подобает скромной девушке, тупила взор, а потом все-таки не выдержала — скосила глаза на хрустальную люстру, играющую огнями.

«Господи! — мысленно восхитился Александр Павлович. — Какие женщины!»

Обе высокие, пропорционально сложенные, большие. Всё большое: головы, повязанные платками, руки, кисти, длинные шеи, плавно переходящие в крепкие плечи… Под юбками у них ноги… Какие, должно быть, ноги… Стройные, красивые, мускулистые, сильные… Вырастают из бедер, умопомрачительной контрабасной округлости… А груди! Лучше не смотреть, голова кругом идет, и не только голова. Заставить себя не таращиться на груди сибирячек требовало усилия. Александр Павлович даже закрыл глаза, как бы от усталости и в размышлении, но чертовы сиськи маячили… У Марфы они крупнее и отвислее… у девушки — козьими рогами, в стороны… Только какие же это рога? Это мед, собранный в прекрасные сосуды… «Остановись!» — приказал себе Александр Павлович и тут же стал рассуждать о том, что Марфа — зрелая налитая женщина, а девушка еще стройна… Так можно и оскандалиться! «Заткнись, похабник!» — приказал он себе еще раз. Открыл глаза, положил ногу на ногу, взял со стола газету, развернул и как бы машинально опустил ее на живот.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Нюраня, — ответила Марфа.

— Анна Медведева, — поправила девушка.

— Документов, конечно, нет?

— Ой, нет! — Марфа захлопнула рот ладошкой.

— Есть! — выступила Нюраня. Она достала из кармана вчетверо сложенный листок, расправила, положила перед Александром Павловичем, пригладила ладошкой. — Вот!

Добрый ангел надоумил Нюраню при бегстве из дома прихватить шутейную справку, когда-то выписанную доктором.

— Откровенная липа, — прочитав, сказал Александр Павлович. — Две печати, явно самодельные…

— Тятя вырезал, — похвасталась Нюраня.

Барин на диване ее нисколько не пугал. Он смотрел так… Словом, мужики возрастные так смотрят, когда девки хороводы водят. И еще девки говорили, что эти мужики бывают добрыми до идиотства. За сиську поторкает и может плат подарить. Сама Нюраня никогда этим не пользовалась. Сто тысячев платков и шалей не променяла бы на ласки Максимки.

— Амбулатория, — задумчиво крутил в руках «справку» Александр Павлович. — И ты там была…

— Милосердной сестрой.

— В прошлом остались милосердные, теперь говорят «медицинская сестра». Запомнила?

— Как скажете.

— Справка твоя — чушь собачья. С другой стороны, мы наблюдаем просто сакральный трепет перед каждой бумажкой с печатью. Какое у тебя образование?

— Четыре класса.

— А специальное?

— Чего?

— Медицинская сестра должна иметь специальную подготовку, — терпеливо пояснил Камышин.

— Анатомический атлас. Кожные болезни. Справочник акушерки.

— Чего? — теперь Александр Павлович вытаращил глаза.

— Книжки, по которым меня доктор учил.

— И ты всё в этих книжках поняла?

— Не всё, — честно призналась Нюраня. — Но главное вызубрила! Василий Кузьмич меня экзаменовал, мы хотели на экстерн или на подготовительные курсы, но мать не вставала.

— В каком смысле «не вставала»?

— Свекруха моя, — пояснила Марфа, — Нюранина мать, слегла от драм жизни.

— С вами не соскучишься! — Александр Павлович убрал газету и поднялся с дивана. — Я постараюсь, но ничего не… — Слово «обещаю» застряло в горле. Эти великанши просто не понимали подобных отговорок. Сталкиваясь с трудностью, они стояли насмерть, но если появлялся мужик, принимавший руководство, уходили в сторону, веря в мужика абсолютно и нерассуждающе. — Один товарищ уезжает в Россию… Странно, я тоже стал отделять Сибирь от… Не важно. Я попробую сделать так, чтобы Ню… Анна… как по батюшке?