Ольга Колотова - Инквизитор. Охота на дьявола

— Как вы думаете, мог ли дьявол утащить душу еврея в ад? — слегка улыбнувшись, осведомился Бартоломе.

— Пожалуй, мог, — уклончиво ответил Руис, внимательно приглядываясь к собеседнику, словно оценивая, насколько инквизитору можно доверять.

— И утащил?

— Думаю, да. После смерти.

— То есть сначала дьявол убил Перальту?

— Святой отец, — произнес альгвасил, и Бартоломе показалось, что он даже усмехнулся, — вы когда-нибудь видели, чтобы черти кого-нибудь убили?

— Признаюсь, это первый случай.

— А я вообще никогда ничего подобного не встречал.

— Вы хотите сказать, что нечистая сила не имеет никакого отношения к смерти Яго Перальты?

— Имеет, наверное. Преступления ведь совершаются по наущению дьявола, не так ли?

— Но этим его участие и ограничивается?

— Послушайте, святой отец, я человек простой, неученый, и едва ли смогу вам как следует объяснить, в какой степени в преступлении повинен дьявол, а в какой — сам убийца.

— Итак, было совершено убийство? — напрямик спросил Бартоломе.

— Без сомнения.

— Почему вы так решили?

— Святой отец, я за свою жизнь всякого насмотрелся. Видел и утопленников, и удавленников, и зарезанных, и отравленных… Всякое бывало. Так вот, я со всей определенностью могу вам сказать: Яго Перальта был отравлен.

— По каким признакам?

— Труп почернел.

— Но каким же образом его отравили?

— Я полагаю, убийца нанес ему рану отравленным оружием: шпагой, ножом, например… У еврея на левой руке был надрез.

— Но мальчишка, слуга Перальты, уверяет, что видел черта собственными глазами. Думаете, он врет?

— Весьма вероятно. Слуги вообще народ нечестный, а этот прохиндей Пабло в особенности. Я выяснил: его отец попался на воровстве.

— Допустим, мальчишка соврал. Но ради чего?

— Чтобы не выдавать имя настоящего убийцы. Может быть, он его хорошо знает, может быть, запуган…

— Пожалуй, я согласился бы с вами, — задумчиво произнес Бартоломе, — если бы не два обстоятельства. Во-первых, наличие договора с дьяволом. Вы видели этот документ, не так ли?

— Ну да, ведь я должен был осмотреть труп… Бумага была испачкана кровью.

— В таком случае, вам не кажется странным, что история о черте, которую рассказывает парнишка, так хорошо согласуется с содержанием документа?

— Я что-то не понимаю, святой отец, что вы хотите этим сказать?..

— Я хочу сказать, что, если исключить чистую случайность, такое совпадение возможно лишь в двух случаях: либо мальчишка действительно видел дьявола, либо знал о договоре с нечистым. Последнее едва ли возможно: мальчик совершенно неграмотный.

— Он мог что-нибудь об этом слышать.

— Полагаете, о таких вещах распространяются?

— Ему могли объяснить, что нужно говорить.

— И Пабло — сообщник убийцы? В таком случае, он не стал бы признаваться в ненависти к еврею и вообще постарался бы отвести от себя подозрения.

— В таком случае, я ничего не понимаю…

— Я тоже, — вздохнул Бартоломе. — Во-вторых, вы знаете, Яго Перальта был сказочно богат. И тем не менее на его сокровища никто не покушался. Монеты, драгоценности были разбросаны по комнате, как мусор. Но ничего не пропало. Открою вам секрет: записи еврея и сумма, обозначенная в реестре приемщиком инквизиции, полностью совпадают. Убийца не был грабителем. У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?

— Допустим, личные счеты… Перальту здесь не любили.

— Но и со стороны мстителя глупо было бы не воспользоваться такой возможностью.

— Значит, убийца либо не нуждался в деньгах, либо он… малость не в себе.

— Либо это был сам черт! — раздраженно закончил Бартоломе. — Вы можете идти, сын мой.

Сбитый с толку альгвасил поспешно вышел.

«Отправился в ближайший трактир, надо полагать, — подумал Бартоломе, — прочищать мозги. Очень неглупый человек этот Федерико Руис, жаль, что такой пьяница. Если б дело расследовал он, может быть, он и докопался бы до истины. Гм. И тем самым лишил бы святой трибунал поживы. Нет уж, пусть лучше отправляется в таверну, а с убийством я и сам разберусь. Похоже, я почти убедил Руиса, что к еврею явился сам дьявол.

Но случай действительно интересный. Ни разу не сталкивался ни с чем подобным. Сколько лет служу в трибунале, а настоящий договор с дьяволом держу в руках впервые. Любопытно, какому мерзавцу пришло в голову составить подобный документ? Понятно, это был не еврей. Если он чему-нибудь и молился, так это был золотой телец.

Что я могу предположить? Некто, по свидетельству очевидца — сам дьявол, по утверждению Руиса — недоброжелатель, проник в дом Яго Перальты, для отвода глаз заставил его подписать договор с нечистой силой, нанес ему рану отравленным клинком, наконец, привел комнату в полнейший беспорядок, однако не позарился на богатства еврея, ничего не взял и исчез. Безумие! Мне кажется, в существование дьявола я не поверю, даже если увижу его собственными глазами. Все становится на свои места только в одном случае — если убийца действительно выглядел как посланец ада. Предположим, на нем было что-то вроде маскарадного костюма… Думаю, что Пабло не соврал: он действительно встретился с чертом. Иначе как объяснить, что этот сын вора даже не попытался обчистить открытый тайник, а что есть мочи бросился бежать от дома ростовщика?

Что я теперь должен делать? Разыскивать сумасшедшего преступника? Но у еврея сотни врагов. Опросить всех? Сомневаюсь, что это приблизит меня к разгадке. Все равно никто не сознается, а улик у меня нет. Еще раз вызвать на допрос мальчишку? Но, по-моему, вопреки подозрениям Руиса, мальчик выложил все, что знал. И я сильно удивлюсь, если окажется, что сорванец Пабло, после того как его напугал черт, а затем вызвали в трибунал, не сбежал от греха подальше. Но для начала попробую поговорить с женой ростовщика, может быть, она сообщит мне что-нибудь стоящее.

Не переусердствуй, друг мой, — посоветовал Бартоломе сам себе напоследок, — ростовщика в любом случае надо признать колдуном — нельзя упускать такое богатство».

— Все своими глазами видела, своими глазами! И под присягой готова подтвердить! Да неужели я, святой отец, врать стану?! Истинный крест, истинный крест! Никогда ничего не утаивала, не утаиваю и впредь не утаю! Я, святой отец, наоборот, в своей жизни если от чего и страдаю, так это от чрезмерной честности. Делото ведь известное — правда всем глаза колет. Никто ее не любит, правду-то. Взять хотя бы эту же Франсиску Альварадо, сколько я ей говорила: стерва ты, стерва, веди себя по-человечески, а то Бог — он ведь все видит — накажет тебя, непременно накажет, еще как накажет!.. Да разве она послушает? Куда там!..

У Бартоломе было такое чувство, словно его оглушили. Каталина Мендес, толстая, неопрятная женщина лет пятидесяти, говорила быстро, громко, взахлеб, перебивая сама себя, и остановить ее не было никакой возможности. Ее двойной подбородок трясся, заплывшие глазки бегали из стороны в сторону, а руки беспрестанно теребили складки на юбке. Она очень сильно напоминала упитанную свинью, правда, ей недоставало невозмутимости и спокойствия этого животного.