Эдвард Радзинский - Царство палача

– Экий вы безумец, граф… А я всегда полагал, что шведы рассудительны, – сказал Бомарше с вновь обретенной улыбкой. – Поверьте, я отнюдь не склонен нынче к шуткам – вы действительно пришли в театр. Ибо те два эпизода, которые, не побоюсь сказать, перевернули судьбу великой страны… да и мира… на самом деле были всего лишь двумя пьесами, сочиненными Бомарше. Где, кстати, вы были одним из действующих лиц… И эти пьесы сегодня предстанут перед вами.

– Выражайтесь яснее, сударь!

– Иначе сгоряча убьете? Да, вы необычайно страстный швед, – веселился Бомарше. – Что же касается ясности… Ах, дорогой граф, в отличие от грубости, ясность – редкое свойство в этом не лучшем из миров. И рассказ мой, который вы пришли услышать, потребует от вас размышлений. Хотя размышление… «Если вы сильный мира сего, то думаете, вы и разумом сильны?» – вопрошал в моей пьесе Фигаро… кстати, под овации зала. Я прошу прощения у вас за его шутку. Что делать, как вы вскоре узнаете, персонажи моих пьес часто выходили из-под контроля их творца».

Разговор прервал Фигаро. Слуга вошел и молча уставился на Бомарше.

– Он? – спросил Бомарше. Слуга кивнул.

– Попроси подождать… всего несколько минут. Только очень вежливо. В гневе он невозможен, – вздохнул Бомарше.

Ферзен тотчас насторожился. Бомарше засмеялся:

– Как все нервны! Ваша рука забавно ищет отсутствующую шпагу. Полноте, граф! Разве Бомарше допустит нарушения законов гостеприимства? Тем более что пришедший господин отлично вам известен и даже состоит с вами в самой дружеской переписке. Более того, благодаря ему я имею честь видеть вас в своем доме… А пожаловал он по моей просьбе, ибо он тоже персонаж моей пьесы. Одно из действующих лиц. Я еще раз хочу подчеркнуть – вы пришли в театр, где перед вашим приходом судьбе угодно было показать пролог грядущего представления. Его, надо сказать, великолепно исполнил гражданин Фуше. Благодаря ему автор грядущей пьесы… он же одновременно ее главный герой, то бишь Бомарше… уже представлен. Это всегда так скучно – объяснять в пьесе предысторию героя: никакого действия, сплошная болтовня. Здесь, как правило, драматург фальшивит, а зритель дремлет. Так что спасибо Фуше, он все объяснил. Кстати, он осведомлен, что вы в Париже.

– Ему заплачено.

– И много он взял? Впрочем, глупый вопрос. Сто тысяч дашь – возьмет. Но и грош дашь – тоже возьмет. Таковы наши новые отцы отечества.

– Послушайте, я не смогу долго слушать ваше паясничанье…

– Да, да, вы пришли меня убить и вы торопитесь. Я помню. Бомарше на всякий случай отступил к комоду, где лежал ящик с пистолетами, и, облокотившись на него, невозмутимо продолжал:

– Что ж, хватит отвлечений… За дело, граф. Итак, столь интересующая вас история, а точнее, пьеса, сочиненная Бомарше, начинается. На календаре в момент поднятия занавеса – тысяча семьсот восемьдесят пятый год. Бомарше, на сцену!.. Как уже поведал без вас гражданин Фуше, в том году сукин сын Бомарше был очень знаменит, находился в пике своей славы. Вам, дорогой граф, случалось быть любимым женщинами, но не случалось быть любимым страной. Постарайтесь представить: весь Париж сходит с ума от вашей запрещенной пьесы. Вашими остротами разговаривают в гостиных ваши часы носят во дворцах… Вы богаты! И еще: вы помогли целой стране завоевать независимость. И вот когда Бомарше окончательно поверил в свою важность, к нему явились гвардейцы короля. Акт первый, явление первое: посреди ночи его дом обыскивают, роются в бумагах на глазах полусонных испуганных домашних. Бомарше узнает, что его велено отвезти в тюрьму – такова, оказывается, прихоть короля. И его, грубо толкая, сажают в вонючий тюремный экипаж и увозят прочь из роскошного дома. Он даже не успел поссать на дорожку… Он ведь был уверен, что его везут в крепость напротив, в Бастилию – тюрьму для знати, для людей известных. Но нет, везли долго и привезли в вонючую тюрьму Сен-Лазар, где сидят нищие, проходимцы, сутенеры, проститутки. Его бросили в грязную камеру, где он понял, что такое счастье, – оказывается, это иметь возможность пописать. После чего ему приходится спустить штаны во второй раз, и два здоровенных монаха, согласно правилам этой тюрьмы, порют его, причем по очереди, чтобы не уставать. Согласитесь, не лучшая участь для немолодой, полувековой задницы, сидя на которой, я создал Фигаро… Между тем весь Париж негодует. Ибо весь Париж, если вы еще не забыли, презирал тогда короля и любил Бомарше. И особенно негодует…

– Я запрещаю вам произносить Ее имя, – вырвалось у Ферзена.

– Послушайте, воздержитесь от глупостей… Даже королю не удавалось запретить Бомарше говорить. Бомарше – свободный болтун. Так что, коли вы еще раз меня прервете… я действительно умолкну навсегда.

И швед опять обуздал себя. Он сказал со спокойным достоинством:

– Конечно же продолжайте, сударь. И позвольте принести вам свои извинения. Будьте совершенно свободны…

– Прежде чем вы меня убьете? – засмеялся Бомарше.

– Именно так.

Бомарше, веселясь, покинул местечко у комода с пистолетами и уселся в любимое вольтеровское кресло.

– Итак, явление второе: Бомарше в тюрьме. Он унижен, но совершенно спокоен… – Бомарше уютно тонул в необъятном кресле и неторопливо продолжал: – Ибо мерзавец знает: Прекрасная Дама, точнее, королева Франции, мечтает сыграть роль в его пьесе… роль восхитительную – субретки Розины. Ее модистка мадам Берген, «министр моды», как ее прозвали в Париже, уже сшила королеве этакий прелестный наряд, и парикмахер придумал этакую простенькую, но так идущую ей прическу. А муж все испортил, посадив Бомарше. Негодный лишил друзей королевы… и прежде всего главного друга… я говорю о вас, граф… счастливой возможности – еще раз восхититься красавицей. Негодует модистка, негодует парикмахер, негодует королева: три главных законодателя жизни модного Парижа требуют свободы для Бомарше. Как вы еще помните, сего было достаточно, чтобы король привычно капитулировал перед истинными владыками. Бомарше может с триумфом покинуть тюрьму. Но наш хитрый сукин сын, отказывается выйти! Мерзавец требует компенсации за побитую жопу. И тогда ему назначают годовую пенсию в тысячу ливров, цензуре велят ни в чем не препятствовать «Женитьбе Фигаро» и так далее… И вот – явление третье: тысячи людей аплодируют у тюрьмы, когда я покидаю ее… Здесь немного музыки. Можно марш. Эй, Фигаро!

Фигаро не без изящества промычал военный марш. И даже внезапно заорал:

– Виват!

– Этот восторженный рев, – пояснил Бомарше, – означал: узник появился в тюремных воротах.

Фигаро восторженно вопил и аплодировал.

– Счастье толпы! И я – небритый, грязный, с высеченной задницей – отправляюсь домой… Терпите, граф, мы скоро дойдем до интересующего вас… А пока явление четвертое: Бомарше дома. И здесь – маленькое разъяснение. Естественно, глупый король был уверен, что Бомарше, получивший такую компенсацию, забыл все обиды. Что ж, король по-своему был прав: голова их забыла. Но не оскорбленная задница! Задница у Бомарше оказалась на редкость злопамятной. Согласитесь, «эгалите» должно быть для всех частей тела. И если ты – жопа, это не значит, что ты не требуешь равенства, справедливости и тебя можно безнаказанно лупить! И вообще, зачем обиженному заду все эти запоздалые почести? И вот тогда-то враги короля постигли эту жажду мести задницы Бомарше… Такова ситуация перед явлением пятым – и важнейшим. Внимание, занавес!