Эдвард Радзинский - Загадки любви (сборник)

Фрасибул. Не кричи так!

Анит. Кроме того, можно легко домыслить, что Сократ ставит человеческий разум выше афинских богов. А было бы очень полезно именно сейчас поддержать наших богов. Защита святынь всегда дисциплинирует и поднимает авторитет. А в наше время…

Входит Мелет.

Это Мелет – пифиец, он обвинил Сократа.

Мелет (сусмешкой). Время ночное. Опустим длинное приветствие и сразу к делу, отцы города.

Анит. Что ты хочешь за… это?

Мелет. За что, стыдливый Анит?

Молчание.

Хорошо. Итак, за то, что я обвинил старика, с которым незнаком… За то, что я пущу в дело все красноречие поэта и в ярких красках опишу, как портит он молодежь своими поучениями… и стану трясти при этом длиннохвостой головой, как доказательством своего падения… и еще рыдать, как женщина… Что я хочу за это?

Анит. Учти, Мелет, казна Афин разорена…

Мелет (хохочет). Бережливые отцы, мне не нужны ваши деньги. Я – урод, я нездоров. Я не склонен к шумным пирушкам, и друзей у меня нет. Я – свободен. Свободен от всего – от друзей, от здоровья. Принадлежу только себе и вслушиваюсь только в свои желания и удовлетворяю их. Но я поэт.

Анит (Фрасибулу). Он действительно поэт.

Мелет. И как все поэты, я желаю поклонения. Представляете, я презираю всех, плюю на всех… и все-таки желаю любви всех. Потому что я поэт. Здесь моя западня. И я решил: вы дадите мне право сочинить гимн Аполлону – гимн, который от имени Афин повезет священное посольство в Дельфы.

Фрасибул схватился за меч, но удержался.

Вы прикажете священному хору, который наверняка уже вытвердил какие-нибудь вирши покойника Софокла или сладкозвучную рухлядь истлевшего Гомера, забыть всю эту дребедень и выучить то, что сочиню я. Мне нужна слава, и вы мне ее дадите за это.

Анит (помолчав). Мы согласны, Мелет. Хор стоит на Акрополе у стены Кимона. Официально мы объявим о твоем назначении после приговора Сократу.

Мелет. Я повторю. У меня нет ничего и никого. Мне нечего терять. Если вы не сдержите слова…

Анит. Мы у тебя в руках, Мелет. До завтра!

Мелет уходит.

(После паузы.) Все в воле богов, Фрасибул. И кровавая смерть и могучая участь.

Фрасибул. Ступай с миром, Анит. Я становлюсь стар. Устал. Спокойной тебе ночи.

Ночь в Афинах. Сократ идет домой, опирась на раба Геракла, несущего факел. Сзади идут Продик и Ксантиппа. Продик чуть обнимает Ксантиппу, и та льнет к нему. Вдруг Сократ останавливается и садится на землю.

Ксантиппа (бросаясь к нему, испуганно). Сократ, что с тобой?

Сократ (он пьян). Мне хорошо, Ксантиппа. Мне сейчас так хорошо! Я рад, что я на тебе женился. Рад, что прожил семьдесят лет. Хорошо! Хорошо – просто идти. Хорошо – никуда не торопиться. Хорошо – сесть посреди дороги, подставив голову ветру. (Спокойно.) Ксантиппа, больше этого никогда не будет.

Ксантиппа( вдруг нежно). Ну что ты, Сократ. Милый, ведь ты самый мудрый. Все так говорят. Вот и Продик так говорит. А он – важный человек. ( Поднимая Сократа.) Сократ, пусть нам хоть раз в жизни принесет пользу твоя мудрость. Защитись, пожалуйста, завтра в суде. Хорошо? ( Продику.) Ведь нам ни разу его мудрость не приносила пользу! Ни разу! Ни драхмы!

Сократ (удовлетворенный). Ни разу! (Рабу.) Вперед, Геракл, несущий свет! Ты скоро будешь свободен! Я завещаю, Геракл…

Ксантиппа. Продик, он опять! (Сократу.) Только посмей проиграть завтра суд. Я тебя не пущу домой! Я к тебе привязалась… Я к нему привязалась, Продик… Я родила тебе трех сыновей.

Продик грубо ее обнимает.

(Сразу все забыв, воркующим шепотом.) О Продик! (Идет.)

Сократ (оборачивается, видит объятие). Я пьян или я не пьян?

Ксантиппа. Ты пьян и не останавливайся.

Сократ. Нет, я хочу все-таки остановиться и уяснить, зачем здесь Продик?

Продик. Я провожаю тебя и Ксантиппу.

Ксантиппа. Зачем ты ему объясняешь? Что он, слепой, сам не видит?

Продик. Я твой старый друг, Сократ.

Сократ. И ты решил на этом основании обнимать плечи красавицы Ксантиппы? Давай исследуем, можешь ли ты сделать это, если ты мой старый друг? (Рабу.) Геракл, ступай в дом и принеси мою пику. Мою длиннотенную пику. Сейчас я поражу Продика.

Ксантиппа. Старый пьяница! Человек вызвался проводить! Человек твой старый друг…

Сократ (покорно, лукаво). Шучу… Продик – мой старый друг. Все шутка. А ты обмер, Продик. Ну какая пика? Что я, Гектор? Мне семьдесят лет. Размышления состарили меня, и мне вряд ли ее поднять. А ты не огорчал себя мыслями и оттого будешь вечно юн – рассудком по крайней мере. И когда тебе стукнет семьдесят лет, ты грозно спроси у судьбы: «За что?» Ну ладно, ступай домой… Да, на прощание скажи, Продик… старый друг Продик… Кто же сообщил Аниту, что я буду сегодня в твоем доме? Или не так: кто попросил моего друга Продика устроить этот пир?

Продик. Сократ! Неужели ты думаешь…

Сократ. Что ты, я ничего не думаю… Но я хочу, чтобы тот же человек сообщил тому же Аниту… что Сократ все исследовал и окончательно понял в эту ночь… в эту прекрасную ночь свободы… в эту последнюю ночь свободы… Что же он понял, Сократ? (Шепотом.) Что его смерть (засмеялся) – благо!

Афины. Утро. Дворик у дома Сократа. Сократнеподвижно стоит с одной сандалией в руке, другая сандалия – на ноге. Появляются Первыйи Второй.

Второй. Сократ! (Кричит.) Сократ! Сократ, пора! Сократ! Первый. Бесполезно. Сократ задумался.

Второй. Это надолго?

Первый. Когда как. Например, после битвы при Потидее он простоял задумавшись всю ночь. Он погружается в сосредоточенность, как в волны, и тогда, в тишине, внутри него начинает звучать голос, который советует ему, как поступить. Так он объяснял Хариту из Эфеса.

Второй (не теряя надежды). Сократ! Сократ! (Вздохнул.) Идем вперед и обождем его у ограды суда.

Ксантиппа (слышен ее голос). Сократ! Пора в суд! Сократ, ты уже надел сандалии? (Появляясь, яростно.) Мысли его великие посетили! (Наливает в чашу воды и обливает Сократа.)

Сократ (выходя из задумчивости, как ни в чем не бывало). Кажется, пора в суд, Ксантиппа?

Ксантиппа (передразнила его). Пора. Ты знаешь, который час?

Сократ заспешил.

Надень сандалии. Куда ты! Не на ту ногу! На ту уже надел. О боги, о мое несчастье! (Кричит.) Лампрокл, Софрониск, Меликсен, идите провожать отца! Бедные мальчики, они с утра рыдают. (Кричит.) Лампрокл, Софрониск, Меликсен! (Уходит, потом возвращается.) Эти мерзавцы убежали в порт глазеть на корабль священного посольства. Сколько раз я им запрещала. (Кричит.) Геракл! Геракл!