Кен Фоллетт - Мир без конца

Лежа в постели, обливаясь потом, мучаясь от жажды, Фитцджеральд почти хотел умереть, но что-то удерживало его и вот вернулось. Он хотел увидеть Керис. Без нее жизнь пуста. В бреду мерещилось ее лицо, и зодчий рыдал от горя, что может погибнуть здесь, в тысяче миль от нее. Ошибкой было уехать. Ухватив наконец ускользающую мысль и погрузившись в слепящую правду откровения, больной почему-то почувствовал себя счастливым.

Это же бессмысленно. Керис в монастыре. Его невеста даже отказалась встретиться с ним, поговорить. Но душа не принимала рациональные суждения и требовала, чтобы он был там же, где Керис.

Мастер сидел в недостроенном соборе, в почти уничтоженном эпидемией городе и думал, что она сейчас делает. Последнее, что Мерфин слышат о Керис: девушка приняла постриг. Это бесповоротно — по крайней мере так считалось. Хотя бывало, что монашеские обеты снимали. С другой стороны, коли уж Суконщица приняла решение, переубедить ее обычно бывало невозможно. Но не важно. Он должен ее увидеть. Иначе совершит вторую крупнейшую ошибку в жизни. Ведь он теперь свободен. Все узы, связывавшие его с Флоренцией, порваны. Лоллу возьмет с собой. Дочь слишком мала и вряд ли запомнит, что оставила.

Нет, нельзя так сразу. Сначала нужно проверить завещание Алессандро и позаботиться о детях — в этом ему поможет Агостино Кароли. Затем нужно перевести свое состояние в золото и переправить в Англию. В этом, если сохранилась европейская сеть, тоже может помочь семейство Кароли. Больше всего пугал тысячемильный путь по всей Европе из Флоренции до Кингсбриджа. И Мерфин понятия не имел, как встретит его Керис. Все необходимо как следует, тщательно обдумать. Через несколько секунд мастер собрался с духом и отправился домой.

Мерфин выехал из Италии в сопровождении десятка купцов из Флоренции и Лукки. На корабле дошли из Генуи до древнего французского Марселя, оттуда по суше добрались до Авиньона — пристанища пап в течение последних сорока лет, самого роскошного европейского двора и самого зловонного города, который когда-либо видел зодчий, и там присоединились к большой группе церковников и паломников, направляющихся на север.

Все путешествовали группами, чем больше, тем лучше. Купцы везли деньги, дорогие товары, имели вооруженную охрану от разбойников. Они были очень рады пополнению: священническое облачение и паломники могут отпугнуть бандитов, но и простые путешественники, как Мерфин, приветствовались уже потому, что увеличивали число путников.

Основную часть своего состояния англичанин доверил семейству Кароли. Их родные в Англии выдадут ему деньги. Кароли постоянно переводили так деньги, и девять лет назад Мостник уже воспользовался их услугами, переправив немного денег из Кингсбриджа во Флоренцию. Но все-таки система несовершенна — такие семейства нередко разорялись, особенно если одалживали деньги ненадежным королям и князьям, поэтому в рубашку Фитцджеральд зашил крупную сумму в золотых флоринах.

Лолла была счастлива. Единственному ребенку уделяли много внимания. Днем она ехала в седле перед отцом. Он, держа поводья, страховал ее локтями. Мерфин пел песни, читал стихи, рассказывал сказки, объяснял то, что девочка видит — про деревья, мельницы, мосты, храмы. Наверно, она не понимала и половины, но с радостью слушала отца.

Фитцджеральд никогда прежде не проводил с дочерью столько времени — целый день, каждый день, неделю за неделей. Молодой вдовец надеялся частично возместить ей утрату матери, однако и сам без нее страдал от одиночества. Не говорил с Лоллой про Сильвию, но девочка все время обнимала его за шею и изо всех сил прижималась, словно боялась, что он тоже уйдет.

Мерфин испытал сожаление только один раз, стоя перед огромным Шаргрским собором в шестидесяти милях от Парижа. На западной стороне возвышались две башни. Северная оставалась незаконченной, но южная вознеслась на триста пятьдесят футов. Он вспомнил, что тоже когда-то хотел строить такие. В Кингсбридже ему это вряд ли удастся.

В Париже он провел две недели. Сюда еще не добралась эпидемия, и как же приятно было видеть вместо пустынных улиц с трупами у порогов нормальную жизнь большого города, где люди покупают, продают, гуляют. Мастер повеселел и только теперь понял, насколько его потряс флорентийский кошмар. Архитектор осматривал парижские соборы, площади и делал зарисовки в небольшой записной книжке из бумаги — нового писчего материала, завоевавшего популярность в Италии.

Оставив Париж, он присоединился к знатной семье, возвращавшейся в Шербур. Слыша лопотание Лоллы, все принимали Мерфина за итальянца, и он никого не выводил из заблуждения, так как англичан на севере Франции люто ненавидели. С этим семейством и его свитой зодчий неторопливо пересек Нормандию: в седле перед ним сидела Лолла, а позади шла на поводе ломовая лошадь. И вновь строитель осматривал церкви и аббатства, уцелевшие после вторжения короля Эдуарда два года назад.

Он мог бы ехать и быстрее, но говорил себе, что подобный случай не повторится, и впитывал все архитектурное разнообразие. Однако в минуты искренности перед самим собой Мерфин сознавал, что просто боится Кингсбриджа. Он возвращался домой, к Керис, но Суконщица, может, уже не та, какой была девять лет назад. Некоторые монахини страшно толстели, их единственным удовольствием в жизни становилась еда. Но бывшая возлюбленная скорее всего похудела, изнуряя себя самоотречением. А может, погрузилась в религиозную жизнь, молится целыми днями и сечет себя за воображаемые грехи. А может, умерла.

Все это являлось ему в ночных кошмарах, но в глубине души Мерфин знал, что она не разжирела и не стала фанатичкой. А если бы умерла, он знал бы об этом, как знал о смерти ее отца. Конечно, Керис все та же, стройная, аккуратная, сообразительная, организованная и решительная. Но как она примет его? Что испытывает к нему после девяти лет? Равнодушно вспоминает эпизод прошлого, из-за которого нечего переживать, как он, к примеру, вспоминал Гризельду? Или еще тоскует по нему? Мостник понятия не имел и очень волновался.

Он дошел морем до Портсмута и отправился дальше с торговцами. На перекрестке Мьюдфорд торговцы свернули на Ширинг, а Мерфин с Лоллой перешли вброд мелкую реку и пустились по кингсбриджской дороге. Как жалко, что нет указателя, думал Фитцджеральд. Сколько же людей продолжают ездить в Ширинг, просто не зная, что Кингсбридж ближе.

Когда показался город, светило теплое летнее солнце. Сначала путники увидели над деревьями соборную башню. По крайней мере не рухнула после трудов Элфрика одиннадцатилетней давности, подумал зодчий. Досадно, что башню не видно с перекрестка Мьюдфорд, — число посетителей города выросло бы во много раз.