Кен Фоллетт - Мир без конца

Аббатиса вздохнула.

— Три месяца назад я думала, что эта ужасная чума кончилась.

— Сколько еще человек мы потеряли?

— С Пасхи похоронили тысячу.

Эта цифра совпадала с его собственными подсчетами.

— Я слышал, в других городах ситуация похожая.

Ее волосы на его груди шевельнулись, и Мерфин понял, что возлюбленная кивнула.

— Думаю, вымерла примерно четверть Англии, — предположила Керис.

— И больше половины священников.

— Потому что они сталкиваются с людьми на службах. Церковники практически не могут не заболеть.

— Значит, половина церквей закрыта.

— Если хочешь знать мое мнение, скопления людей, как ничто, способствуют распространению чумы.

— Но все-таки многие потеряли религиозное чувство.

— Зато, может, они теперь поймут, что такое настоящие лекарства.

— Тебе легко говорить, а простому человеку трудно отличить настоящее лекарство от шарлатанского.

— Я дам тебе четыре правила.

Он улыбнулся в темноту. Вечно у нее какие-то списки.

— Ну давай.

— Первое: если кто-то говорит, что от одной болезни существует десять лекарств, можешь быть уверен: ни одно не поможет.

— Почему?

— Если бы хоть одно помогало, про остальные все забыли бы.

— Логично.

— Второе: если лекарство противное, это еще не означает, что оно принесет пользу. Сырые мозги жаворонка не помогут при воспалении горла, даже если тебя от них вывернет, а вот кружка горячей воды с медом его успокоит.

— Полезно.

— Третье: еще никому не помогали человеческие и животные экскременты. Обычно от них только хуже.

— Рад слышать.

— И четвертое: если лекарство аналогично болезни — обвязаться перьями дроздов против оспы, к примеру, или пить овечью мочу от желтухи, — скорее всего это вздор.

— Тебе стоило бы написать книгу.

Она презрительно фыркнула.

— В университетах предпочитают древнегреческие трактаты.

— Да не для студентов, а дня таких, как ты, — монахинь, повитух, цирюльников, знахарок.

— Знахарки и повитухи не умеют читать.

— Кто-то умеет, другим могут прочитать.

— Полагаю, все хотели бы иметь книжечку, которая научила бы бороться с чумой.

Аббатиса глубоко задумалась. Тишину прорезал крик.

— Что это? — спросил Мерфин.

— Как будто землеройку поймала сова, — ответила Керис.

— Нет, не то, — покачал головой зодчий и встал.

Молодая монахиня — да здесь почти все были молоды — с черными волосами и синими глазами вышла вперед:

— Пожалуйста, не трогайте Тилли. Я сестра Джоана, ризничий. Мы отдадим все, что хотите. Пожалуйста, не причиняйте зла.

— Я Тэм Невидимка. Где ключи от сестринской сокровищницы?

— У меня на поясе.

— Давай сюда.

Джоана медлила, опасаясь, что грабитель знает, где сокровищница. Во время разведки, прежде чем его поймали, Алан обошел почти весь женский монастырь. Он выяснил, что лучше спрятаться на кухне, разнюхал, где находится сестринский дормиторий, но сокровищницу так и не нашел. Джоана явно не собиралась выдавать ее местоположение. Времени не было. Шут его знает, кто слышал крик. Ральф чуть надавил на горло Тилли, показалась кровь.

— Мне нужна сокровищница.

— Ладно, только не трогайте Тилли! Я покажу.

— И поскорее.

Чтобы монахини сидели тихо, Фитцджеральд оставил в спальне двух наемников, а сам с Аланом спустился следом за ризничей к аркаде, прихватив Тилли. У подножия лестницы головорезы держали еще трех монахинь, угрожая перерезать горло. Тенч понял, что это подоспевшие на крик дежурные госпиталя, и обрадовался: устранена еще одна угроза. Но где монахи? Он отправил всех монахинь наверх, одного наемника оставил на карауле, а второго взял с собой.

Джоана повела их в трапезную, располагавшуюся на первом этаже под дормиторием. Мерцающее пламя ее лампы осветило грубые столы, лавки, пюпитр и настенную фреску, изображавшую брак в Кане Галилейской. В дальнем конце монахиня отодвинула стол, в полу показалась дверь с обычным резным замком. Она повернула ключ в замке и подняла дверь, за которой виднелась узкая винтовая каменная лестница. Ризничая начала спускаться вниз. Ральф оставил наемника на карауле и двинулся за ней, с трудом волоча Тилли, за ним пошел Алан.

Внизу Тенч с облегчением осмотрелся — святая святых, тайная сестринская сокровищница, тесное подземное помещение наподобие донжона, только лучше: стены из тесаных гладких квадратных камней, как в соборе, пол вымощен плотно подогнанными друг к другу плитами, воздух сухой, холодный. Фитцджеральд отпустил связанную, как курица, Тилли.

Основную часть помещения занимал огромный сундук с крышкой, прикованный цепями к кольцам в стене и похожий на гроб великана. Помимо него, в сокровищнице находились еще только два табурета, бюро и полка с пергаментными свитками — вероятно, приходо-расходными монастырскими книгами. На стене висели два тяжелых суконных плаща — скорее всего ризничей и ее помощницы для работы в зимние холода.

Сундук был огромным, такой вытащить невозможно. Вероятно, его принесли сюда по частям и собрали уже на месте. Ральф кивнул на крышку, и Джоана отперла ее другим ключом с пояса. В сундуке тоже лежали пергаментные свитки — очевидно, хартии, документы, доказывавшие имущественные и другие права женского монастыря; кожаные и тряпичные мешки, конечно же, с драгоценной утварью, и сундучок поменьше; по всей видимости, с деньгами. Рыцарь напрягся. Ему нужно выкрасть хартии, но так, чтобы этого никто не заметил.

Он велел Джоане открыть маленький сундучок. Там оказалось всего несколько золотых монет. Фитцджеральд удивился, что так мало. Наверное, здесь еще есть тайник — например, в стене. Однако он напряженно думал о другом, лишь делая вид, что его интересуют деньги, и пересыпая монеты в кошель на поясе. Алан тем временем развернул большой мешок и начал кидать в него соборную утварь. Дав Джоане посмотреть на это, Тенч кивнул ей, приказывая подняться по лестнице. Тилли в ужасе широко открыла глаза. Затем грабитель развернул еще один мешок и начал торопливо закидывать туда пергаментные свитки.

Когда они все уложили, Ральф велел Фернхиллу сломать деревянные ящики, снял с крючка плащи, скомкал их и поднес к тряпкам свечу. Сукно тут же занялось огнем. Кинул плащи на сундуки, и скоро пламя горело вовсю, дым забивался в глотку. Ральф опустил глаза на беспомощно лежавшую на полу Тилли и опять помедлил.

Из дворца аббата маленькая дверь вела прямо в здание капитула, которое, в свою очередь, сообщалось с северным рукавом трансепта собора. Мерфин и Керис шли на крик. Капитул был пуст, и они двинулись в храм. Единственная свеча не могла осветить огромный собор, монахиня и олдермен встали в средокрестии и напряженно прислушались. Послышался звук отпираемого засова.