Н. Т. - Тайны Зимнего дворца

— Съ Кавказа, отвѣтилъ, вновь прибывшій. Матвѣевъ вопросительно посмотрѣлъ на него. Островскій опустилъ голову и тотчасъ же поднялъ глаза на Матвѣева. Послѣдній пожалъ плечами. Островскій его понялъ и съ замираніемъ сердца направился въ кабинетъ государя, онъ также привезъ недобрыя вѣсти.

— Откуда ты? раздался громкій голосъ царя, лишь только курьеръ переступилъ порогъ кабинета.

— Изъ Малой Азіи, отвѣчалъ Островскій низко кланяясь и передавъ государю пакетъ, который тотъ поспѣшно распечаталъ.

„Государь, писалъ ему Муравьевъ-Карскій (котораго не слѣдуетъ смѣшивать съ Муравьевымъ — Виленскимъ палачемъ), по Вашему повелѣнію мы штурмовали Карсъ и были откинуты съ страшнымъ урономъ. Мое мнѣніе, что Карсъ неприступенъ, къ сожалѣнію подтвердилось.

«Вчера, когда генералъ-адъютантъ привезъ приказаніе Вашего Величества штурмовать Карсъ, я упросилъ его не говорить объ этомъ распоряженіи до вечера и созвалъ военный совѣтъ. Всѣ единогласно были противъ штурма, который считали не только невозможнымъ, но даже излишнимъ, такъ какъ и безъ того блокированный городъ долженъ былъ сдаться непозже нѣсколькихъ недѣль, принужденный къ тому голодомъ. Генералъ-адъютантъ слушалъ подаваемые мнѣнія и хранилъ глубокое молчаніе, такъ что мнѣ пришлось сообщить о распоряженіи Вашего Величества…

Господа, Государь приказываетъ штурмовать Карсъ, завтра въ 5 часовъ двинутся штурмовыя колонны; докажемъ Его Величеству, что мы съ радостью идемъ на смерть, когда приказываютъ умирать.

И мы доказали, что умѣемъ умирать за царя и отечество, такъ какъ 19,000 отборныхъ войскъ пало на полѣ сраженія и въ оврагахъ Карса. Къ несчастію пули меня пощадили, и не избавили отъ грустной обязанности доложить Вашему Величеству объ этомъ печальномъ извѣстіи.»

Вотъ что писалъ Муравьевъ; пока государь машинально пробѣгалъ эти строки, сигнальная пушка продолжала ревѣть все чаще и чаще, заставляя дребезжать толстые стекла оконъ Зимняго дворца.

Неужели же у него колеблется почва подъ ногами? — Подобно тому, какъ въ настоящую минуту балтійскія волны угрожали столицѣ, западныя державы угрожали государству; тѣснили его со всѣхъ сторонъ, сопротивленіе было безуспѣшно; крѣпости — его гордость и надежды были безсильны, чтобъ остановить непріятеля, а объ его изгнаніи ужь и говорить нечего. Севастополь, перлъ южныхъ крѣпостей, еще держался противъ союзниковъ, но не благодаря своимъ гранитнымъ стѣнамъ, стоившимъ чуть ли не сотни милліоновъ, а только ради земляныхъ насыпей, наскоро сдѣланныхъ какимъ-то капитаномъ, иностранцемъ, сыномъ лавочника [1] Говорится объ Тотлебенѣ, сынѣ табачнаго фабриканта изъ Ревеля. . Но долго ли ему еще удастся продержаться? Не сегодня такъ завтра курьеръ могъ привести извѣстіе объ его паденіи. Какъ отчаянный игрокъ, онъ поставилъ карту ребромъ, пославши генералъ-адъютанта въ Крымъ дать рѣшительное сраженіе.

И что же? Дали сраженіе при Черной рѣчкѣ. Англичане были уже отброшены къ морю, счастье снова начинало улыбаться русскимъ, ужь побѣда начинала склоняться на сторону храбрыхъ московскихъ войскъ; какъ вдругъ бѣглымъ шагомъ подоспѣлъ Боскетъ съ своими зуавами.

Англичане были спасены, русскіе были оттиснуты къ непроходимымъ кручамъ, возвышавшимся надъ Черной рѣчкой, куда частью и свалились, а частью были перебиты безъ всякой пощады. Въ эти роковыя часта, по разсказамъ очевидцевъ, рѣчка положительно текла кровью.

Въ Малой Азіи Муравьевъ осаждалъ Карсъ. Государь хотѣлъ отвлечь вниманіе Европы отъ печальныхъ событій въ Крыму и желалъ такъ же ослѣпить союзниковъ блистательной побѣдой и въ то же время «поднять двухъ» въ народѣ. Вотъ почему Карсъ долженъ былъ быть взять приступомъ. Въ Петербургѣ былъ созванъ военный совѣтъ, на который такъ же призвали изъ Варшавы стараго графа Паскевича, который въ 1829 году взялъ Карсъ. Всѣ были противъ штурма и Паскевичъ былъ во главѣ оппозиціи.

— А ты же вѣдь взялъ Карсъ, возразилъ рѣзко царь?

— Повторяю Вамъ, Государь, что крѣпость неприступна и ее можно взять только голодомъ. Я дѣйствительно ее взялъ, но однако не чугунными ядрами, а золотыми. Пошлите Ваше Величество таковыя Муравьеву и вы завтра же увидите Карсъ у Вашихъ ногъ, съ полной откровенностью отвѣчалъ старый воинъ. Но царь Муравьеву не золотыя ядра послалъ, а приказъ — взять штурмомъ Карсъ. Государь лично ненавидѣлъ Муравьева, благодаря тому, что однажды на большихъ двухстороннихъ маневрахъ, гдѣ одной частью командовалъ Муравьевъ, а другой самъ государь, Муравьевъ имѣлъ неосторожность взять въ плѣнъ государя со всѣмъ его штабомъ. Кто зналъ Николая тому хорошо извѣстно, что такого рода обиды онъ не могъ никогда простить, и если Муравьевъ и попалъ главнокомандующимъ въ Малую Азію, то только въ угожденіе народному голосу и его популярности. Генералъ долженъ былъ повиноваться царскому приказу и блистательная побѣда, о которой онъ мечталъ, которая должна была удивить всю Европу и поднять духъ и храбрость его подданныхъ, подвинуть ихъ къ новымъ жертвамъ — оказалась постыднымъ пораженіемъ и совершенно напрасной бойней.

Мысли гордаго самодержавwа стали еще мрачнѣе угрюмой ночи, начавшей покрывать все еще бушевfвшія волны Невы. Удача, улыбавшаяся ему въ теченіи тридцати лѣтъ, и не разу не измѣнявшая, окутала его царствованіе обманчивымъ призракомъ полновластія, въ которое, въ концѣ]концовъ, онъ самъ твердо увѣровалъ. До начала Крымской компаніи, онъ считалъ себя призваннымъ рѣшать судьбу всей Европы. Онъ считалъ себя тѣмъ колоссомъ, къ которому обращены взоры германскихъ повелителей, умоляющихъ объ его покровительствѣ. А теперь, что сталось? Новый пушечный выстрѣлъ изъ крѣпости заставилъ вздрогнуть государя, и прервалъ теченіе его мыслей.

Онъ совершенно забылъ о томъ, что вокругъ него происходило, не замѣчалъ даже присутствія курьера и не помнилъ о привезенномъ имъ извѣстіи.

— Что тебѣ надо? крикнулъ государь гнѣвнымъ голосомъ, — кто ты такой?

Но прежде, чѣмъ офицеръ успѣлъ отвѣтить, Николай пришелъ въ себя, и вспомнилъ какое ужасное извѣстіе онъ ему привезъ.

— Ахъ да, знаю, завтра же вернешься въ Малую Азію, а теперь ступай отдохни и выспись. Ты мнѣ привезъ печальныя вѣсти, по этому ты останешься подъ Карсомъ, пока не привезешь мнѣ вѣсть объ его взятіи. А теперь ступай. Впрочемъ, постой! гдѣ курьеръ изъ Крыма? Хорошо, прибавилъ онъ, подумавши, знаю. Прикажи, чтобы его вернули ко мнѣ. Островскій раскланялся по военному и вышелъ. Матвѣевъ былъ еще на дворцовой гауптвахтѣ, такъ какъ въ такую бурю было невозможно переѣхать черезъ Неву. Вернувшись къ государю, онъ получилъ приказаніе вернуться на другой же день въ Крымъ. Николай не щадилъ своихъ слугъ предполагая въ нихъ тоже желѣзное здоровье, какимъ онъ самъ, сѣверный богатырь, отличался. По выходѣ офицера, царь упалъ въ изнеможеніи на кресло и машинально сталъ прислушиваться къ завывающей бурѣ. Вдругъ онъ вскочилъ и позвонилъ своего денщика.