Н. Т. - Тайны Зимнего дворца

Сегодня прокутивши цѣлый день съ Макаровымъ, онъ за нимъ послѣдовалъ не спрашивая куда и за чѣмъ.

Онъ не видѣлъ паденія своего двоюроднаго брата, такъ какъ передъ нимъ проскользнуло какое-то существо, въ которомъ онъ тотчасъ же узналъ Наташу.

Теперь онъ зналъ, зачѣмъ приходилъ сюда его двоюродный братъ, и пустился за ней въ погоню, чтобы она во второй разъ не могла ускользнуть отъ нихъ, но вино и водка черезчуръ отягчили его ноги и поэтому разстояніе между нимъ и Наташей все увеличивалось.

Ужъ они оставили за собой пустынныя улицы Ямской части; Наташа стала приближаться къ Обводному каналу, какъ вдругъ оступилась и упала, такъ сильно ударившись объ камень, что лишилась чувствъ.

Товаровъ видѣлъ ея внезапное исчезновеніе, остановился, перевелъ духъ и снова пустился бѣжать. Онъ непремѣнно хотѣлъ привести Наташу къ своему Макарову.

Вдругъ онъ увидѣлъ у своихъ ногъ распростертую черную массу, присмотрѣлся и узналъ Наташу. Когда Товаровъ видѣлъ бѣгущую Наташу, онъ за ней послѣдывалъ, не давая, съ пьяна себѣ отчета, что дѣлаетъ, а теперь остановился въ недоумѣніи. Наташа лежала безъ чувствъ.

Онъ хотѣлъ ее понести, но скоро долженъ былъ отъ этого отказаться, она была черезчуръ тяжела для пьянаго и онъ былъ вынужденъ снова ее положить на полъ.

Что ему дѣлать съ дѣвушкой? Надо ее здѣсь оставить, подумалъ онъ. Какое мнѣ, въ сущности до нея дѣло? Пусть Макаровъ самъ ее забираетъ, коли хочетъ! Довольно того, что я бѣжалъ какъ съумашедшій. А гдѣ же мой двоюродный братъ? Пожалуй онъ преспокойно ожидаетъ, что я ее принесу?…

Товаровъ ужъ хотѣлъ удалиться, но его доброе сердце одержало верхъ, онъ замѣтилъ, что Наташа была безъ шубы и вообще легко одѣта.

Нельзя же ее оставить въ такомъ положеніи, она помретъ отъ холоду! Все таки слѣдовало бы ее унести. Но куда? къ себѣ? Невозможно! это черезчуръ далеко!..

Онъ замѣтилъ неподалеку голубоватый дымъ, черезъ который сквозило красное пламя.

Ба! вотъ и отлично! воскликнулъ онъ. Это будка! Онъ направился къ будкѣ, передъ которой стоя спалъ городовой, облокотясь на алебарду, а внутри будки пылалъ веселый огонекъ.

Кавалеръ! а кавалеръ! обратился онъ къ городовому.

Кавалеръ преспокойно продолжалъ свои размышленія.

Товаровъ потрясъ его за руку.

Городовой проснулся и протеръ глаза руками.

А что тамъ? крикнулъ онъ зевая.

Кавалеръ, сказалъ Товаровъ, вотъ тамъ на землѣ лежитъ женщина.

Пущай себѣ лежитъ и спитъ, произнесъ глубокомысленно городовой, должно быть пьяна! Да и ты, братъ, кажется, не на тощакъ. Ступай проспись.

Помилуй, кавалеръ, она помретъ отъ холоду!

Это мнѣ рѣшительно все равно, она была бы не первая, околѣвшая на морозѣ. А теперь проваливай, прибавилъ городовой, и снова облокотился на свою алебарду чтобы продолжать прерванный сонъ.

Но кавалеръ, возражалъ Товаровъ…

Проваливай, говорятъ тебѣ, буркнулъ городовой отталкивая Товарова рукояткой своей алебарды.

Его товарищъ, грѣвшійся въ будкѣ передъ тѣмъ, чтобы стать на постъ услышалъ ихъ споръ и вышелъ.

Что тамъ такое? спросилъ онъ.

Товаровъ повторилъ ему все, что ужъ сказалъ первому городовому.

У русскаго простолюдина доброе сердце и солдатъ только что пользовавшійся благами теплоты не захотѣлъ дать ближнему умереть отъ холода.

Гдѣ она лежитъ? спросилъ онъ Товарова.

Товаровъ повелъ его къ мѣсту, гдѣ лежала Наташа.

Городовой взялъ молодую дѣвушку, отнесъ ее въ будку, положилъ подлѣ огня и покрылъ овчиной.

Такая молодая и хорошенькая! сказалъ солдатъ покачивая головой, и ужь пьяная валяется по улицамъ! Да, свѣтъ становится съ каждымъ днемъ все хуже и хуже! Не такъ было, когда мы были еще молоды! проповѣдывалъ солдатъ, грѣя руки у огня.

Товаровъ остановился въ недоумѣніи идти ли ему на поиски Макарова или нѣтъ. Онъ сообразилъ, что ночью и думать нечего отыскать незнакомое для него мѣсто, откуда онъ началъ преслѣдовать Наташу, по этому онъ преспокойно вернулся домой, предоставивъ Макарова своей судьбѣ.

Пестрая толпа народу окружала Зимній Дворецъ, точно вопрошая его стѣны о здоровіи государя.

Появился второй бюлетень о здоровіи государя подписанный Манатомъ, Карелемъ и Енохинымъ, но онъ былъ неутѣшителенъ. Различныя чувства волновали толпу, одно только сразу исчезло изъ всѣхъ сердецъ — это чувство ненависти, оно замѣнилось безпокойствомъ всегда возбуждаемымъ неизвѣстностью. Національное самолюбіе русскихъ боялось смерти Николая, предчувствуя, что его наслѣдникъ заключитъ позорный для Россіи миръ.

Лишь только кто нибудь выходилъ изъ Зимняго Дворца, его тотчасъ же обступали и спрашивали о состояніи здоровья государя, не лучше ли ему. Но обыкновеннымъ отвѣтамъ было грустное покачиваніе головой.

Внутри дворца царило тяжелое, зловѣщее спокойствіе и тишина. Слышался только сдержанный шопотъ даже въ самыхъ отдаленныхъ комнатахъ, боялись говорить, чтобы не выказать равнодушія къ болѣзни государя, дабы не компрометировать себя на случай его выздоровленія, а боялись такъ же выказать черезчуръ много сочувствія, чтобы не стать въ враждебныя отношенія къ фаворитамъ будущаго царствованія. Всѣ боялись другъ друга, избѣгали другъ друга, чтобы ни словомъ ни движеніемъ не компрометировать своего положенія.

Подлѣ больной императрицы Александры Федоровны, окруженной своими дочерьями Маріей и Ольгой, находился протопресвитеръ, стараясь придать имъ мужества и подготовить ихъ къ неминуемой потери.

Въ пріемной комнатѣ государя собрались его ближайшіе царедворцы, министры, старый другъ Волконскій, Клейнмихель, Перовскій, Адлербергъ и другіе свѣтила и сподвижники его блестящаго царствованія.

Наслѣдникъ цесаревичъ былъ взволнованъ и блѣденъ. Онъ сидѣлъ на стулѣ, подперши голову правой рукой, а лѣвая была отпущена. Подлѣ него стояли его младшіе братья Николай и Михаилъ, одного Константина не хватало — онъ былъ подлѣ умирающаго отца.

Я знаю твое честолюбіе. Мнѣ не безизвѣстно, что ты мечтаешь о коронѣ, которую всевышній очень скоро отъ меня отберетъ, чтобы передать твоему старшему брату, моему наслѣднику, сказалъ Николай.

Папа, вы еще долго проживете, еще долго корона будетъ вѣнчать ваше чело.

Ты не отвѣчаешь на мои слова. Дай мнѣ честное слово, что ты не будешь стараться свергнуть съ престола твоего брата!

Константинъ хранилъ молчаніе.

Ты молчишь? продолжалъ Николай. Значитъ мои подозрѣнія основательны! Давно я слѣжу за тобой: благочестіе, которымъ ты такъ кичишься, твой Мраморный Дворецъ, наполненный старыми иконами, подобными тѣмъ, которыя почитаются раскольниками, твои отношенія къ солдатамъ, деньги, которые ты расходуешь на уплату офицерскихъ долговъ, все это ведется, чтобы пріобрѣсть благораспоряженіе и преданность народа и войска. Но помни, что дворянство, къ которому ты не разъ выражалъ свое пренебреженіе, тебя ненавидитъ и боится.