Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

Иван улыбнулся.

– Ты все такой же. Словно время не властно над тобой. Ершистый.

– Какой есть! Ты мне вот что скажи, государь. Как твое здоровье?

– Разве я плохо выгляжу?

– Выглядишь ты хорошо. Приступы не донимают?

– Слава Богу, вроде Рингер помог. Голова иногда побаливает, в глазах туман, но быстро проходит. А приступов в походе не было.

– Ну и хорошо.

В дверях показался Малюта Скуратов.

– Позволь войти, государь? – Но он увидел Ургина и тут же заявил: – Понял, позже зайду.

Дмитрий поднялся со скамьи.

– Пойду я, Иван Васильевич, дома победу нашу отпраздную, в кругу семьи, заодно с Алексеем поговорю.

– Ступай, Дмитрий, и помни, для тебя двери дворца всегда открыты.

– Не забываю. – Князь Ургин поклонился и пошел на выход.

– Входи, Малюта, – позвал царь. – С чем пришел?

– С новостью, государь. Иначе не явился бы.

– Ну так садись и рассказывай, что за новость принес.

Скуратов устроился на скамье.

– А новость, государь, такая. Как только ты повел войска к Полоцку, на сторону литовцев сбежал Борис Хлызнев. Перед этим он долго говорил с княгиней Ефросиньей, чтоб ей пусто было.

– Откуда узнал?

– Так я давно держу своих людей на подворье Старицких.

– Чего же ты только сейчас говоришь мне о бегстве Хлызнева?

– Да у меня и в мыслях не было, что Ефросинья сподобится совершить такую подлость. А человек мой что говорил? Только то, что Хлызнев-Колычев имел с княгиней долгую беседу. Про что, он не знал.

– Как же ты проведал?

– Пришлось женку Хлызнева допросить.

– Он что, семью на Москве оставил?

– А на что ему, собаке, нужна семья? За предательство ему наверняка немало заплатили. Найдет молодую литовку и заживет в свое удовольствие.

– Так что же, пред тем как бросить семью, Хлызнев доложился жене, что бежит к литовцам, продавать наши планы?

– Нет. Его жена просто случайно слышала разговор мужа с каким-то неизвестным, но знатным с виду человеком. Она поняла, что Хлызнев намеревался бежать в Полоцк.

– Что же она слышала?

– Гость говорил мужу, чтобы Хлызнев в замок к воеводе не совался, а все, что надо передать, сообщил бы посадскому мужику. Имя его она не запомнила. Супружница дворянина потом, понятное дело, пристала к мужу с расспросами, куда тот собрался, зачем, надолго ли? Хлызнев же в ответ избил ее смертным боем да предупредил, чтобы молчала. Он обещал скоро вернуться. Баба испугалась. У муженька-то нрав суровый, ему не впервой руку на нее поднимать. Вот и молчала. Да и кому бы она обо всем поведала, когда дворянин держал семью в строгости да страхе?! Со мной тоже пыталась в молчанку играть, но сам знаешь, от Скуратова так легко не отделаться. Разговорилась баба и, коли надо, подтвердит слова свои под присягой. Она как узнала, что муж бросил ее с двумя детьми, страх-то вмиг потеряла, а вот злобы набралась немалой. Думаю, настало время и с княгиней Старицкой поговорить со всей строгостью.

Иван отрицательно покачал головой.

– Нет, Малюта, княгиню покуда не трогать.

– Но почему, государь? Сколько же ей кровушку твою пить?

– А вот это не твое дело, понял?

– Понял.

– Значит, так, Малюта, княгиню не трогать, но следить за ней денно и нощно. А воеводу Довойну я сам допрошу. Не может он не знать, кто из моих вельмож предал родину. За князем Владимиром присматривать.

– Ага! Сделаю.

– Делай, но тихонько!

– Эх, государь, на дыбу надо отправлять изменников. Все сразу скажут. Во всем признаются. Из пыточной избы у Тайницкой башни еще никто, не сознавшись, не выходил.

– Малюта!

– Понял, государь. Позволь идти?

– Ступай и делай все в точности так, как сказано.

– Слушаюсь! – Скуратов поклонился и ушел.

Иван задумался. Он понимал, что нити заговора против него тянутся от княгини Старицкой. Пришла пора кончать с интригами Ефросиньи. Слишком уж дорого они обходились государству.

Но для окончательного удара по заговорщице и ее сообщникам требовались более веские улики, чем те, что добыл Скуратов. Царь принял решение допросить плененного воеводу Полоцка.

Довойна признался государю в том, что утаил от Скуратова. Сведения о планах царя в отношении Полоцка передал ему Борис Хлызнев по поручению княгини Ефросиньи Старицкой.

Иван Грозный начал готовиться к суду над своими родственниками.

В мае 1563 года внезапно умер двухмесячный сын Ивана и Марии Темрюковны, царевич Василий. Эта смерть тоже оказалась более чем странной.

После похорон царь выехал в Александровскую слободу, оставив Марию на Москве горевать по погибшему ребенку. Там Иван Грозный получил возможность поставить точку в противостоянии с родной теткой, княгиней Ефросиньей Старицкой. В этом ему вновь помог Малюта Скуратов, неугомонный в своем желании услужить.

Летом 1563 года он доставил царю донос дьяка Савлука Иванова, служившего у Старицких, о том, что Ефросинья и ее сын Владимир Андреевич чинят заговоры против царя, готовятся свергнуть его с престола.

Иван Васильевич прочитал донос и заявил:

– Ну то, что написал дьяк, нам и так известно, однако лишний свидетель не помешает. Где сейчас этот дьяк Иванов?

– Государь, княгиня Старицкая его в темнице гноит.

– За какие такие злодеяния?

– А за то, что он твоей стороны держится и выступил против Старицких. Как бы не извела его Ефросинья.

– Доставить Савлука Иванова ко мне сюда, в Александровскую слободу. Срочно, Малюта! Одна нога здесь, другая в Старице. А коли воспротивится княгиня, то и ее схватить и тоже привезти сюда вместе с князем Владимиром.

– Слушаюсь, государь! Это мы мигом.

– Не переусердствуй, Малюта.

– Сделаю все как надо.

К вечеру в царский дворец был доставлен дьяк Иванов. Царь допросил его. Тот подтвердил, что именно по наказу княгини Ефросиньи Богдан Хлызнев предупредил полоцкого воеводу о намерении царя осадить и взять крепость.

Иван отдал приказ провести расследование по делу Старицких. Ефросинье вспомнили и отношения с беглым князем Ростовым, и заговор с целью убийства Дмитрия, первого сына царя, и активное противостояние во время болезни Ивана. Ничего не забыли, все документально оформили. Старица была взята под контроль дружиной Головина.

Но Иван Грозный не желал самолично судить тетку и двоюродного братца, поэтому вынес дело на рассмотрение высшего духовенства. Князь Владимир Андреевич и его мать должны были каяться в своей вине перед собором.

Однако княгиня Ефросинья, не в силах перенести такого позора, боясь казни за свершенные преступления, обратилась к царю и митрополиту с просьбой о принятии монашества. Иван Васильевич простил тетку. Она приняла постриг в Воскресенском девичьем монастыре близ Кирилло-Белозерской обители, на печально известной реке Шексне.