Александр Дюма-сын - Дама с камелиями

— Я буду всем, чем вы захотите.

— Увидим.

— А когда мы увидим?

— Позднее.

— Почему?

— Потому что, — сказала Маргарита, выскользнув из моих объятий. Выбрав в большом букете красных камелий, принесенных утром, один цветок, она приколола его к моему сюртуку и продолжала: — Потому что не всегда можно договор исполнять в тот самый день, как он подписан. Это вполне понятно.

— А когда мы опять увидимся? — спросил я, снова сжимая ее в своих объятиях.

— Когда камелия станет другого цвета.

— А когда она станет другого цвета?

— Завтра, от одиннадцати до двенадцати ночи. Вы довольны?

— Вы еще спрашиваете?

— Ни слова обо всем этом ни вашему другу, ни Прюданс, ни кому бы то ни было.

— Обещаю вам.

— Теперь поцелуйте меня, и вернемся в столовую.

Маргарита подставила мне губы, оправила волосы, и мы вышли из комнаты: она — напевая, я — вне себя от счастья.

В гостиной она мне сказала тихо:

— Вам может показаться странным, что я так скоро согласилась. Знаете почему?… Потому, — продолжала Маргарита, взяв мою руку и прижав ее к сердцу, сильные и частые удары которого я чувствовал, — что мне осталось жить меньше, чем другим, и я решила жить быстрее.

— Умоляю вас, не говорите так.

— Утешьтесь, — продолжала она, смеясь. — Сколько бы я ни жила, я проживу дольше, чем вы меня будете любить.

И она, напевая, вошла в столовую.

— Где Нанина? — спросила Маргарита, увидев Гастона и Прюданс одних.

— Она спит у вас в комнате в ожидании вас, — ответила Прюданс.

— Несчастная! Я ее убиваю! Ну, господа, расходитесь, уже пора.

Через десять минут Гастон и я вышли. Маргарита пожала мне на прощание руку и осталась с Прюданс.

— Ну, — спросил Гастон, когда мы вышли, — что вы скажете о Маргарите?

— Это ангел, и я от нее без ума.

— Я так и думал. Вы сказали ей это?

— Да.

— И она вам обещала что-нибудь?

— Нет.

— Она не похожа на Прюданс.

— Прюданс вам обещала?

— Нет, она лучше сделала, мой друг! Трудно поверить, но эта толстая Дювернуа хорошо сохранилась!

На этом месте своего рассказа Арман остановился.

— Пожалуйста, закройте окно! — сказал он. — Мне становится холодно. Я пока лягу.

Я закрыл окно. Арман, все еще слабый, разделся и лег в постель, его голова несколько минут покоилась на подушке, как у человека, уставшего от продолжительной прогулки или удрученного тяжелыми воспоминаниями.

— Вы слишком много говорите, — сказал я, — может быть, мне лучше уйти и дать вам покой? Вы расскажете в другой раз остальное.

— Вам надоело слушать?

— Напротив.

— Тогда я буду продолжать. Если я останусь один, я не смогу заснуть. Когда я вернулся домой, — продолжал он, не задумываясь, настолько все эти детали были еще живы в его памяти, — я не лег спать, а начал вспоминать все события этого дня. Встреча, знакомство, обещание Маргариты — все произошло так быстро, так неожиданно, что временами мне казалось, будто все это сон, хотя такие девушки, как Маргарита, нередко тотчас соглашаются на предложение мужчины.

Я мог сколько угодно приводить себе этот довод, но первое впечатление, произведенное на меня моей будущей любовницей, было так сильно, что оно брало верх. Я никак да мог в ней видеть такую же содержанку, как и все прочие, и с тщеславием, свойственным всем мужчинам, был склонен думать, что она вполне разделяла мое чувство к ней.

Между тем мне были известны совершенно противоположные примеры, и я не раз слышал, что любовь Маргариты была товаром, более или менее дешевым в зависимости от сезона.

Но как же примирить, с другой стороны, эту репутацию с упорными отказами молодому графу, которого мы видели у нее? Вы скажете, что он ей не нравился, что ее великолепно содержал герцог и что в любовники она брала, конечно, человека, который ей нравился. Но почему она не хотела в таком случае Гастона, милого, умного, богатого, и, казалось, предпочла меня, хотя и нашла меня очень смешным? Правда, бывают случаи, когда минута делает больше, нежели целый год ухаживаний.

Из тех, кто ужинал, я один побеспокоился ее отсутствием. Я пошел за ней, был настолько взволнован, что не мог этого скрыть, и заплакал, целуя ее руку. Ежедневные посещения в продолжение двух месяцев ее болезни и моя растроганность, видимо, показали ей меня в несколько ином свете. Весьма возможно, что для чувства, так сильно себя проявившего, она решила сделать то, что делала много раз и что, вообще говоря, не было уже для нее особенно трудным.

Все эти рассуждения, как видите, были весьма правдоподобны, но какова бы ни была причина, побудившая ее согласиться, одно было вполне достоверно: она согласилась.

Я был влюблен в Маргариту, должен был скоро ею обладать и не мог больше ничего от нее требовать. Но, повторяю вам, несмотря на то, что это была кокотка, любовь ее представлялась всегда такой недостижимой, может быть из желания опоэтизировать ее, что чем ближе был момент, когда отпадут все сомнения, тем больше я сомневался.

Всю ночь я не мог сомкнуть глаз.

Я не узнавал сам себя. Я сходил с ума. То мне казалось, что я недостаточно красив, богат, элегантен, чтобы обладать такой женщиной, то я страшно гордился при мысли, что буду ею обладать, потом начинал бояться, что у Маргариты это каприз на несколько дней, страшился быстрого разрыва и подумывал, не лучше ли совсем не пойти к ней вечером и уехать, написав ей о своих опасениях. Но тут же переходил к безграничным надеждам, к беспредельному доверию. Я строил самые невероятные планы на будущее. Решал, что эта девушка будет мне обязана своим физическим и нравственным возрождением, что я проведу всю свою жизнь с ней и что ее любовь сделает меня более счастливым, чем любовь всякой неиспорченной девушки.

Впрочем, я не могу вам передать всех мыслей, которые бродили у меня в голове, пока я не заснул уже под утро.

Когда я проснулся, было два часа. Погода была прекрасная. Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь жизнь казалась мне такой прекрасной и такой полной. Недавние мечты ожили в памяти, безоблачные, достижимые, сулившие только радость. Я быстро оделся. Я был счастлив и жаждал совершать добрые дела. Сердце радостно билось у меня в груди. Приятное возбуждение не покидало меня. У меня уже не было тех тревог, которые осаждали меня перед тем, как я заснул. Я думал только о том часе, когда снова увижусь с Маргаритой.

Я не мог оставаться у себя. Комната казалась мне слишком маленькой для моего счастья. Мне нужна была вся природа, чтобы слиться с ней.

Я вышел из дому и направился на улицу д'Антэн — коляска Маргариты ждала ее у дверей. Я пошел по направлению к Елисейским полям. Я любил всех, кто встречался мне по дороге. Каким добрым делает человека любовь!