Сборник - Сулейман и Роксолана-Хюррем. Мини-энциклопедия самых интересных фактов о Великолепном веке в Османской империи

Считается, что именно с Поля Пуаре началась мода на балы в турецком стиле. В России самый знаменитый подобный бал дал граф Безбородко в 1914 году. И в том же году началась Первая мировая война.

В наши дни в связи с популяризацией Турции как доступной курортной здравницы, а также благодаря сериалу «Великолепный век» о любви славянской наложницы Роксоланы и султана Сулеймана I, подогревшему мировой интерес к турецкой истории и, в частности, к Османскому периоду турецкой истории, «восточное влияние» уже стало привычным практически для всех модных показов и дизайнерских коллекций.

Время текло вперед, а вместе с ним зарождались, процветали и приходили в упадок гаремы. Конец XIX века свидетельствовал, что пришла пора мощных реорганизаций. Революционные бури, бушевавшие в Европе, покатывались к Блистательной порте, угрожая существованию и самого султаната, и института гаремов.

В 1876 году османский трон занял Абдул-Хамид II, о преобразованиях его сераля писал Джордж Дорис:

«В свое время сераль султана Абдул-Меджида был местом безумных оргий, и его жены в отсутствие строгого надзора предавались самым разнузданным вольностям. Сменивший его Абдул-Азиз, ревнивый как тигр, выправил эти пошатнувшиеся нравы. Но никогда султанский гарем не содержался в такой строгости, не был таким закрытым и, если можно так выразиться, таким „правильным“, каким он стал при нынешнем султане.

…обветшалое состояние современного сераля – не более чем один из очевидных признаков его упадка. Но прежде чем он исчезнет окончательно, свидетельницей скольких преступлений, казней и средневековой жестокости станет мрачная тюрьма Йилдыза? [1]

Сегодня в Йилдызе невозможно себе представить не только любовную интригу, но даже самый ничтожный каприз, самую маленькую страстишку, самый беглый взгляд очей.

Запертые в двойном кольце высоких и толстых стен, обитательницы сераля живут в неправдоподобном мире, доступ в который закрыт для любого мужчины, кроме Великого Турка. Не только тщеславие или ревнивый нрав побудили Абдул-Хамида сделать свой великолепный гарем столь неприступным. Здесь прежде всего – как и во всех его поступках – сказался извечный страх перед за говорами, боязнь появления среди стада его покорных рабынь какой-нибудь мусульманской Юдифи, восточной Шарлотты Корде.

Султан Абдул-Хамид II, правивший в 1876–1909 гг.

Раньше султан был очень склонен к наслаждениям. Не чужд он их еще и теперь, но предается им лишь в моменты спокойствия, когда у него нет серьезных забот и мысль о какой-либо реальной или мнимой опасности не поселяется в его воображении».

В то время в турецком обществе началось серьезное брожение, могущее привести к революционным преобразованиям. В стране возникали тайные партии; к примеру, в 1889 году младотурки основали организацию «Единение и прогресс», постепенно набиравшую вес политической борьбе.

Абдул-Хамид, пытавшийся сохранить сильную власть, получил в народе прозвище «кровавый». Несмотря на все усилия по подавлению инакомыслия, остановить бунт было уже невозможно, к тому же западные союзники, на помощь которых рассчитывал султан, предпочли отсидеться.

В 1908 году произошла Младотурецкая революция, которая провозгласила конституционную монархию. Абдул-Хамид был низложен.

Над гаремами, которые перестали быть частью государственного аппарата, а лишь частной собственностью низложенного правителя и пришедшего ему на смену Мехмеда V, нависло бремя неизвестности. А вскоре, словно бы ставя жирную точку между прошлым и настоящим, появился закон, запрещающий гаремы. Впрочем. как мы понимаем, то была не точка, а лишь многоточие…

Пришедшие к власти младотурки не решили всех накопившихся в обществе проблем. И сами были причастны к новым политическим ошибкам; новые политики сделали ставку на Германию в начавшейся Первой мировой войне. Но поражение Германии положило конец деятельности младотурков. Победившая Антанта [2]начала делить не только огромную Турецкую империю, но и саму Турцию.

Национально-освободительную революцию 1918–1923 годов возглавил Мустафа Кемаль Ататюрк (Отец турок), разбивший английские оккупационные войска и ставший затем первым президентом Турецкой Республики. Тогда же было запрещено и многоженство.

Последний турецкий султан Мехмед V покинул страну на борту британского военного корабля, бросив свой гарем на произвол судьбы. Это стало серьезной проблемой для сотен женщин, десятков евнухов и гаремной прислуги, брошенных в стенах сераля.

Отпущенную на свободу прислугу удалось пристроить. Евнухи, имевшие средства, тоже устроились. Кого-то из наложниц забрали родственники, но от многих родные отказались.

Часть наложниц была отправлена в Европу, под защиту международных гуманитарных организаций, часть выдали замуж в Турции. Судьба остальных экс-невольниц осталась неизвестной.

Теперь в султанском гареме – музей, который посещают сотни тысяч туристов со всего мира. «И, – как пишет Шапи Казиев, – каждый из них ищет, а порой и находит там подтверждение своих представлений или фантазий, тайных желаний или открытого неприятия сладостных мужских грез о чудесном собрании прекраснейших женщин, мечтающих о взгляде, прикосновении, любви своего единственного господина».

Турецкие девушки празднуют освобождение из гаремов благодаря Кемалю Ататюрку. Стамбул. 1931 г.

Кто полагает, что гарем – это нечто экзотическое из далекого прошлого, тот глубоко ошибается. Автор Ш. Казиев в книге-исследовании «Повседневная жизнь восточного гарема» сообщает:

«Роскошные гаремы и сегодня украшают владения некоторых султанов, племенных вождей, диктаторов, императоров, пиратов, наркобаронов и прочих обладателей власти и солидных состояний.

Не прекратилась и позорная для человечества торговля «живым товаром».

Гаремы существуют, и обитают в них отнюдь не только несчастные «рабыни любви», но и вполне современные и довольные жизнью искательницы любовных приключений и больших денег.

Традиция не исчезла, хотя и приобрела новые, зачастую гротескные формы. Но эти модернизированные серали, разумеется, уже не имеют того масштаба и значения, какие были присущи «классическим гаремам». Нынешние гаремы уже не символ власти и не венец могущества, а всего лишь предмет роскоши или вложение капиталов, тайное и не всегда законное».