Аркадий Савеличев - Савва Морозов: Смерть во спасение

Прямо светская предупредительность со всех сторон. После этой застольной встречи даже Зинаида Григорьевна стала спрашивать разрешение:

— Саввушка, здесь младший из Нобелей, он нас приглашает в гости. Не будем манкировать такими знакомствами?

Он внутренне посмеялся над великосветскими словесами супружницы. Но ответил с готовностью:

— Не будем, Зинуля.

Семейная игра продолжалась с попеременным успехом. Нобели — так Нобели. И к ним съездили, как дошлые фабриканты болтая по-немецки, в который женушка могла вставить разве что «гут» да «гутен таг». И к лучшему. По крайней мере, Савва Тимофеевич мог как бы и без свидетельницы поспрошать: чего это, мол, женушка так интересуется Швецией? Нобель-младший удивился: как, вы не знаете, что госпожа Морозова хочет поместье купить в южной Швеции?

Ага, все‑таки мысль о ссылке муженька в какую‑нибудь Скандинавию не оставила темнокудрой головки. Но ведь, как говорится, посмотрим еще. Впереди Париж, Виши, Ницца. Чуть ли не по следам покойного Антона Павловича. Изобретателям динамита, и по характеру очень динамичным шведам, не терпится присоединить к своей международной империи еще и бакинскую нефть, а чего же лучше Саввы Морозова? Они могут и не знать о некоторых семейных неурядицах. Ради морозовского авторитета даже выгодные паи в своей компании предлагают. Лестно для женушки, но лестно ли для Саввы-муженька, хоть и отставленного от дела, однако ж все еще Морозова?

Он то же самое сказал: поживем — увидим.

Отдохнуть надо, отдохнуть, господа.

Не вышло без казуса, как со старшей сестрицей Александрой Тимофеевной. По роду своих занятий, он мало обращал внимания на Сашу, а она, оказывается, мучилась паршивой семейной жизнью. пока не залезла в петлю в приступе неразрешимого отчаяния. Баба, у нее же не было револьверишки! Никто из близких не заметил ее пропащей жизни, никто не поддержал. Как и племянника Серегу, упрятанного в желтый дом. Интересно, замечают ли, что происходит с Саввой? Право, ему хотелось, чтобы кто‑нибудь его пожалел. Немного ведь надо — по седеющей, в сорок‑то четыре года, дурной голове погладить.

А его опять куда‑то тащат. В Ниццу или пока в Виши? Не все ль равно?

Собираясь в дальнейшую дорогу, он уложил в саквояж кое-какие документы и коммерческие бумаги, потом странную, тревожную книжицу, предрекавшую ему. этак лет через триста. повторную жизнь, еще подумав — и браунинг от греха подальше туда же засунул. Все‑таки негоже таскать его в кармане. Тут была какая‑то непонятная тайна: во всем его ограничивали, отстраняли — от фабрик, от привычных знакомств, даже от газет, не отстраняли только от револьвера. Как в насмешку!

Не посмеяться ли ему и в самом‑то деле? С такой скучной рожей нельзя показываться в курортном городе. Да, очень модном. С целебными водами, которые и восьмидесятилетнего старца делают двадцатилетним ловеласом. Половина городка — русские. Пьют воды и прекрасно запивают водочкой. Мода! Зинаида Григорьевна носится как угорелая по графьям и князьям — поспей‑ка везде‑то! Савву Тимофеевича не удивило, что и бароны появились, этак свысока кивая рогатому муженьку. Ха!.. Может, рогов‑то и в помине не было, может, только после водицы здешней появятся, да ведь приятно пожалеть себя. И посмеяться над собой. Все‑таки занятие. Он даже посоветовал Рейнботу:

— Почему бы, барон, не поухаживать за Зинаидой Григорьевной? Я человек болящий, она скучает.

— Да? — вскинул барон генеральские брови.

Продолжения ответа в генеральской голове не находилось. Савва Тимофеевич оставил его без помех искать ответ. В конце концов, и у него дела — все те же глупые курортные встречи.

Не генералы так полковники. Крачковского следом принесло. Будто без него и жизнь — не в жизнь. На приятельское рукопожатие надо отвечать приятельской же улыбкой:

— Рад, рад, Савелий Иванович, что не оставляете своими заботами.

— Служба, служба, что делать, — этот хоть не стал турусы на колесах разводить. — Где отечественники наши — там и полковники. Дело обычное.

— Обычное, обычное, — при каждой встрече Савва Тимофеевич входил все в большую веселость.

Пока Крачковский напрямую не спросил:

— Интересно, что делает здесь распрекраснейший джентльмен? — Он указал на Красина, умилявшего своими остротами здешних дам.

— Но вы же с ним знакомы? Спросите сами.

— Ага, так он и ответит! Я пока только и знаю, что он возвращается из Лондона, со съезда большевиков.

— Да? А я даже этого не знал.

— Непорядок, непорядок. Он же ваш инженер?

— Бывший. как, впрочем, и я.

— Да ведь говорят, старый друг лучше новых двух. Нехорошо забывать друзей. По младости и доверительности он мог бы и поболтать со старым патроном, столько раз выручавшим из беды.

— Да ведь если и есть беда, какой я сейчас выручатель? — Савва Тимофеевич сдерживал себя из последних сил, уже зная, чего потребует полковник.

Так оно и вышло. Недолго ходил вокруг да около.

— Я ведь, Савва Тимофеевич, простой и доверчивый человек. По доверительности и прошу: поспрошайте своего дружка-инженера. О чем они там, в Лондоне, болтали? Русским людям лондонские жидовские заговоры ни к чему. Вы правильно меня понимаете, Морозов?

— Совершенно правильно, полковник. нояв сыскной полиции не служу! И служить никогда не буду. И вообще, вали ты отсюда, мать твою!..

Как уж у него в руке браунинг оказался, ведь он упрятал его в саквояж, но вот надо же, в такую горячую минуту!..

Не учел тяпа-растяпа полковничьей хватки.

Крачковский руку перехватил и так сдавил, что браунинг брякнулся на песок, под ноги какой‑то завизжавшей даме.

— Я мог бы пристрелить тебя, Морозов... как собаку! Но, думаю, ты это и сам сделаешь... Не время еще. Подумай. Только не играй в прятки... От меня не спрячешься, Морозов.

Он круто отвернулся и зашагал на дорогу. Там, возле экипажа, стояли его верные берлинские слуги.

Савва Тимофеевич не помнил, как он поднял браунинг. Наверное, машинально сунул в карман. И поделом: Зинаида Григорьевна и доктор Селивановский к нему спешили.

— Чего он так сердито убежал от тебя, Саввушка?

— Денег просил, а я не дал.

— Денег?

— Дело обычное, Зинаида Григорьевна, — встрял доктор. — И полковники в пух и в прах проигрываются. И даже генералы.

— Ну уж, генералы‑то? — слишком рьяно возмутилась она.

Доктор ничего не понял, а муженек успокоил ее:

— Ты права: генералы не проигрывают.

Зинаида Григорьевна и Селивановский как пришли, так и ушли в досаде.

У болящего муженька вечером тоже сказалась досада:

— Надоели мне эти вши-виши! Поедем в Ниццу.

Но нельзя же было с бухты-барахты. Собраться надо. Денек‑то все равно уйдет.

А пока суд да дело — Красин, джентльмен и угодник дамский, момент уловил, чтобы его прихватить наедине.