Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)

После взятия Сугрова русские рати вышли к Дону. Князья собрались на военный совет. Вид у всех был возбужденно-радостный. Еще бы, в такую глубь степей русское войско еще ни разу не заходило!

– Половцам больше отступать некуда, – горяча коня, говорил Святополк. – Или им придется принимать бой, или уходить за Дон, а там и за Волгу.

– Значит, будет бой, – поддержал его Давыд Святославич. – Не уйдут из степей половцы, пока мы их не прогоним.

– Что говорит разведка? – обратился Мономах к воеводе Дмитру Иворовичу.

– Подошли все ханы, скопились большие силы.

– Тогда с Богом! Будем готовиться к бою.

К вечеру южный край неба закрыли скопища конницы. Они ширились, приближались, и скоро стали различимы половецкие всадники. Русы молча следили за действиями степняков. Как всегда, Мономах поставил пеших воинов в середине, крылья заняли конные дружины. Вместе со Всеволодом проехал перед рядами воинов, приказывая крепко стоять против неприятеля. Он напомнил слова русского полководца, князя Святослава Старого, который воодушевлял войска словами: «Так не посрамим земли русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут!» Но мы, добавил он, добьемся здесь победы, чтобы навсегда пресечь всякие попытки половцев разорять наши селения и уводить в полон наших людей!

Воины ответили дружно:

– Головы готовы сложить за святую Русь!

Солнце клонилось к вечеру, когда на русские рати понеслась лавина половецкой конницы. Вражеских сил было столько, что удар был нанесен и по центру, и по обоим крыльям одновременно. Скованные большими силами, князья не могли ни осмотреться, ни помочь друг другу. И воевали кочевники не так, как прежде. Раньше они старались сокрушить противника стремительной атакой и, если не удавалось это сделать, тотчас отходили; сейчас же ввязались в длительный, тяжелый рукопашный бой, стремясь прорвать строй русов. Сражение шло на их родной земле, и это придавало им дополнительные силы. До захода солнца продолжалась жестокая, кровавая сеча, лишь темнота разъединила борющиеся стороны.

Обессиленные воины садились на мокрую землю там, где находились, и ночь провели, не снимая броней и кольчуг и не выпуская из рук оружия. Но противник не проявлял активности ни на другой, ни на третий день, видно, копил силы. Наконец утром 27 марта 1111 года еще большее войско врага изготовилось к нападению.

– К половцам подошло значительное пополнение, – озабоченно говорил Святополк. – Бой ожидается жестокий и кровопролитный. Надо нам, князьям, встать во главе воинов, чтобы своим примером вселить в них новые силы.

Мономах с ним согласился. Сев на коней, князья выехали перед строем и заняли место впереди. По рядам прошел легкий гул, воины приветствовали своих военачальников, подтянулись, приободрились.

Мономах правил коня вблизи ратников, вглядываясь в их лица, и видел, каким нетерпением горят их глаза. Значит, не иссяк их дух во время долгого похода, сбережены силы для решительного сражения! И тут к нему пришло решение, которое давно созревало в его голове. Всегда русы сначала оборонялись, а потом наносили ответный удар. А если поступить наоборот, не ждать нападения степняков и первыми напасть на их построения? Неожиданные, не избитые и внезапные решения, подкрепленные высоким духом бойцов, всегда приносили ему победу. Стоит рискнуть и на этот раз, тем более что воины ждут от него чего-то необычного, что помогло бы сокрушить врага.

И Мономах решился. Он подскакал к воеводам и князьям, стоявшим впереди построения, и приказал двигаться вперед. Рати восприняли его новый приказ с большим воодушевлением. Сначала медленно, а потом все более набирая быстроту, поскакали вперед конные дружины, дружно тронулась с места и зашагала пешая рать.

Половцы еще не успели завершить боевое построение, когда по ним ударили русские полки и дружины. С самого начала были сорваны все замыслы ханов. Половцы растерялись, на ходу стараясь перестроить свои ряды. Внесла сумятицу во вражеские силы и внезапно вывалившаяся из-за края неба огромная туча. Подул сильный ветер, хлынули потоки дождя. Тотчас Мономах развернул свои полки таким образом, чтобы дождь и ветер хлестали половцам в лицо. С короткого расстояния русы кинулись на разрозненные силы врага. Бронированные конница и пешая рать сразу пробили в линии врага огромные бреши, все более и более расширяя и углубляя их. Скоро степняки стали отступать, а потом побежали к Дону, надеясь найти спасение на бродах. Много их было порублено на берегу, немало потопло в глубоких водах великой реки.

«Так вот и теперь, с Божьей помощью, по молитвам Богородицы и святых ангелов, – писал летописец, – возвращались русские князья восвояси со славой великой, разнесшейся ко всем людям, так и по всем дальним странам, то есть к грекам, венграм, полякам и чехам, даже и до Рима дошла она, на славу Богу».

Ликующие толпы жителей выходили навстречу войску с небывалой добычей и вереницами пленников. Торжества по случаю победы шли в Киеве, Переяславле, Чернигове и других городах. Однако Мономах недолго задержался на них. Вдруг почувствовал большую усталость – и от тяжких государственных дел, и бесконечных поездок и походов, и дорожной неустроенности; хотелось домашнего уюта и женской заботы. И он, оставив вместо себя сына Святослава, уехал в имение Белославы, расположенное на реке Тетерев.

Боярское владение пряталось в густых лесах, которые тянулись до самого края неба. В тихие зеленоватые, просвечивающие голубизной, воды реки падали темно-зеленые отражения деревьев, по берегам росли осока и камыши, плавали изумительной белизны лилии, среди них гордо стояли желтые кувшинки. Возле широкой песчаной отмели раскиданы были избушки селян, в сторонке стоял боярский терем, а на небольшом холме возвышалась церковь. Здесь, в стороне от многочисленных глаз, и обвенчались Мономах и Белослава. Свадьбу справляли также скромно, с малым числом людей. Какие могут быть празднества, когда у каждого из них росли внуки, их чувства были проверены временем и не требовали какого-то особого признания и утверждения. Наоборот, шумные веселья могли вызвать только досаду и раздражение.

А потом началась спокойная, умиротворенная жизнь, будто и не было вокруг войн и междоусобиц. И верно: половцы загнаны далеко от рубежей Руси – за Дон и Железные ворота (в Прикаспий, за город Дербент), а те, которые остались в степях, замирены и заверяют о неизменной дружбе и преданности. Другие соседи тоже не пытаются беспокоить русские границы. Тишина и мир установились на земле. Владимиру нравилось встать утром попозднее, выйти на открытую площадку терема, присесть за небольшой столик. Перед ним открывался захватывающий вид на серебристый изгиб реки и теряющиеся в синей дымке леса. Появлялась Белослава, еще теплая ото сна и пахнущая постелью, ставила перед ним крынку парного молока с белым хлебом и садилась напротив. Он ел, а она наблюдала за ним, и ему было приятно ее внимание. Затем он поудобнее устраивался в кресле и брал книгу. С собой он привез новые сочинения греческих писателей – «Шестиднев», «Беседы Василия Великого», «Слово Григория Богослова», которые начали распространяться среди грамотных людей. Нравилось ему читать «Изборник» Святослава Ярославича, полный премудрых писаний и размышлений. Не верилось, что такое мог написать человек суетный, завистливый и жадный. Сложен человек, трудно его понять!