Валерий Замыслов - Иван Болотников Кн.1

— Так ведь заповедные лета государь установил. Покуда нет выходу мужику, — засомневался крестьянин, скребя бороденку.

— А ты не робей, сердешный. Князь наш родом высок, будешь за ним, как за каменной стеной. А коли чего и пронюхает твой худородный государь, так наш Андрей Андреевич ему твои деньги за пожилое вернет, — заверил мужика приказчик.

— Коли так — можно и сойти от Митрия Флегонтыча, — заявил старожилец.

— Приходи, голуба. Избенку те новую срубим, животину выделим. Справным крестьянином станешь, — улещал мужика Калистрат.

— Спаси тя христос, батюшка. Этой ночкой и тронемся. Да и другим мужичкам намекну, — перекрестившись, тихонько проговорил страдник.

— Вот и добро, голуба. Айда со двора, ребятушки.

Один из челядинцев бухнулся перед приказчиковым жеребцом на четвереньки. Низкорослый Калистрат ступил ему на спину и взобрался на коня.

Выехали на улицу. Пустынно в деревеньке, мужики словно вымерли. И только возле самой крайней избы повстречали худого мужика в заплатанном армяке.

Мужичонка налаживал телегу возле двора. Завидев всадников с самопалами, страдник поспешно юркнул за двор. То был Карпушка.

«Уж не за мешком ли моим приехали. Мельник, поди, князю донес. Пропадай моя головушка», — в страхе закрестился селянин и бухнулся лицом в лопухи.

— Шальной, что ли? В бега ударился. Ну и деревенька, — буркнул Мокей, слезая с лошади.

Челядинец зашел за конюшню и вытянул мужичонку из лопухов. Карпушка съежился, бороденка задергалась. Мокей ухватил крестьянина за ворот армяка и вытащил к телеге.

— Чегой-то ты, сердешный, от нас за избу подался? — ласково спросил Калистрат.

— Телегу вот чиню, батюшка. Колеса рассохлись, ну, я и того, — залепетал, низко кланяясь, Карпушка, с опаской поглядывая на вершников и могутного Мокея.

Заслышав разговор, из избенки выскочили с десяток чумазых, полуголых, худеньких ребятишек и баба лет под сорок в посконном сарафане.

— Твои чада, голуба? Экие они у тебя заморенные. Невесело, знать, тебе живется?

— Помаленьку, батюшка. Видать, так богом указано.

— Ты домочадцев-то спровадь. Пущай побегают. А мы с тобой потолкуем малость.

Карпушка прикрикнул на ребятишек, и те, сверкая пятками, побежали со двора на улицу. Баба удалилась в избу.

Приказчик присел на завалинку и повел с Карпушкой неторопливый разговор…

Когда выехали из деревеньки, довольный Калистрат сказал:

— Дело сделано, Мокеюшка. Мужичкам деваться некуда — сойдут в вотчину. А те, что не придут, — силой возьмем. Нонче Митьке Капусте в господах не ходить, хе-хе. Пущай в дьячки подается.

Держа перед собой саблю, Кирьяк двинулся на Болотникова. Иванка зажал в руке топор, участливо поданный ему одним из посадских.

Увидев в руке парня топор, Кирьяк прикрикнул на земских ярыжек:

— Вяжите вора!

Служивые затоптались на месте: уж больно страшен чернокудрый детина с топором. Тогда Кирьяк выхватил из-за кушака пистоль.

— А ну погодь, черти! — вдруг зычно пронеслось над толпой.

Мужики обернулись и тотчас скинули шапки. На светло-гнедом коне сидел русобородый богатырь в суконном кафтане. Ездок сошел на землю — широкоплечий, ростом в добрую сажень.

— Отчего брань?

Кирьяк указал пальцем на Болотникова, сказал зло:

— Парень этот руку на меня поднял. Дозволь, Федор Савельич, наказать лиходея. Прикажи батогами пороть.

К Болотникову наклонился перепуганный Герасим, пояснил:

— Это набольший городовой мастер — Федор Конь [64] Федор Конь — выдающийся русский зодчий второй половины XVI в., строитель крепостных сооружений. Во второй половине 80-х — начале 90-х гг. XVI в. выстроил каменные стены и башни «Белого города» Москвы (по линии теперешнего Бульварного кольца; снесены в основном в XVIII в.). В 1596–1602 гг. возвел грандиозные оборонительные сооружения Смоленска (мощные стены, протяженностью 6,5 км, и 38 башен). . Сам строг, но человек праведный. Падай в ноги, Иванка, проси милости.

Федор Конь молча повернулся к Болотникову, положил тяжелую руку на плечо. Был он на целую голову выше рослого крестьянского сына. Глаза смотрели из-под широких кустистых бровей добродушно.

— Пошто Дорофея в реку кинул? Видел я с башни.

— Человек он недобрый. Старика хворь одолела, а он плетью дерется.

— Посадский, али из мужиков будешь?

— Страдник я. В Москву из вотчинного села наехал.

— Отчего ниву бросил, молодец?

— Нужда сюда привела, господин. Весна уходит, а засевать поле нечем. Послали мужики к князю за житом.

— Не господин я, а сын плотницкий. А теперь вот города на Руси возвожу. Люб ты мне, молодец. Зело силен и отважен. Пойдем ко мне в подмастерье. Обучу тебя каменному делу, добрым градостроителем сделаю. Будем вместе крепости на Руси ставить на диво иноземцу.

— Прости меня, Федор Савельич. Спасибо тебе за слова добрые. Одначе, пахарь я. Отпусти с миром. Дело у меня спешное.

Федор Конь хмыкнул в темно-русую бороду, постоял в недолгом раздумье и порешил:

— Будь по-твоему, ступай с богом.

— Да как же так, Федор Савельич? Дозволь смутьяна кнутом поучить, — недовольно молвил объезжий голова.

— Помолчи, Дорофей. Больно солощ до кнута.

Когда отъезжали от крепости, Афоня Шмоток, возбужденно охая и крутя головой, пространно ворчал:

— Не мыслил тебя, Иванка, и в живых видеть. Гляжу — народ к реке кинулся, ну и я туда. Как возвидел объезжего с саблей да пистолем, так и обомлел. Пропадет, думаю, нонче Иванка, не носить ему больше буйной головушки. Ох и нрав же у тебя, парень. Больно крутенек. Пошто драку затеял с государевым человеком? Тебя зачем в Москву мир послал? Спасибо мастеру Федору — отвел беду. Однако, ну и огромадный мастер.

— Видимо, не зря его в народе Конем прозвали. Он и делом своим велик и душой, — отозвался Болотников.

Миновав Васильевский луг, гонцы вскоре подъехали к новой крепостной стене — Китай-городу, вдоль которого тянулся ров с водой, выпущенной из реки Неглинной. Ров глубок — в пять сажен да шириной в добрых пятнадцать. К воротам перекинут деревянный мост.

В крепостной стене, в башне Варварских ворот, каменных дел мастера выстроили малую часовню Боголюбской божьей матери.

Возле башни остановился обоз из пяти подвод. Тут же суетился дородный торговый человек в суконной поддевке и сапогах из юфти. Торговец громко стучал кулачищем по спущенной железной решетке, бранился:

— Пропущайте, служивые! Куда подевались!

Наконец показались двое воротных сторожей и стрелец в лазоревом кафтане с бердышом.

— Чего громыхаешь, борода? Пошто в город ломишься? — строго вопросил стрелец. На нем шапка с малиновым верхом. Через плечо перекинута берендейка [65] Берендейка — нагрудный кожаный ремень с мешочками для пороха и дроби. , к широкому поясу сабля пристегнута.