Валерий Замыслов - Иван Болотников Кн.1

Приказчик кивнул Иванке:

— Ступай, Иванушка, веди борозду.

Молодой страдник так же, как и отец, поклонился селянам и направился к загону. Иванка шел к лошади, словно во хмелю, не чувствуя под собой ног, не видя настороженных, любопытных глаз мужиков и баб, не слыша подбадривающих возгласов молодых парией и девок.

Все было словно во сне: и батюшка с крестом, и лысый приказчик, и толпа пахарей. Но вот Иванка вышел на загон и взял лошадь за узду. Отец наготове стоял возле сохи, поджидал сына, опустив вниз тяжелые жилистые руки.

Отец Лаврентий перекрестил обоих Болотниковых двумя перстами. Исай поплевал на ладони, взялся за поручни и тихо сказал:

— Не подведи отца, Иванка… Но-о-о, Гнедок, пошел милый!

Иванка левой рукой потянул коня за удила вперед.

Жеребец всхрапнул и дернул соху. Наральник [15] Наральник — железный наконечник на зубьях сохи, рала. острым носком легко вошел в землю и вывернул наружу, перевернув на прошлогоднее жнивье, сыроватый, рассыпавшийся на мелкие куски яровой пласт.

Как только Иванка прошел сажен пять, волнение его заметно схлынуло, а затем и вовсе улеглось после уверенно спокойных слов отца:

— Вот так добро, сынок. Зришь осину старую? Вот на неё и веди, не ошибешься.

Иванка метнул взгляд на дальний конец загона, за которым начинался редколесный осинник.

— Заприметил, батя.

Парень весело покрикивал на лошадь, которая тянула старательно, не виляла, не выскакивала из борозды. Исай размеренно налегал на соху, зорко смотрел под задние ноги коня. Соха слегка подпрыгивала в его руках. От свежей борозды, от срезанных наральником диких зазеленевших трав дурманяще пахло.

Вот и конец загона. Пахари вывели лошадь на межу и обернулись. Борозда протянулась через все поле ровной черной дорожкой.

Исай остался доволен сыном, посветлел лицом, но молчал, утирая рукавом пблотняной рубахи потный лоб. Иванка знал: отец скуп на похвалу, но сейчас он гордится своим чадом, легко и уверенно проложившим на глазах всего села первую весеннюю борозду.

Вслед за Болотниковыми на поле выехали остальные мужики, и вскоре весь загон запестрел бурыми, саврасыми, булаными, каурыми, сивыми и чалопегими конями, заполнился выкриками погоняльщиков, — то веселыми, то просящими, то злыми и отчаянными. Ветер трепал белые посконные рубахи, лохматил бороды.

К обеду один княжий загон вспахали и заборонили. Мужики освободили лошадей от сох и деревянных борон. Ребятишки отвели уставших коней на водопой, а затем, стреножив, выпустили на луг.

Пахари по обычаю во время страды в избы не ходили, а собирались на княжьем гумне и кормились кто чем мог.

К Болотниковым подсел сосед — бобыль Шмоток и серебреник Семейка Назарьев, мужик лет сорока, низкорослый, кряжистый, с округлым прыщеватым лицом.

Афоня, похрустывая жесткой ячменной лепешкой, снова насел на Иванку:

— Сразил ты меня, ей-богу, парень. Экую загадку раскумекал. Как же енто ты?

Иванка разломил ломоть надвое, посолил реденько: соль была в большой цене [16] В XVI–XVII вв. в русском государстве соль была очень дорогая, цена её в несколько раз, например, превышала стоимость мяса. Поэтому у простолюдинов соль бережно хранилась и в обычный день не всегда употреблялась. да и достать негде, лукаво глянул на мужика и негромко рассмеялся:

— Памятью ослаб, Афоня. Да ведь ты мне её в прошлую жатву еще загадывал.

Шмоток сокрушенно всплеснул руками:

— Ай, промашку дал! Да как же енто я…

Афоня еще долго удрученно качал головой, плевался, но затем успокоился, утер бороденку и хитровато поднял заскорузлый палец:

— А вот угадайте, мужики, енту… Летят три пичужки через три избушки. Одна говорит: «Мне летом хорошо!» Другая говорит: «Мне зимой хорошо!» А третья: «Мне что зимой, что летом — все одинаково!» Ну, что енто? Хе-хе…

— Ты бы повременил, Афоня, со своими прибаутками. Зимой на полатях будем угадывать, а сейчас не ко времени, — добродушно посмеиваясь, осадил бобыля Семейка Назарьев.

— Эх, Семейка, одной сохой жив не будешь. Душе и послабление угодно. Господской работы не переделаешь, — деловито вымолвил бобыль.

Афоня Шмоток жил на селе пятый год. По его словам был он отроду сыном деревенского дьячка, от него познал грамоту. В пятнадцать лет остался сиротой. Крестьянствовал в вотчине князя Василия Шуйского, от голодной жизни бежал, бродяжил много лет по Руси и наконец оказался на землях Телятевского, где его и застали «заповедные лета» [17] Заповедные лета — годы, в которые запрещался переход крестьян от одного землевладельца к другому; были установлены в конце царствования Ивана IV, начиная с 1581 г. з. л. отменяли статьи судебников 1497 и 1550 гг., разрешавшие крестьянский переход в течение недель (одной до и одной после Юрьева дня — 26 ноября) при условии оплаты пожилого. Введение з. л. было продиктовано интересами основной массы служилого дворянства, так как из мелких дворянских поместий, где эксплуатация крестьян была наиболее тяжелой, крестьяне старались перейти в крупные боярские вотчины. 3. л. явились важнейшим моментом в процессе законодательного оформления крепостного права в России. .

Приютила Афоню вдова — бобылка, тихая, и покорная баба, жившая по соседству с Болотниковыми на нижнем краю села в полусгнившей обветшалой курной избенке.

Шмоток — мужик бывалый, говорливый. Хоть и жил бедно, кормился чем бог пошлет, но никогда не видели его на селе удрученным. Вечно был он весел, беззаботен, чем немало удивлял многих мужиков-старожильцев — постоянно хмурых, злых, подавленных княжьей неволей.

Ели недолго: на гумно заявился приказчик.

— Поднимайтесь, ребятушки, ячмень сеять. День год кормит.

Мужики вышли на вспаханный загон. На телегах лежали кули с зерном. Засевали княжью ниву, как и во всей вотчине, своим житом. Правда, у большинства селян высевного хлеба ни на свое поле, ни на княжий загон не осталось, потому пришлось кланяться приказчику и лезть в долги.

Неделю назад выдал «благодетель» зерна под новый урожай из господских амбаров.

— Жрете много, сердешные. Креста на вас нет. Да уж господь с вами, князь милостив. Дам вам жита за полторы меры, — «сжалился» приказчик.

Мужики хмуро чесали затылки — уж больно великую меру Калистрат заломил. Урожаи из года в год низкие, а долги — с колокольню Ивановскую. Но делать нечего: на торгах хлебушек втридорога, до двадцати алтын [18] Алтын — старинная русская монета в три копейки. за четверть [19] Четверть, или четь — 4 пуда. дерут купцы. Так что ломай шапку, бей челом да терпи молча, а не то и на цепь угодишь за нерадение.

Иванка ссыпал жито из мешка в лукошко, повернулся к отцу: