Юлия Голубева - Калигула. Тень величия

— Остальных? — в страхе переспросила Мессалина.

— Потерпи, ты сама всех увидишь и обо всем узнаешь. Очень скоро тебе станет ясно, почему ты никогда не сможешь стать женой Калигулы.

Мессалина обиженно засопела. Он ласково погладил ее по щеке в темноте.

— Но ты все равно исполнишь свою мечту. Ты ведь мечтаешь выйти замуж за императора?

Валерия обвила его шею руками.

— Да, мой цезарь. Я мечтаю об этом и, видимо, не напрасно, — страстно прошептала она.

Она приникла к его губам, и они позабыли обо всем на свете. Даже о честолюбивых мечтах.

Рослые рабы посмеивались и переговаривались на непонятном языке, когда носилки качались и поскрипывали на их мощных плечах.

Ночь, казалось, никогда не кончится. Ливилла, облокотившись на подушки, отчаянно зевала и терла усталые глаза. Больше всего на свете ей хотелось вытянуться на широком ложе и слушать пение соловьев, пока Морфей не унесет ее на своих крыльях. Было уже далеко за полночь, но Домиция Лепида Старшая не спешила уходить.

Устроившись в мягкой катедре, она роняла слезы на свою огромную грудь и печалилась по поводу неприятной новости, которую принес сегодня посланец императора.

Дело было в том, что Пассиена Криспа назначили в коллегию жрецов нового божества со вступительным взносом в миллион сестерциев, а также цезарь требовал его незамедлительного возвращения в Рим для подготовки к предстоящему торжеству.

Вот из-за этого Домиция рыдала в покоях Ливиллы, пытаясь ее разжалобить — дабы та написала брату и попросила его избавить Саллюстия от этой должности. Расставаться с миллионом и возвращаться в шумный город из роскошного тихого имения Пассиену Криспу не хотелось. Ливилла вежливо слушала почтенную матрону, а про себя в очередной раз поражалась размерам ее бюста. К тому же, как девушка справедливо полагала, в этом деле угадывались происки мстительной Агриппины, а ссориться с сестрой она боялась. Их отношения до сих пор оставались весьма натянутыми.

Ливилла с грустью думала о том, что ей и самой завтра утром придется искать себе новое пристанище, и она обдумывала благовидный предлог для отъезда. Она чувствовала себя обязанной Домиции за предоставленное гостеприимство, но помогать в этом щекотливом деле решительно не хотела.

Ее сонный взгляд то и дело упирался в роскошный бюст Домиции, ритмичное колыхание которого начинало ее усыплять.

Неожиданный шум заставил их обеих встрепенуться. Били в медный гонг у дверей.

— Пожар! — воскликнула мнительная Домиция, попыталась вскочить, но застряла в катедре. — О боги! Это точно пожар! — беспомощно повторила она. — Ливилла, не в силах сдерживать смех, стала помогать ей выбраться из тесных подлокотников, но в этот миг вбежал Пассиен Крисп и кинулся к своей жене.

— Малышка моя! — вскричал он. — Что ты так разволновалась? Это всего лишь гости.

— Какие гости? — Домиция рухнула в катедру, так и не выпустившую ее из своего плена. — Ведь глубокая ночь! И мы не ждем никого.

— Пойду разберусь. Никакого пожара, — успокоил ее Пассиен Крисп, нежно погладив по щеке и поцеловав пухлую руку. — Оставайтесь здесь. Я скоро вернусь.

— Кто бы это мог быть? — прошептала Лепида.

— Я тоже схожу посмотреть, — ответила Ливилла, желая поскорее отделаться от докучливой матроны. — Быть может, мой брат прислал какое-нибудь распоряжение? Иначе с чего бы так шуметь?

Она вышла прежде, чем Домиция успела ее остановить. В атриуме Ливилла увидела хозяина дома и слуг, столпившихся вокруг лежащего человека. Позади них маячил преторианец.

— Саллюстий, что случилось? — спросила Ливилла и, поняв, в чем дело, в ужасе отшатнулась. Эмилий Лепид лежал на мраморной скамье, весь окровавленный, без признаков жизни.

— Госпожа! — к ней приблизился преторианец. — Он жив, не волнуйся. На нас напали в дороге, и Лепид получил удар по голове, но все не так страшно, как кажется, он просто без сознания.

В глазах Ливиллы неожиданно сгустилась тьма, и мир вокруг померк. Сильные руки преторианца подхватили ее прежде, чем она упала без чувств на мраморный пол.

Дом, куда рабы доставили носилки, Мессалине был незнаком. Она испуганно озиралась по сторонам, но Германик обнял ее за плечи и уверенно повел за собой. Впереди со светильником шел слуга, показывая дорогу. Длинный коридор привел их в обширный таблиний, где за столом сидел крупный седой мужчина и что-то писал. Он поднял голову, и, к своему удивлению, Мессалина узнала Невия Сертория Макрона.

— Приветствую вас, Германик Гемелл и госпожа Мессалина, — произнес он, поднимаясь навстречу поздним гостям.

— А где…

— Он не придет сегодня. Я не хотел при нем открывать некоторые тайны, которые собираюсь рассказать вам обоим.

Мессалина нервно облизнула губки.

— Я не совсем понимаю, зачем Фабий привел меня к тебе, бывший префект претория, — сказала она.

— Он уже назвал тебе свое подлинное имя? — спросил ее Макрон.

Она кивнула, ее розовый язычок мелькал туда-сюда. Ей явно было не по себе в чужом доме.

— Тогда ты должна знать, что твой возлюбленный такой же законный наследник Римской империи, как и Гай Цезарь.

— Я не хочу, чтобы с Фа… с Германиком, — поправилась она, — Калигула поступил так же, как с его родным братом. То, что Тиберий Гемелл был убит из-за того, что хотел отравить цезаря, в Риме знают все, но многие также подозревают, что на самом деле Калигула просто избавился от ненавистного внука Тиберия.

— Германик не зря превозносил твой ум, госпожа, — с уважением сказал Макрон. — Калигула поступил умно, когда после смерти Тиберия внушил сенату, что Гемелл тайно поклоняется Гекате. Сенат и народ римский настолько ненавидели старого императора, что незамедлительно объявили Гая единственный преемником, презрев завещание, где империя наследовалась обоими. Если б сенаторы засомневались, Калигула обнародовал бы письма, которые когда-то спасли его самого и настроили старого Тиберия против внука. Тиберий лично передал ему их на Капри.

— Письма? — переспросила Мессалина.

— Письма Ливиллы, матери близнецов, своему любовнику Сеяну, написанные ею в то время, когда она была беременна, а также записка от ее врача с поздравлениями Сеяну, как отцу этих детей.

Валерия вскочила с места и возмущенно посмотрела на Германика:

— Так значит, ты не внук Тиберия, а сын Элия Сеяна, гнусного заговорщика? Ты обманул меня?

— Успокойся, Мессалина, — произнес Макрон. — Записка от врача всего лишь подделка, но желаемое действие она произвела. Представь себе, что почувствовал старый Тиберий, когда прочел ее? В завещание было вписано имя Тиберия Гемелла, и только потому, что Тиберий ненавидел отца Калигулы. Интриги, которые плелись в то время, завершились весьма успешно, и за ними стоял один человек.