Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

— И это после твоей курной избенки?

— Так, князь.

Ответ прозвучал незыблемо.

— Ну что ж, потолкуем Прохор. Да ты садись на лавку.

— Я постою. Не пристало мужику при князе садиться. У нас, бывало, при старосте на порог не сядешь.

— А я велю садиться, Прохор. Чую, разговор наш будет долгим.

— Как прикажешь, князь, — и Прошка уселся на край лавки, покрытой в два слоя мягкими лисьими мехами.

— Хочу понять тебя, а посему рассказывай всё без утайки.

— Мне скрывать нечего, князь.

И Прошка о чем думал в избе, то и выложил.

Ярослав походил взад вперед по покоям, а затем спросил:

— А домочадцы твои как рассудили?

— Они согласны, особливо Березиня. Отсылай нас в любую деревеньку, князь.

Ярослав сел подле мужика и надолго ушел в думы, и чем больше он размышлял, тем всё больше убеждался в правоте Прошки.

Беглые пришлые люди будут выглядеть в городе белыми воронами. Напрасно он поставил на Пижерме избу. Да и к Березине запросто не заглянешь. Недобрый слушок по Ростову поплывет. Раз приехал, два приехал — и загудит ростовская земля. Князь-то весь в батюшку, по девкам шастает.

Но Ярослав того не боялся: он далеко не Владимир Святославич. Он с чистыми помыслами Березиню будет навещать, и коль она отзовется на его чувства, то женится на ней. Женится!

Отец будет в бешенстве. Он давно уже задумал обвенчать своих сыновей на дочерях зарубежных императоров и королей, дабы еще больше укрепить могущество Руси и ее независимость от чужеземных стран. Он, разумеется, прав. Браки с зарубежными властителями всегда полезны и выгодны для Руси. Но каково самим сыновьям? Для отца, зачастую, не суть важно, какова невеста: ладна ли телом, умна, образована, не страдает ли недугами? От нее же пойдет потомство, будущие князья. А что получилось со старшим братом Вышеславом? Оженил его отец на тщедушной и квелой принцессе. И что в итоге? Детей нет, «заморская дева» впала в уныние, капризы и потихоньку умирает. Вот тебе и наследник великого княжества.

Нет, отец, в твоей тщеславной правде могут статься большие щербины.

Прошка глядел на задумчивого Ярослава и раскидывал умом:

«Князь, поди, гневается. Столь добра сотворил для беглого мужика, а тот еще рыло на сторону воротит. Возьмет да и повелит наказать непослушного смерда. Надо подкрепить свою просьбу».

— Я, ить, князь Ярослав Владимирович, всю жизнь на пашне сидел, городским ремеслам не обучен. Проку нет мне в городе сидеть. Отошли меня в любую деревеньку, да поближе к самому лесу. Там у нас и нива будет, и огородишко. Да и Устинье моей с Березиней станет повадней.

— В деревеньку, говоришь? — обернулся к Прошке князь, и вновь призадумался.

В деревеньку. А что? Не худо молвил Прохор. В деревеньку можно запросто наведываться: и в пору полюдья, и на охоте. Охоту же он, Ярослав, вельми любит, иногда в селениях ночевать останавливается. Как тут в избу Прохора не заглянуть?

— Будет тебе деревенька, Прохор. Сиди на пашне, коль привык. Я всё обдумаю и тебе скажу.

Прошка вдругорядь поклонился.

— Благодарствую, князь Ярослав Владимирыч. Утешил. Токомо не задоль.

Потрапезовав и помолившись на ночь в крестовой комнате, Ярослав улегся на ложенице. Он всегда мгновенно засыпал, выбросив из головы всякие мысли. Таков, говорят, был его прославленный дед Святослав. Но сегодня, прежде чем смежить веки, он подумал:

«А пошлю-ка я Прохора в село Белогостицы. На реке Вексе, и лес под боком. Да и пора на селе монастырь с храмами ставить. Белогостицы погостом станут. Часто придется туда наведываться. Глядишь, и Березиню увижу».

Молодость брала своё: чем бы ни занимался князь в последние недели, но дума о Березине не покидала его. Чувство, кое вселилось в его сердце, было настолько необычным и загадочным, что оно не давало ему покоя. Он взбирался на новую ладью, дотошно осматривал, как плотники доделывают судно, а перед глазами его стояла Березиня. Милая, чудесная, влекущая к себе Березиня.

— Глянь на мачту, князь. Оселок судна, — высказывал ему дед Овсей.

— Непременно гляну, Овсей Захарыч, — уважительно отзывался Ярослав.

— Глянь, глянь, князь. Мачту никакая буря не должна сломить. На совесть ставили, сколь всякой подготовки было.

Для мачты вырубали особое дерево, ошкуривали, выстругивали, круглили, предназначенное время сушили (не дай Бог пересушить!) и морили, [160]дабы мачта была стойкая и гибкая, как озерная тростинка. Всё предусмотрел дед Овсей, и так было в любом корабельном оснащении, начиная с первой тесины.

Весной, летом и начавшимся зазимьем дня не проходило, чтобы Ярослав не побывал на ладейной стройке. То, что мастерил Овсей Захарыч (из особого почтения князь стал называть умельца по отчеству) со своими подручными, было крайне значимо для князя.

Ярослав не мог дождаться того дня, когда он поднимет всю свою флотилию и пойдет осваивать новые волжские земли, и устанавливать мир с булгарами. Но то произойдет еще не скоро: последний корабль будет изготовлен, как обещал Овсей Захарыч, не раньше червеня. [161]

А сейчас он осматривал мачту, говорил добрые слова мастеру, а у самого в голове вновь неотвязная мысль: Березиня! Безумно хотелось ее увидеть, но Ярослав взял себя в руки. Ныне Прошка с семьей обустраивается на новом месте. Крестьянских забот — полон рот. Ныне пересельникам не до князя. Пусть у них всё уладится, тогда и Березиня будет спокойней. Поспешностью можно все испортить.

Ярославу привиделся сон. Из лесной берлоги выбрался огромный мохнатый медведь и, злобно рыча, двинулся на князя. Ярослав ударил зверя по голове секирой, и тот рухнул в сугроб.

Очнувшись ото сна, Ярослав аж головой крутанул. Не худо бы сходить в ростовские леса на медведя. Сон-то не зря привиделся.

А тут и дворский (надо же какое совпадение!) утром молвил:

— Ты, князь, повелел охотникам медвежью берлогу отыскать. Отыскали.

— Далече?

— За Вексой. В трех верстах от Белогостиц. Быть ли охоте?

— Быть, Могута, непременно быть! — оживился князь.

— В кой день охотников снаряжать?

— Откладывать не будем. Завтра, Могута! Строго-настрого предупреди ловчего, дабы ничего не забыл. На медведя идти — не в белку стрелой пускать.

Лицо Ярослава было веселым и жизнерадостным. Давно такого лица не видел Могута. Князь каждый день в неустанных тревогах и заботах, пора ему и передышку взять.

До берлоги добирались на конях. С погодой повезло. День выдался ясный, с легким бодрящим морозцем. Любо молодцеватым охотникам, любо и застоявшимся на княжеском дворе коням. Бегут резво, из-под копыт, обутых в железные подковы, летят ошметки снега.

Остановились в селе подле избы тиуна, куда заранее были доставлены лыжи. Не простые лыжи, а охотничьи, в четь аршина шириной, распаренные в мыленках. Здесь же в жарко натопленной бане искусные умельцы заготовки заостряли и выгибали. Такие лыжи ходки и прочны, не сломаются, если даже нечаянно ударятся носком о древо.