Юсуф Зейдан - Азазель

У дверей меня остановил человек, облаченный в церковное одеяние, такое узкое, что оно готово было расползтись по швам на его дородных телесах. Выглядел человек странно — будто борец, напяливший одежду священника. На хмуром лице застыло суровое выражение, которое совсем не пристало служителю церкви. Видимо, мое поношенное одеяние не внушило ему доверия, и он подозрительно уставился на меня, скрестив руки на груди.

— Это церковь Святого Марка? — извиняющимся тоном спросил я.

Странный человек кивнул и презрительно скривил губы. Выглядел он при этом так, что, казалось, вот-вот вцепится мне зубами в плечо. Тем не менее я вновь как можно любезнее обратился к нему с вопросом:

— Могу ли я видеть монаха Юанниса? — на что верзила резко мотнул головой. Это, видимо, означало, что он не знает такого и не желает более выслушивать мои расспросы. Я пошел прочь так быстро, как мог, не останавливаясь, пока не вышел на улицу, идущую со стороны моря под прямым углом к большой Канопской улице. Мне бы стоило пересечь ее и пойти направо, в южную часть города, которая называлась Египетским кварталом, — там бы я был своим человеком. Но, не зная города, я боялся заблудиться.

Я решил уйти из Александрии и заночевать за ее стенами, чтобы утром снова войти в город, как будто в первый раз, стерев таким образом воспоминания о прошедших днях. Погруженный в свои думы, я плелся по незнакомой улице, пока не набрел на общественный сад, в центре которого располагался амфитеатр. Этот сад, в котором никого не было, показался мне прекрасным местом для ночевки. Здесь было намного безопаснее и теплее, чем в пещере. Забыв о голоде, я растянулся под раскидистым деревом, ветви которого свисали как девичьи косы. От земли поднимался запах полевицы. Позже он не раз преследовал меня, даже там, где этой травы не было и в помине.

Той ночью я видел сны, в которых царила Октавия — нежная и суровая, плачущая и смеющаяся, спящая безмятежным сном и разгневанная… Поутру, едва открыв глаза, я вдруг вспомнил, что сегодня воскресенье, день, когда Гипатия читает лекцию. И сказал себе: ничего страшного, если я проведу в городе еще один день одетый как южанин. Я послушаю Гипатию, потом переночую вместе с бедными крестьянами за городскими стенами, а на следующий день вернусь, одетый уже как монах, и сразу пойду в большую церковь Святого Марка, в тот мир, к которому я в действительности принадлежу.

Я прекрасно помню тот день… Стараясь быть незаметным, я подошел ко входу в амфитеатр. Среди красиво одетых людей, на лицах которых виднелся отпечаток мирского довольства, я чувствовал себя неуютно: моя скованность, застенчивость, бедное изношенное платье бросались в глаза. Но монашество научило нас не стыдиться таких вещей.

Лекционный зал располагался в западном секторе театра, отдельно от основного здания. Народу собралось изрядно, причем было много женщин. Удивительно: я оказался на лекции, которую читала женщина и на которой присутствовали женщины. Такое было со мной в первый и последний раз. Поистине, все удивительно в этой Александрии, и все не так.

Пришедшие послушать лекцию разговаривали на греческом. Прислушавшись к их перешептываниям и спорам на пониженных тонах, я понял, что многие изучали философию. Они сыпали именами древних мыслителей, но я не помню, чтобы с языка кого-то из них слетело имя какого-нибудь святого или мученика. Как будто они существовали в ином мире. Вначале я боялся, что мне придется услышать некую совершенно языческую лекцию, но быстро разобрался, что математика к языческой, равно как и к любой другой вере, отношения никакого не имеет.

У входа в зал стояли солнечные часы, тень от которых падала уже на отметку десять. Я устроился в третьем ряду расставленных деревянных скамеек. Незадолго до появления Гипатии ко мне со второго ряда повернулся какой-то полный мужчина и приветливо улыбнулся. В ответ я поприветствовал его робкой улыбкой: разве можно не ответить улыбкой на улыбку! Не успел толстяк открыть рот, чтобы заговорить со мной, как послышался звук рога, извещающий о прибытии префекта города Ореста, который немедленно уселся прямо посреди первого ряда вместе со своей свитой. Наконец в зал вошла Гипатия, и все встали, приветствуя ее. Она поздоровалась с собравшимися, поднялась на кафедру и стала ждать, пока зрители усядутся. Через несколько секунд, все затихли, словно обратились в сфинксов, замерших вдоль длинной аллеи.

В ожидании речи Гипатии мое сердце заколотилось так бешено, что я испугался, как бы сидящие рядом не услышали его гулких ударов. Гипатия — почтенная и красивая женщина, даже очень красивая. Быть может, самая красивая во всей вселенной. Ей было около сорока. И все в ней казалось идеальным — и нос, и рот, и волосы, и глаза. А когда она заговорила, красота ее раскрылась и заиграла. Намного позже я узнал, что Гипатия сызмальства занималась наукой, обучаясь у своего отца — знаменитого математика Теона. А когда подросла, стала помогать ему готовить комментарии к работам Клавдия Птолемея {53} 53 Клавдий Птолемей (ок. 87–165) — древнегреческий астроном, астролог, математик, оптик, теоретик музыки и географ. В период с 127 по 151 г. жил в Александрии, где проводил астрономические наблюдения. , автора книг «География» и «Великое построение» [7] На полях этого листа есть примечание, написанное по-арабски: «Имеется в виду книга «Альмагест» — до настоящего времи основополагающий труд по астрономии. Я видел ее старинную греческую копию и несколько переводов на арабский с многочисленными комментариями в нашей церкви в Эдессе». .

Гипатия… Когда пишу это имя, я как будто вновь вижу ее перед собой, стоящей на кафедре в просторном зале. Она — словно небесное создание, спустившееся на землю с божественных высот, дабы возвестить человечеству милостивую Господню волю. Обликом Гипатия напоминала Иисуса Христа, каким его обычно изображают: сочетание утонченности и величия. Внимательный взгляд серо-голубых глаз, широкий лоб, неуловимое изящество в одежде и позе, достоинство, которым Господь награждает истинную красоту. Из какого светоструйного материала была сотворена эта женщина? Она была совсем не похожа на других людей! Из какой прекрасной глины сотворил ее бог Хнум, каким небесным бальзамом напитал он эту женщину? О Господь мой, я богохульствую…

Оглядев притихшую аудиторию, Гипатия начала читать лекцию, которую я попытаюсь здесь отчасти воспроизвести.

«Друзья, недавно с острова Родос я получила несколько писем, в которых обнаружила замечания и отклики на свои предыдущие лекции, где объясняла некоторые положения достопочтенного Диофанта {54} 54 Диофант Александрийский — древнегреческий математик, живший предположительно в III в. н. э. Основное произведение Диофанта — «Арифметика» в тринадцати книгах, из которых сохранились только шесть первых. , изложенные в его замечательном труде и касающиеся неизвестных количественных величин. Ввиду особой специфичности этой темы, я полагаю, мы сможем обсудить ее по окончании лекции, чтобы не нагружать присутствующих здесь неспециалистов в математике. Хотя я убеждена, что философия, о которой многие из собравшихся сегодня хотели бы поговорить, может основываться исключительно на математических постулатах. Да будет вам известно, братья и сестры, что великий Платон {55} 55 Платон (428/427–348/347 до н. э.) — древнегреческий философ, ученик Сократа, учитель Аристотеля. В 387 г. Платон основал в Афинах собственную школу. велел написать на дверях своей школы в Афинах такую фразу: «Да не войдет сюда тот, кто не знает геометрии!»»…