Артем Тарасов - Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль

Суть заключалась в том, что владелец поместья, вице-адмирал Рене Браамкамп, доживал свой век в усадьбе один и повесился в этом доме в 1771 году, окончательно сойдя с ума. Об этом сохранились свидетельства очевидцев. Призрак повешенного Браамкампа вначале разрушил усадьбу, а теперь якобы оберегает ее от попыток восстановления. Не единожды дом пытались отстраивать, но всякий раз усадьба в одночасье принимала прежний вид – превращалась в обуглившиеся развалины. Сносить ее тоже пытались – и тоже тщетно. Очевидцы из XX века даже пробовали все эти превращения фотографировать – не получалось. То аппаратура неожиданно приходила в негодность, то фотокамера просто исчезала ночью.

Лидия Петровна оглядела слушателей, оценивая, насколько сильное впечатление произвели на них ее слова.

– Дело там, по слухам, совсем уж не шуточное! – продолжала она. – Во время Великой Отечественной войны в усадьбе, например, пропала целая военная часть гитлеровцев. Именно пропала. Растворилась в воздухе. У меня есть отчеты об этом из канцелярии вермахта – немцы тогда подумали, что русские применили новое секретное оружие…

– Лидия Петровна, вы серьезно? – спросил изумленный Евгений Максимович.

– Все это зафиксировано в документах. Я могу принести! – нервно ответила Лидия Петровна. – А уже в наше время там погибли несколько строителей. Их находили искалеченными под завалами, у всех на лицах был застывший ужас. Если верить свидетельствам местного населения, люди в усадьбе исчезали постоянно, после того как отваживались начать строительные работы или просто там побывать. Были заведены уголовные дела о пропаже без вести, но никого не смогли найти. Милиционеры, кстати, тоже пропадали.

– Давайте посмотрим документы! – воскликнул Ринат.

– Только без меня. Я такие истории всерьез не воспринимаю, – покачал головой Евгений Максимович.

Лидия Петровна проводила Рината в один из залов архива. Там на полках размещались коробки и папки, перевязанные тесемками, в них хранились тысячи и сотни тысяч документов. Женщина быстро отыскала нужный материал, принесла стопку бумаг к столу с зеленым сукном и настольной лампой и положила перед Ринатом. Тот обреченно шмыгнул носом, привыкая к запаху архивной пыли.

– Вот. Это все, что у нас хранится по вашей теме. Мое дело, конечно, постороннее, и не мне вам советовать… но не торопитесь с покупкой… – Она как-то резко отошла в сторону и скрылась за стеллажами.

Ринат раскрыл папку и погрузился в чтение..

Первая документальная информация, связанная с усадьбой, была датирована 1708 годом. Участок под строительство приобрел Семен Обрезков. Сохранилась жалованная грамота на земельное владение, подписанная статс-секретарем в управе и наделявшая дворянина Обрезкова вотчиной в окрестностях ручья, протекавшего по местности, называвшейся Гнидова пойма…

Семен Обрезков приехал на берега Невы в числе первых мастеровых, направленных на сооружение столицы по указу Петра I. Отличился на работах по строительству Зимнего дворца, за что был произведен в дворянство по воле самого императора. Тогда же за ним и закрепили поместье в районе Гнидовой поймы.

Впоследствии Семен Обрезков был замечен в вывозе строительного материала с дворцовой стройки и в переброске работных людей с батраками на возведение собственной усадьбы без ведома и надлежащих согласований. Был публично уличен в воровстве, разжалован, подвергнут наказанию поркой и сослан в Сибирь по приказу князя Меншикова.

Недостроенное имение конфисковали в пользу государства, а позже по личному распоряжению государевой канцелярии его передали другому собственнику, камердинеру при самом князе Меншикове, служившему хозяину преданно и самозабвенно, – Митрофану Оболенскому. Тот происходил из крепостных холопов князей Оболенских, чьи крестьяне в те времена все носили одну и ту же фамилию – Оболенские, по своей принадлежности.

Получив каким-то образом вольную и подучившись грамоте, Митрошка со своей звучной фамилией поступил на службу и дослужился до пусть и не столь высокой, но все же нестыдной должности губернского секретаря в приказе боярина Кутасова. Он всегда проявлял себя с лучшей стороны, катая доносы и «стуча» на сослуживцев.

Заложив Меншикову своего благодетеля Кутасова вместе с его шпионскими планами, Митрошка вошел в доверие к начальству и приблизился к самому князю, так как был одарен природной способностью балагурить и ерничать, чем очень приглянулся Александру Даниловичу.

Митрошка Оболенский достроил усадьбу не без участия князя Меншикова, который решил, что не помешает обзавестись еще одним местечком за городом для устройства секретных попоек и оргий. Усадьба была возведена с размахом, в европейском стиле, по проекту итальянского зодчего. Ручей загородили плотиной, и получился красивый пруд с прорытым к нему каналом, укрывший от глаз заболоченную почву.

В центре пруда соорудили фонтан, напор которому создавал хитрый механизм: насос качал воду на верхушку башни с емкостью, а оттуда она под давлением собственного веса устремлялась по керамической трубе к центру пруда, где струя била ввысь.

Убранство дома составили частично из конфискованных вещей провинившихся бояр да купцов, а частично – из специально привезенной утвари, побывавшей в заграничных плаваниях российского флота. Меншиков понимал, что с оказией в усадьбу может заехать и сам Петр Алексеевич, потому Митрошка по совету князя придал интерьеру подобие корабельных помещений, что должно было потрафить склонному к судовой тематике самодержцу.

В одном из писем в Москву, своим родственникам, Митрошка хвастался, что сам государь император соизволил посетить его имение проездом по окрестностям и похвалил за качество приема и вкус браги.

В конце 1741 года в результате государственного переворота к власти пришла дочь Петра I – цесаревна и великая княжна Елисавета Петровна, которая с брезгливостью относилась к прошлым историям с попойками, случавшимся в петровские времена, но провозгласила своей политикой возвращение к преобразованиям отца.

К тому времени Меншиков вот уж двенадцать лет как помер в Березове Тобольской губернии, куда был сослан вместе с ближайшим своим окружением, обвиненный в злоупотреблениях и государственной измене. С его сиятельством по этапу был отправлен и Митрошка Оболенский, который прожил в ссылке еще какое-то время после смерти своего благодетеля и был убит в пьяной драке каторжанами. Имение у Митрошки и все его хозяйство было давно конфисковано как у ссыльного, пришло в упадок и запустение, а поскольку наследников за ним не числилось, все владения тогда снова записали в государственную поместную собственность.