Владислав Бахревский - Ярополк

На пятый день княжения Святослав взъярился:

– Где вещая Ольга? Скачите, ищите и найдите! Пусть идет в Киев. Княжить идет! На ее стул я не садился. Мне своего довольно.

Все было готово к походу, но на кого оставить Киев, княжество? Премудрая Ольга снова поучила его. Но учила и жизнь. Приехал из земли буртасов соглядатай варяг Истр. Над его вестями как было не призадуматься?

Буртасы ходят под хазарами, выставляют кагану десять тысяч всадников. А это значит, для своей обороны могут посадить в седло не меньше двадцати тысяч. Лошадей, правда, держат не все, у кого лошадь, тот богатый.

Святослав сердито покряхтывал: поспешать с походом, может, и на погибель свою. Летняя сухая погода – раздолье коннице. Только оглядывайся, с любой стороны могут ударить. Осенью надо идти на буртасов. По раскисшей от дождей земле ходить трудно, но зато и у лошадей прыти убавится. Когда лошади вязнут, торжествует пеший.

Обстоятельный Истр многое углядел. Летом буртасы уходят в степь со стадами. Живут вроссыпь. Возвращаются в избы со всеми своими богатствами и припасами в конце лета. И вскоре многие мужчины уходят в боры добывать пушного зверя. Буртасские шубы из черных лис носят цари Хорасана, Испании, Магриба…

«Можно будет зело обрадовать Путяту Потаеновича», – думал Святослав, усмехаясь.

Истр встревожился: не собирается ли князь закидать буртасов шапками? Припугнул:

– Народ не хлипкий. Иные охотники ходят на медведя в одиночку. В снегу спят… Телом многие дородные. Свиней держат. А женщины у них на верблюдах ездят. Верблюдов у буртасов больше, чем лошадей. Одежды у них верблюжьи да звериные. Никаких морозов не страшатся.

– Велика ли слава бить немощного? – усмехнулся князь. – Буртасы по мне.

Посмотрел на Истра весело:

– А у тебя душа не робкая?

– Я – варяг, – насупился Истр.

– Быть воином – еще не смелость. Отважишься ли снова пойти к буртасам, к их князю, и так сказать: «Святослав хочет идти на тебя».

– Прикажи, князь!

– Неделю гуляй, потешь себя, как душе твоей угодно, а там и в путь.

Свенельд заволновался, переглянулся с Вышатой, с другими боярами.

– Дозволь слово молвить, великий князь.

– Говори.

Воевода встал, подвигал густыми бровями, изобразил, будто что-то взвешивает на ладонях.

– Святослав! Разве Асмуд не учил тебя, что напасть на врага врасплох – половина победы. Запрутся буртасы в своем городе, что будем делать? Осаждать? Каган того не потерпит.

Святослав уронил голову на плечо, вытянул руки, вытянул ноги, захрапел. Ударил ладонями по гривам золотых коней на подлокотниках:

– Убивать спящих? Я – не печенег. Я – Святослав. Даже самые подлые враги будут предупреждены мною о моем приходе.

– Но ведь тогда к твоим приходам будут готовиться.

– Трепеща.

– Кто нынче знает о Святославе?! – воскликнул в сердцах Свенельд.

– У первого крылья сгорят на огне, второй без огня волдырями покроется, меня ожидаючи.

– Но ведь это лишние потери!

– Честь превыше всего! Честь.

Сидели бояре, думали. Иная пришла жизнь. Долго ждали, дождались…

Ярополк загоревал, отправляясь с бабушкой. Молитвы заставит учить, книги читать. Сначала страхи его оправдались.

Приезжая в погосты, молились, где был храм – в храме, где была часовня – в часовне. На службах стоять приходилось по многу часов, кланяться, падать на колени. Но чем дальше, земля становилась безлюдней. Пробирались через леса к ловищам, где жили ловчие. Жизнь у Ярополка стала привольной. Ловчие брали княжича проверять силки, поставленные на дичь. Показывали норы зверей.

Часть заготовленных зимой шкур охотники давали Ольге как дань, другую часть она покупала. Расплачивалась справедливо: хлебом, одеждой, оружием. Кто просил денег, давала деньги.

Однажды пришли к реке, веселой на отмелях, тихой, потаенной под сенью леса. Ольга поглядела на Ярополка заговорщицки и шепнула вдруг:

– Давай рыбки половим.

– А чем?! – удивился отрок, у них не было ни удочек, ни сети.

– Руками.

Дружину княгиня отправила лес рубить.

Сгорело от молнии село, княгиня явилась к погорельцам, как сама Божья милость. Приказала построить новое на новом, более пригожем месте.

Ярополк глядел на бабушку разиня рот.

– Руками?!

Ольга засмеялась, сбросила с плеч дорогую ферязь [41], разулась и вошла в реку.

– Раздевайся, раздевайся! – поманила внука.

Ярополк раздевался, а сам смотрел, как же это бабушка будет рыбу ловить?

Княгиня подбрела к тенистому берегу, завела руки под коренья. Затаилась. Перешла на другое место, на третье. И – плюх, плюх, плюх! В ее руках, хлеща хвостом, бился, извивался – налим. Бабушка шумно выскочила на берег, кинула рыбу в траву.

– Хорррош! Хорош! – завопил в восторге Ярополк. – Ух ты, рыбина! С аршин!

– Корзину неси, – сказала Ольга.

Ярополк принес корзину. Думал – рыбу складывать. Но бабушка пошла с корзиной в реку.

– Видишь, травка на отмели? Я корзину поставлю, а ты рыбу загоняй.

– Матушки вы мои! – ахнул Ярополк, когда бабушка ловко подняла корзину. На плеск и пляска. Попалось два больших окуня, полдюжины красноперок, язишка.

Потом ловили пескарей на мели. Таскали раков из нор.

Сами сложили костер, сами рыбу почистили. Бабушка бросила в уху листья смородины, целый пук трав.

Такой вкусной ухи Ярополк никогда еще не едывал.

За три дня дружина поставила сорок пятистенных срубов вместо былой дюжины избенок. Ольга отделила старших и средних сыновей. Четыре избы отдала молодым семьям. Обновленную весь одарила церковкой и оставила иеромонаха приготовить людей к крещению, крестить и преподать им Слово Божие.

Из лесов княгиня и дружина снова вышли в степь, к ловищам, где инородцы, получившие от Ольги защиту и землю, берегли от истребления туров. Инородцы эти были ассами.

Для великой княгини благодарное племя поставило огромный белый шатер. Пол в шатре выстлали белоснежными кошмами.

Нашелся для княгини стол и стул. Все остальные пировали на полу. Ярополка посадили рядом с ильком.

День был постный, еда мясная, но княгиня угощением не побрезговала, отведала от каждого блюда.

Два певца пели славу вещей царице славян и руссов, а когда трапеза завершилась, старейшины поднесли спасительнице турий рог, оправленный золотом. В тот рог был помещен другой рог, с крышкой, наполненный целебным бальзамом.

Княжичу подарили коня, седло и саблю, с тяжелым, для разящего удара, концом.

Вечером гостей повезли в степь смотреть туров.

С холма вид открывался на все четыре стороны. Петляли змейки речушек, кучерявились островки кустарников, рощ, темными морщинами пересекали землю ровные борозды оврагов, будто кто с сошкой прошел. С великой сошкой, понукая богатырскую Сивку-бурку.