Наталья Павлищева - Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом

— Здраве будьте, не знаю ваших имен.

— И ты здравствуй, — машинально ответил мужчина. Женщина молча переводила взгляд с него на Рогнеду. Та, сообразив, что княгиня, видно, говорит только по-своему, улыбнулась и повторила приветствие по-гречески, недаром столько времени проводила с грекиней Натальей. Гости подивились, но ответили. Анна русскую речь уже понимала хорошо, но сама еще не говорила.

Повисло непонятное молчание. Княгиня во все глаза смотрела на Рогнеду, она не ожидала, что женщина действительно настолько красива! Сравнивать с самой Анной и до беременности нельзя, а уж теперь, когда выпали два зуба и лицо покрылось темными пятнами, и подавно! Как же эта женщина умудрилась родить шестерых детей и не потерять красоты? Княгиня начала говорить по-гречески, но Рогнеда сокрушенно покачала головой, обращаясь к мужчине:

— Я не столь хорошо знаю ваш язык, чтобы понимать быструю речь.

Тот пояснил, что спрашивает Анна:

— К чему приезжать сюда князю Владимиру, если ты больше не жена ему?

Глаза Рогнеды не стали ни злыми, ни даже удивленными, напротив, она понимающе улыбнулась:

— Князь не приезжал ко мне, просто был рядом и заглянул сказать про детей… Он не бывает здесь, княгиня. Успокойте свою госпожу, — Рогнеда обратилась уже просто к мужчине, — она единственная жена своего князя, другой у него нет и не нужно. Я монахиня, ношу новое имя и забыла про князя.

Рогнеда скорее догадалась, чем поняла, что прошипела в ответ Анна:

— Зато он про тебя нет!

Снова сокрушенно покачав головой, монахиня со вздохом добавила:

— Ради спокойствия княгини я уйду в другой монастырь, подальше отсюда. Князь не узнает, где я.

Анна, выслушав пояснения спутника, вскочила, возмущенно залепетала и быстро вышла из кельи, метнув подолом по одеянию Рогнеды. Ее спутник перевел:

— Княгине не нужна твоя милость! Она сама может оказывать милость!

— Я не оказываю милости княгине. Если меня не будут вспоминать, я совсем забуду о княжьей семье! — Рогнеда корила себя за то, что потеряла спокойствие. В тот вечер она дольше обычного стояла перед иконой, молясь и прося совета. Что делать? Княгиня почувствовала не прошедший интерес мужа к бывшей жене, видно, сильно задело, если сама приехала в монастырь.

Настоятельница монастыря, мудрая старая монахиня Ирина, только головой покачала вслед отъезжающим. И чего не оставят в покое бедную женщину? Конечно, она помнила, что Анастасия бывшая княгиня, которую Владимир оставил, как и троих других после женитьбы на вот этой Анне. Но сама новая монахиня никогда не кляла бывшего мужа и старалась отмолить его, только ей ведомые грехи. Молилась истово, из чего Ирина сделала вывод, что князь весьма грешен. Чего еще надо новой княгине?

Когда на следующий день Анастасия вдруг стала просить перевести ее в другой монастырь как можно дальше от Киева, настоятельница только пожалела монахиню:

— Да куда ж я тебя переведу? На Руси женских монастырей не то что грибов в лесу. Разве что попроситься в Византию?

Анастасия вскинула на нее умоляющие глаза:

— Только не туда! — И уже тише пояснила: — От детей далече…

Ирина улыбнулась — мать есть мать, даже в монастыре не забудет о детях. И вдруг кивнула:

— Живи как жила, велю сказать, если кто снова приедет, что ты ушла в греческий монастырь. Бог простит мне эту маленькую ложь.

Наверное, бог простил. В следующий раз князь не смог повидаться с бывшей женой. Но однажды увидел в руках у Ярослава берестяное письмо и выхватил из рук:

— Кому? Матери?

Тот не смог солгать:

— Ей…

Владимир удивился:

— Она же у ромеев?

Ярослав, не знавший о монашеской хитрости, пожал плечами:

— Не-ет… Где была, там и есть…

Князь снова метнулся в монастырь. Теперь его нельзя не пустить. Рогнеда вышла поговорить уже не в келью, а в общую трапезную, начала сама:

— Князь, прошу, не езди сюда больше. Для спокойствия твоей жены. Не трави ей душу.

Владимир хрипло выдохнул:

— Я не могу без тебя… Вернись в мир, это можно, я спрашивал. Вернись ко мне.

Рогнеда смотрела на мужчину, которого так любила много лет, от которого родила шестерых детей и видела не ярко красные губы и синие глаза, как раньше, а лицо уставшего от житейских забот человека.

— Нет, князь, я изменилась, мне не нужна мирская суета.

Князь с надеждой возразил:

— Но ты же помнишь о детях, переписываешься с Ярославом.

Глаза Рогнеды улыбнулись:

— О детях да. Никакая мать не сможет забыть своих детей. Но не мир, в котором они живут. Я христова невеста, князь. Забудь меня.

Владимир шагнул к ней, попробовал взять за руки, привлечь к себе:

— Рогнеда, вернись! Ты нужна мне!

Рогнеда покачала головой:

— Нет больше Рогнеды, есть Анастасия. Я буду молиться за тебя, князь. Будь счастлив со своей женой…

Глядя вслед удалявшейся Рогнеде, Владимир едва не зарыдал, ему не хотелось верить, что потерял свою любовь навсегда. Странной была эта любовь. Сначала она унизила князя отказом, потом он жестоко отомстил, однако, полюбив непокорную княжну. Много раз делал ее счастливой, но гораздо больше — несчастной. Крестился сам, крестил ее с детьми, но тут же бросил ради другой, более знатной и высокородной. А теперь готов ползти на коленях, умоляя, чтоб вернулась, но поздно. Она смогла сделать то, чего не смог он даже женитьбой на высокородной Анне — Рогнеда очистила свою душу и не хочет пускать в нее бывшего мужа, чтобы не мутить эту чистоту. Князь вдруг хорошо понял, что ему действительно больше нет места в жизни этой женщины.

Когда в трапезную вошла настоятельница монастыря, князь уже оправился от тяжелых мыслей и со вздохом обещал:

— Я не стану больше досаждать Анастасии. Скажи, что нужно монастырю, велю все сделать.

На обратном пути он размышлял о странностях судьбы, хорошо понимая, что закончилась часть жизни, связанная с Рогнедой. Даже если ее сыновей князь объявит наследниками после себя, их мать никогда уже не вернется к своему бывшему мужу. В этом ее правда, в этом ее сила.

Но встретиться пришлось еще не раз.

Закончилась и еще одна часть его жизни — связанная с Добрыней. Дядя решил крестить Новгород по примеру племянника, и никакие убеждения, что кияне и новгородцы не одно и то же, не убеждали. Казалось, стоит только предложить ильменцам новую веру, и они сами пойдут в воды Волхова. В Новгороде давно христианская община, крещеных немало среди варягов, которые то и дело приходят на службу, среди купцов, что часто бывают в дальних странах, тем более в Византии, много среди самих новгородцев. Главный волхв Богомил Соловей крестить желающих не мешает, значит, не станет возражать и в этот раз.

— Чего ты боишься? Смотри, как кияне спокойно позволили высечь Перуна. И новгородцы смирятся. Там христиан немало.