Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-А другого ответа нет?

Из двора напротив вдруг выбегает малыш лет трех в одной рубашке. Он удирает от матери, которая не смогла удержать его в доме, и вприпрыжку бежит к старшим детям, играющими на улице…

-Нет, Мария, - отвечает Иисус. - Тело человека изнашивается, как одежда, а душа высыхает, как пруд в жаркую погоду.

…Женщина от ворот кричит вслед малышу:

-Иешуа, Иешуа, следи за младшим братом! И чтобы он в лужу не залез!

Один из подростков поднимается с земли и кричит в ответ:

-Хорошо, мама.

Детеныш с восторгом несется ему навстречу…

-Учитель, а зачем люди женятся?

-Чтобы продолжить свой род.

-Но ведь не только за этим?

…Старший брат подхватывает его на руки, детеныш захлебывается от радости…

-Не только. Люди женятся, и чужие друг другу до этого, они становятся одним целым. И все у них оказывается общим: имущество и жизнь, и общие радости, и общие печали.

…Иешуа кружит младшего брата вокруг себя, и тот звонко хохочет…

-И любят они друг друга, и ненавидят, и ссорятся, и ревнуют, и не могут расстаться. И нет в этом свободы. Все это мясо.

-Мясо? - упавшим голосом повторяет Мария.

…Детвора принимается за прерванную игру. Иешуа дает малышу бросить камешки, и все смеются над его неуклюжими действиями…

-Мясо, - подтверждает задумчиво Иисус. - Среди которого я умираю с голоду.

…озорной малыш бросается наутёк. Старший брат, на попечении которого он остался, гонится за ним. Детеныш находит лужу и плюхается в нее…

Иисус поворачивается к Марии и видит ее потрясенное лицо. Он приходит в себя и сожалеет о своей нечаянной и жестокой исповеди. Он гладит отечески девушку по голове.

-Не печалься, дитя. Все кончается Царством Небесным.

Она ловит его руку, прижимает ее к груди и горько плачет.

-Все кончается Царством Небесным, - беспомощно и сострадательно повторяет Иисус.

Она верит ему, верит всем сердцем. Но как это горько!

В это время во двор из дома выходит Иоанн. Ему не спится средь бела дня. Он видит Петра с Марфой у печи, Матфея за столом с книгой, близнецов с бар-Толомеи на ложе под тентом и идет к чану, в котором юный Иосиф гоняет свой кораблик.

-Хорошая лодка, - хвалит Иоанн его игрушку.

-Это Петр сделал, - хвалится подросток.

-Петр знает в этом толк, - подтверждает юноша.

Он зачерпывает в пригоршню воды и освежает лицо после дневной дремоты. Кораблик бьется на волнах от вызванного им возмущения на водной глади.

-Это буря, - шепчет Иосиф, заворожено следя за колебаниями судна, которое вот-вот перевернется. - Мой отец погиб в такой буре, - сообщает он.

-Сочувствую.

Подросток боится, что его кораблик затонет на дне чана, как затонуло судно его отца в Эгейском море. Старший Иосиф, которого он никогда не видел, представляется ему мифическим мореплавателем, как аргонавты. Мальчику хочется увидеть настоящее море, которое поглотило его отца. Иоанн треплет его по голове и выходит на середину двора. Он смотрит по привычке на небо, - нет ли там чего-то нового для него. Весеннее солнце одинаково ласково ко всем. Ему не дают покоя слова, несколько раз произнесенные Иисусом о том, что, по крайней мере, один из его учеников должен увидеть Царство Небесное прежде смерти. Иоанн также страстно хочет увидеть свое небо, как мальчик Иосиф - море отца. Сзади к нему подходит Петр и дружески обнимает его за плечи. Рыбаку некуда деть охватывающую его нежность. Он не может отдать ее Марфе: она - вдова, а он женатый мужчина, который нехорошо ушел из дому.

-Что, ты Петр? - отзывчивый на ласку, с улыбкой спрашивает юноша.

-Так, ничего. Хороший ты человек, Иоанн.

-Ну и что?

-У меня настроение отличное. Хочется сделать что-нибудь доброе.

-Сделай.

-Что?

Иоанн пожимает плечами.

-Как ты думаешь, - спрашивает он, - кого имел ввиду учитель, когда сказал, что кто-то из нас не умрет.

-Тебя, конечно!

-Почему? - притворно удивляется польщенный юноша.

-Ты его любимый ученик. Ты сидишь справа от Иисуса.

-А тебя он считает старшим. Ты преломляешь хлеб за столом. Ты - камень, который он положил в основание. А учитель любит камни. Он и себя иногда называет камнем. Помнишь, как он сказал в доме Захарии: “Бог благ, а я – камень”?

-Не помню, - признается Петр. - Трудно все упомнить, что он говорит. А иногда и понять его невозможно. То он говорит: Царство Небесное силой берется. То: Царство Небесное даром дается. Как это понять?

-Может, он говорил об избранных? О пророках? О праведниках?

- Разве они даром его получают? Даром - когда ни за что. Иохонан разве даром его получил? А брат Марфы, этот Лазарь, который умер в мучениях, даром? Вот Иисус избрал нас. Если мы получим Царство Небесное, разве это будет даром? Мы оставили все свои семьи, дома, стали нищими бродягами. Разве это даром?

-Нет, - соглашается Иоанн.

-А кому же даром?

-Не знаю. Давай спросим у него.

-Он последнее время на все сердится. Его лучше не спрашивать. Вот зачем мы идем в Иерусалим?

-Он же сказал, что не оставит камня на камне от Синедриона. Будет битва!

-Если так, то другое дело. Я готов сражаться за истину и за Мессию.

-И я готов умереть с ним!

-Опять смерть? Не говори о смерти. Не люблю я этих разговоров, - досадливо отмахивается Петр. - К чему они? Говори, не говори - она придет в свое время.

-Пожалуй, - опять соглашается юноша. - Но хочется узнать заранее, как все будет.

-А мне не хочется. Если знать заранее, когда умрешь, и как это будет, то жить не захочется.

-Но учитель знает. Он - Мессия.

Они стоят посреди двора в Вифании в нескольких километрах от Иерусалима за два дня до распятия и три дня до Пасхи.

-Вон Иуда, - говорит Петр. - Давай его спросим, что он думает.

В самом углу сада под гранатовым деревом, покрытым алыми бутонами, сидит Иуда. На коленях у него денежный ящик и какой-то свиток.

-У Иуды? - Иоанн скептически морщится. - Если спросить его, сколько мы проели за это время, он точно скажет.

-Пойдем,- решительно произносит рыбак.

Они направляются внутрь сада. Иуда, заметив их приближение, неспешно сворачивает свиток и убирает в эбеновый пенал. Он слегка раздосадован их появлением и вопросительно смотрит на них.

-Иуда, - почти надменно спрашивает юноша, - вы верите, что Иисус - Сын Божий.

-Он никогда себя так не называл, - холодно отвечает тот.

-А как же он себя называл?

-Сыном Неба.

-Это - то же самое. Иногда он говорит “Сын Неба”, иногда “Сын Бога”.

-Никогда!

-Откуда ты знаешь? - вопрошает Петр, тоже задетый такой категоричностью.

-Потому, что я записываю.

-Что ты делаешь?

Иуда не повторяет. Он лишь холодно смотрит на них.

-Ты записываешь речи Иисуса? - удивленно спрашивает Петр.

-Да.

В их сознании все мгновенно проясняется. Вот почему он уединяется от всех! Вот что хранит он в своем ящике! Вот почему он с ним не расстается! Вот почему он никогда не называет Иисуса своим учителем! Он пишет книгу о Мессии. Иоанн этому не верит. Невозможно записать музыку учительских речей, как невозможно записать шум ветра, плеск волн, шелест деревьев. Как записать свет солнца, покрывающего своим теплом всю землю? Он недоверчиво смотрит на спокойное лицо казначея и понимает, что тот не шутит. И тогда на Иоанна находит гнев. Ведь это святотатство - красть музыку Мессии и прятать ее в свой ящик. Этот мрачный калека ворует у них святое блаженство!