Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

-Мне почему-то тоскливо,- говорит Мария с печалью. - Будто случится что-то нехорошее.

Ее интуиция трогает Иисуса. Эта девушка чувствует то, чего не ведают его ученики. Очевидно, именно эта бессознательная интуиция заставила Марию вчера совершить обряд помазания, у которого есть два смысла - праздничный и траурный. Едва ли она делала это во втором смысле, но погребальный ритуал для Иисуса она исполнила, не сознавая это.

-Все будет хорошо. Впереди только Царство Небесное. Помнишь?

Девушка качает головой.

-Да, учитель, - вдохновенно подтверждает она.

-Повторяй это себе каждый день и радуйся. Человек даже не догадывается, насколько он свободен. Он свободен стать сыном или дочерью Неба. Помни мои слова. Я никогда не лгу.

-Я буду помнить, - тихо шепчет Мария.

Он еще раз обнимает ее, гладит Иосифа по голове, кивает Марфе и уходит.

-Прощайте.

Чуть ранее на улице Иоанн, чувствуя дрожь в теле от нарастающего возбуждения, не может устоять на месте, как застоявшийся конь. Полгода назад он покинул Назарет, чтобы придти, в конце концов, сюда. Ради этого дня он бросил свой дом и перевернул свою жизнь, которая без Иисуса должна была сложиться совсем иначе. И все они здесь изменили свои судьбы ради этого дня.

-Сейчас мы войдем в Иерусалим, - говорит он остальным. - Народ должен знать, что пришел Мессия.

-Учитель запретил рассказывать о себе, - напоминает Матфей.

-Он не хотел открывать себя раньше времени, - уверенно заявляет юноша,- чтобы Синедрион не замыслил против него и не помешал ему.

Мытарь сомневается в этом. Во-первых, он отдает должное бесстрашию Иисуса. Учитель не стал бы прятаться. Во-вторых, Матфей отдает должное высокомерию Синедриона. Это - высший политический, законодательный и судебный орган Израиля, подобный греческому Ареопагу или римскому сенату. Эти знатные, состоятельные и властные люди не гоняются по всей стране за бродячими лжепророками и псевдомессиями, как свора псов. Они выше этого. Их врагу нужно очень постараться, чтобы они заметили его. Знаменитый нашрит Иохонан из рода священников выступил открыто против них, но ведь не они казнили его, это сделал Ирод Антипа по своим собственным причинам.

Когда Иисус войдет в Храм, Синедрион даже не будет подозревать о его существовании. Лишь потом события начнут развиваться стремительно. И с этого же часа начнут громоздиться одна нелепость на другую. Сын всемогущего Господа прячется от какого-то Синедриона, как жалкий разбойник, но все же попадет в его руки. И тотчас же выяснится, что именно затем он и пришел в мир, чтобы быть пойманным. Но Синедрион почему-то не станет казнить его согласно иудейскому закону и передаст римскому суду. Антисемит Пилат захочет освободить гордого еврея, учинившего погром в Храме и вызвавшего беспорядки в подвластном ему городе. Но свора псов, состоящая из вельмож и ученых Израиля, будет бешено настаивать на казни плотницкого сына. В конце концов, Сын Всемогущего Бога умрет на позорном кресте, освободив грешных людей от их греховной сути, подобно храмовому козлу отпущения на празднике очищения Иом Киппур, когда Верховный Жрец возлагает на козла все грехи Израиля и отправляет в пустыню к демону Азазело. В этом нагромождении бессмысленной лжи и дремучих, отвратительных обрядов станет невозможным понять: зачем и почему умер этот очень странный человек по имени Иисус из Назарета. Творцы этой будущей нелепицы, которая доведет христианского богослова Тертуллиана до формулы: “Верую, ибо это абсурдно”, - эти апостолы новой религии стоят сейчас на улочке Вифании и оживленно обсуждают план своих действий.

-Мессия не хотел открывать себя раньше времени, чтобы Синедрион не замыслил против него и не помешал ему начать битву, - заявляет Иоанн.

-Что же нам делать? - спрашивает Петр. - Иисус до сих пор нам ничего не приказывал.

Матфей поддерживает:

-Мы не знаем, что он замыслил. Нам не следует ничего предпринимать.

Иоанн возбужденно машет рукой, будто дирижирует неслаженным оркестром.

-Мы сами должны догадываться! - говорит он.- Не может он приказывать нам до смерти.

Все замечают эту нехорошую оговорку юноши. Смерть слишком близко подошла к ним, чтобы дразнить ее лишний раз упоминанием. Иоанн поправляется:

-Ну, вы поняли. Пришло наше время сделать что-то для учителя. Есть вещи, которые не говорят. Мы должны его прославить. Народ должен быть подготовлен к приходу Мессии.

-Но мы не знаем, чего хочет Иисус, - опять говорит Матфей.

-Ты не знаешь, что нужно Мессии? Тогда зачем ты с ним? - возмущенно произносит Иоанн.

-В Писании все сказано, - вторит ему Иаков. - Мессия разобьет ярмо неправды и насытит голодных.

-Это так, - соглашается мытарь.

Его смущает хмурый Иуда, который безмолвно и как будто презрительно наблюдает за их спором. Но если Матфея этот скепсис сдерживает, то Иоанна вид калеки только подстегивает. Он уже откровенно ненавидит этого самозваного летописца Иисуса, который пишет о них в своей книге, что захочет. Прошлую ночь этот пергамент, сокрытый от посторонних глаз в черном ящике Иуды, не давал ему долго уснуть. Будучи человеком книжным, юноша привык испытывать почтение к письменному слову. Что же понаписал этот мрачный старик в своей истории? Он приходил в ярость при мысли, что Иуда выставил его, любимого ученика, в неприглядном свете. Словом, после часа размышлений он уже не сомневался, что Иуда оклеветал его в своем Евангелие.

И теперь он менее всего склонен считаться с Иудой.

-Так ты с нами? - спрашивает он Матфея.

-Я лучше останусь с учителем, - осторожно отвечает мытарь.

Иоанн, Петр, их братья устремляются в сторону Иерусалима, увлекая за собой и трех молодых ессеев. У ворот остаются Матфей, Иуда и Симон кананит, который по-прежнему испытывает наибольшее уважение к бывшему комиссару зелотов. Но революционное возбуждение передается и ему. Приближается час народного восстания. Иисус - зелот Неба, он тот самый вождь, которого не доставало партии. Римляне будут свергнуты. Об этом мечтал Симон со своими друзьями в Кане.

Такое восстание действительно произойдет спустя тридцать лет при императоре Нероне. Римский гарнизон в Иерусалиме будет истреблен. Проконсул Сирии Цестий Галл введет свои легионы в Галилею. Начнется Иудейская война, которая не оставит камня на камне в священном городе, только западный кусок храмовой стены. Израильская земля подвергнется эллинизации, а дух иудаизма поистине станет незримым. Христиане тем усерднее будут поклоняться Сыну Яхве, сделав его воскресшее тело своим Храмом, и напрочь забудут о безымянном и бесчеловечном Святом Духе Иисуса.

Симон смотрит на Иуду, в котором видит самое доверенное лицо Иисуса, и спрашивает: