Джейсон Гудвин - Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Иностранцам империя представлялась жутковатым, но в высшей степени интересным местом. Ходило множество историй, от которых по коже бежали мурашки: о похищениях женщин, о торговле белыми рабынями, о бледных пальцах, вцепившихся в прутья оконной решетки на верхнем этаже, об ужасных сценах, которые можно увидеть (но лучше не видеть!) безлунной ночью на Босфоре… В Европе появилась целая литература о страшных турках: все желали читать о гаремных наложницах, изнасилованиях, евнухах и слугах, которым вырезали языки, чтобы они не могли поведать какую-нибудь жуткую тайну. В 1848 году, когда Европа была охвачена революциями, один путешественник-немец, переправившись через Дунай, обнаружил, что в Белграде полным-полно изгнанников и беглецов, прячущихся по самым темным улицам. Лира в Химаре представили группе людей, набившихся в большую полутемную комнату. «Когда мы здоровались, трое или четверо из них сжали мою руку весьма необычным образом, и я был поражен тем, насколько одинаково они это сделали. Вскоре я понял, что нахожусь среди людей, которые по той или иной причине бежали сюда из других краев от правосудия».

Последние десятилетия умирающей империи, несомненно, были отмечены всплеском жестокости: наступление эры самодовольного торжества христианства вызывало у мусульман озлобление. Этим, возможно, объясняется сравнительно небольшое количество эмигрирующих в Соединенные Штаты — причем многие возвращались назад. [89] Хотя, разумеется, не все. Один уроженец Ливана по имени Хаджи Али (известный также под прозвищем Хай-Джолли) по поручению министра обороны Джефферсона Дэвиса организовал в США корпус наездников верблюдов. Его надгробный памятник в виде пирамиды с верблюдом на вершине до сих пор можно увидеть в городке Кварцит, штат Аризона. Границы империи сжимались, и вместе с ними приходили в движение люди. Несколько миллионов мусульман перебралось с потерянных территорий во внутренние области империи: крымские татары, черкесы, балканские крестьяне и горожане. Страхи и зависть расцветали пышным цветом. Народные восстания вызывали у турок, привыкших к роли пастырей покорного стада, ужас и растерянность. Следствием этого сплошь и рядом была резня, и власти не предпринимали практически никаких усилий для прекращения кровопролития. Зверства, чинимые турками в те годы, по сей день остаются весьма щекотливой темой, хотя, конечно, жестокость была взаимной. Появление среди дотоле мирных армян протестантских проповедников, распевающих: «Вперед, воины Христа!», перепугало турок, решивших, что их ждет повторение того, что уже было в Болгарии, Греции и Сербии. Ожесточение и боязнь измены спровоцировали погромы. В такой обстановке, когда каждый слух многократно усиливался и воспринимался как святая правда, перепуганные крестьяне становились кровожадными убийцами.

Султан пользовался обстоятельствами к своей собственной выгоде. Когда стало ясно, что западные державы не собираются больше позволять империи «держать в тюрьме» меньшинства (по крайней мере европейские), он избрал новую тактику: объявил себя халифом всех мусульман мира. Обращение к доктрине панисламизма, призванной противостоять панславянской риторике Российской империи, было умным ходом, который обеспокоил не только русских на Черном море, но и англичан в Индии, и французов в Северной Африке, и антиклерикально настроенную европеизированную оппозицию внутри страны. В этой ситуации естественным союзником Абдул-Хамида стал германский кайзер, император без империи. Большая часть османской государственной экономики оказалась в распоряжении немцев, большую часть османской армии отдали под командование немецких офицеров, железные дороги строились на деньги немецких компаний (кроме ветки в Мекку, средства на которую собирались по подписке и которая в то время была единственной в мире железной дорогой, построенной мусульманами на деньги мусульман).

Конец честолюбивым притязаниям султана-халифа положила армия. Среди офицеров нашлось изрядное количество образованных людей с широким кругозором, которые к тому же были так или иначе связаны с коммерсантами и представителями гражданских властей. Армия куда лучше правительства отдавала себе отчет в том, какие ценности она защищает, и куда лучше представляла себе, как именно и где их следует защищать; состояла она по преимуществу из турок и в большинстве своем придерживалась передовых политических взглядов.

В 1908 году группа офицеров расквартированной в Македонии армии подняла восстание в Салониках — городе, который империи предстояло потерять через семь лет. Восставшие называли себя «Обществом единения и прогресса». Их первые успехи вызвали в обществе взрыв восторга. В столице турки, армяне, греки и евреи бросались друг другу в объятия, переполненные надеждами и братскими чувствами. Тевфик Фикрет написал продолжение «Тумана», в котором говорится о «ярких лучах восходящего солнца, проницающих мглу». Осенью 1908 года были проведены выборы, по результатам которых младотурки из «Общества единения и прогресса» получили все, кроме одного, — места в палате представителей.

Некоторые древние традиции оказались весьма живучими даже в век военных хунт и телефонов. «Из одного района Стамбула, — вспоминал Х. Г. Дуайт, — урну с бюллетенями привезли в Блистательную Порту на спине верблюда… Во главе процессии ехала группа людей, представляющих различные народы империи, каждый в костюме своей „страны“. За ними двигалась длинная вереница повозок, в каждой из которых сидели имам и армянский священник, имам и католический священник, имам и греческий священник, имам и раввин…»

Турки-мусульмане тем не менее получили в палате представителей весьма незначительное большинство: у них было 147 мест, у арабов — 60, у албанцев — 27, у греков — 26, у армян — 14, у славян — 10 и у евреев — 4. Через полгода исламисты, тайно поддерживаемые султаном, предприняли попытку переворота. Попытка провалилась: «Общество единения и прогресса» ввело в Константинополь части Третьей армии. 27 апреля 1909 года поспешно собранный на заседание парламент проголосовал за отрешение Абдул-Хамида от власти. Великий муфтий дал необходимую фетву, и пока Абдул-Хамида везли на поезде в Салоники, его брата Мехмеда Решада, мужчину весьма дородного, с некоторым трудом опоясали мечом Османа.

То, что армия играла ключевую роль в политической жизни империи, не страховало ее от неудач на поле боя. В 1911 году Италия оккупировала Ливию. 8 октября 1912 года коалиция балканских государств, в которую входили Греция, Болгария, Сербия и Черногория, начала войну против империи с вторжения в Албанию. Через полгода болгарская армия находилась в шестидесяти километрах от Стамбула, однако вспыхнувший между победителями спор из-за захваченных территорий привел к тому, что 29 июня 1913 года Болгария неожиданно напала на своих недавних союзников. Вторая Балканская война продолжалась всего месяц. Болгария потерпела поражение, и турецкая армия под командованием Энвер-паши, военного лидера «Общества единения и прогресса», вернула империи Эдирне.