Наталья Павлищева - Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

Одиссею хватало и своего, он был удачлив и верен себе. Лаэртида у каждого костра ожидал радушный прием, потому что рассказывал занимательнейшие истории, в которых никогда нельзя понять, где правда переходила в вымысел и наоборот.

Семьи у Лаэртида не было, хотя Антиклея уже не раз намекала, что у родственников его сестры Ктимены, которая замужем на острове Зам, красивые дочери и приданое немалое… Но, глядя на рыжие кудри своего любимца, вздыхала. Если честно, то Антиклее вовсе не хотелось, чтобы какая-то красавица захватила сердце ее сына, пусть уж Одиссей лучше бороздит Великую Зелень. Всякий раз видя, как корабли сына входят в бухту Ретра, Антиклея замирала от счастья и восторга, Лаэртид не возвращался пустым, хотя иногда отсутствовал по году, а однажды и больше. Пиратское счастье тоже обманчиво, а жизнь опасна. Ты охотишься за чужими товарами, кто-то за твоими…

Мореходы, охотники за добычей и торговцы тогда в Ахайе были единым целым. Это финикийцы намеренно возили через Великую Зелень товары, сидели с ними на рынках, обменивая, предлагали женщинам красивые безделушки, сделанные далеко-далеко, а мужчинам оружие, критяне вон тоже научились у народов южных стран… Ахейцы совмещали все это — они и выращивали овец, коз, быков, и пряли шерсть, ткали ткани, и возили все эти товары в другие земли, где нет вольных пастбищ, и заодно грабили по пути встречные суда или побережье, куда занесут ветры.

Хорошо, если дома останется кто-то, кто будет пасти овец или ткать, кормить быков и прясть, вырастит пшеницу и соберет оливы. Для этого есть рабы и жены, которые трудятся в поле и за ткацким станом, пока мужья работают веслами и копьями в море.

У Одиссея за скотом и садом приглядывал Лаэрт, у него полсотни рабов, а за ткачихами и домом — Антиклея. Но жена все равно нужна хотя бы потому, что нужен сын — наследник, продолжатель рода, тот, кто следующим встанет у рулевого весла семейной триеры.

Однажды Одиссей увидел своего наставника Полифрона, сидящего на краю мыса с взглядом, обращенным в сторону Великой Зелени. Полифрон не раз уходил вот так помечтать, но раньше царевич почему-то не обращал на это внимание. Рабам некуда бежать с Итаки, вокруг море и море… На западе и юго-западе Самос — Кефалления, на севере Левкада, на северо-востоке земли Акарнании, на востоке Этолия, на юго-востоке Пелопоннес, на юге Закинф. Мимо не проплывешь, на самом острове деться и вовсе некуда, Итака мала для того, чтобы долго прятаться.

Но Полифрон и не собирался никуда бежать. Обычно он, завидев кого-то из хозяев, торопился подняться и приветствовать, а тут словно не увидел Одиссея, хотя очень любил Рыжего. Затуманенный взор наставника что-то искал в морской дали.

— Там земли Этолии…

— Я помню. Но смотрю не на Элладу, а дальше.

— Где твоя земля?

Маленьким Одиссей задавал такой вопрос Полифрону, но тот всегда просто делал взмах рукой на юго-восток:

— Там… далеко… за морем.

Теперь ответил похоже:

— Далеко…

— Хочешь, я отвезу тебя в Баб-Или?

И такой вопрос задавал маленький Одиссей, но Полифрон отшучивался. Если честно, он мог уплыть с кем-то из торговцев, его с удовольствием забрали бы. К тому же Лаэрт давно освободил Полифрона, потому что наставник несколько раз спасал жизнь беспокойному Лаэртиду, когда тот куда-то проваливался или тонул. Но Полифрон был слишком привязан к своему воспитаннику, ставшему за два десятка лет взрослым мужчиной.

На сей раз раб вдруг вскинул на молодого хозяина затуманенные глаза и тихо ответил:

— Только до Родоса или Кеми, дальше я сам…

— Я ухожу послезавтра.

— Я успею попрощаться с Евмеем…

— Пойдем вместе, — рассмеялся Одиссей. Он тоже каждый раз поднимался на Аретусу, чтобы посидеть у костра со свинопасом, это был своего рода ритуал перед отплытием.

Он действительно довез Полифрона до Кеми и отпустил.

— У тебя есть дом?

— Был… Меня ждут…

— Столько лет? Ты же двадцать лет жил на Итаке.

— Ждут. Если обещал вернуться, обязательно ждут, сколько бы лет ни прошло.

— Я не умею прощаться. Уходи тихо…

Сколько раз он потом ругал себя за эти слова!.. Полифрон кивнул.

Он действительно скользнул с корабля тихо.

Одиссей обернулся на шум и вздрогнул. Время стало тягучим, словно в дурном сне, когда ты кричишь, но тебя не слышат, бежишь и не можешь сделать даже шаг, не можешь догнать, остановить…

Он не смог, не успел остановить людей Паламеда, решивших, что раб удрал с корабля Лаэртида. Полифрон сопротивлялся отчаянно. Когда Одиссей все же оказался рядом, диким рыком заставив замереть людей Паламеда, наставник был еще жив, но смотрел на мир уже одним глазом и едва дышал.

— Не мсти за меня… не стоит… И обязательно возвращайся, если обещал…

Душа Полифрона покинула его тело.

Сзади раздался голос Паламеда:

— Мои люди были неловки, они убили твоего беглого раба. Я готов заплатить его стоимость…

Одиссей выпрямился с телом Полифрона на руках.

— Это мой наставник.

Глаза Паламеда сверкнули насмешкой:

— Твой наставник раб?

— Я тебя убью.

Сын Навплия даже отшатнулся, столько ненависти во взгляде Одиссея. Не будь у него на руках безжизненного тела Полифрона, Лаэртид взялся бы за меч немедленно.

Рядом словно ниоткуда возник друг Одиссея Антифат.

— Бывают рабы благородней и лучше свободных.

Паламед проглотил оскорбление, тем более к ним уже бежали стражники порта.

В Кеми не слишком жаловали разборки на берегу. Вот выходите в море, там и режьте друг дружке горло. Вернее, начало свар приветствовалось, потому что сцепившихся просто забирали в местную тюрьму, а к тому времени, когда за них доставляли большой выкуп, ни кораблей, ни товаров обычно не находилось, все исчезало без следа. Выгодное дело, потому и не пропускали ни одной стычки.

Но заступить путь Одиссею не посмел никто, Лаэртид донес тело Полифрона на корабль, и они тут же снялись с якоря.

Полифрону устроили погребальный костер на берегу Родоса. Одиссей вдруг сообразил, что даже не знает его настоящего имени, Полифроном — «Многоумным» — раба назвали на Итаке за всезнайство, казалось, в мире не существовало вопроса, на который Полифрон не смог бы дать исчерпывающий ответ.

— Он обещал вернуться и не сдержал обещание…

Одиссей не подозревал, что его самого тоже ждет двадцатилетнее скитание и только данное обещание заставит вернуться домой…

— Куда на сей раз? — Как ни пыталась Антиклея скрыть беспокойство, оно все же сквозило в голосе.

— Куда приведет попутный ветер, — беззаботно пожал плечами сын.

— Как может быть попутным ветер для человека, который сам не знает, куда направляется?

— Для меня все ветра попутные.