Василий Седугин - Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси

Брату Алексею

Первым детским воспоминанием Мстислава была бескрайняя, скованная морозом белая равнина с красным негреющим солнцем на краю желтого неба и большие черные птицы, пересекающие его в разных направлениях. А он стоит на крыльце дома в селе Берестове, месте пребывания великих князей, закутанный в теплую меховую шубейку и соболью шапку, на ногах у него высокие валенки, под которыми скрипит хрустальный снег. Стоит один, и никого вокруг...

Потом видит он себя сидящим перед пламенем у печки. Ему уютно и приятно после уличного холода, он протягивает ручонки к огню, а сзади, в вечерней темноте избы, ходит отец и говорит кому-то сурово и наставительно:

– Двоюродный брат мой, Олег Святославич, нисколько не радеет о своей отчизне. Привел снова из диких степей разбойные полчища половцев, разоряют они родную землю, полонят русских людей, а ему и горя мало, только бы повыше стол занять...

И еще врезалась в детскую память картина, как он, закутанный в тулуп, полулежал в санях возле какой-то лесной избушки. Вокруг только сумрачный лес. Над ним нависают темные разлапистые ветви огромных елей, они упираются в самое небо, и кажется, что скоро из-за них выглянет заросший волосами, с горящими зелеными глазами леший, а рядом с ним начнет кривляться сухонькая старушонка кикимора. Где находилось это загадочное, сказочное место, Мстислав потом вспомнить не мог, но оно возникало в его памяти всю жизнь...

Когда ему исполнилось четыре года, в Соборе епископ обрезал ему волосы, а отец, черниговский князь Владимир Мономах, посадил на коня и сказал с ласковой настойчивостью:

– Держись крепче в седле, сын. Придется тебе пребывать в нем во многих походах и битвах!

Потом пришел к нему монах Феодосий, в черной сутане, с добрыми глазами на полном бородатом лице, и принес с собой толстую книгу с листами из пергамента – телячьей кожи в древнем переплете, окованном серебром, и пророкотал густым басом:

– А теперь, чадо, примемся за изучение грамоты русской...

Учиться Мстислав любил. Быстро освоил чтение и письмо, научился считать и, сидя за столом, старательно водил пальцем по страницам Священного Писания и Псалтыря. Потом, с годами, полюбил сочинение Илариона «Слово о законе и благодати». В нем священник великокняжеской церкви в селе Берестове подчеркивал связь Руси с мировыми державами и доказывал, что она является наследницей великой Римской империи, а Владимира Святого, крестившего страну, сравнивал с императором Константином Великим. Как Константин со своей матерью Еленой принес крест из Иерусалима и утвердил веру в Римской империи, так и Владимир со своей бабкой Ольгой принес крест «от нового Иерусалима» – града Константина и утвердил веру в Русской земле. Его дело продолжал сын – «благоверный каган» Ярослав Мудрый, укрепивший силу и могущество северной державы.

Но учеба учебой, а детские забавы сами собой. Летом любимым местом времяпровождения была река Десна. В погожую погоду отправлялись туда со сверстниками на весь день. Забирали еду, предпочтительно что-нибудь из зелени: перья лука, благо они вырастали еще ранней весной, редиску, репу, а во второй половине лета – яблоки, груши, вишню, смородину, крыжовник. Как они были вкусны с ржаным хлебом на вольном воздухе!.. Бегали на луга‚ искали красную, пряно пахнущую землянику, рвали дикий лук, обирали шиповник. Возились на просторных пляжах, сооружая из песка башни и крепостные стены, дома и дворцы, различные фигуры, а иногда вырывали водоемы, куда запускали пойманных сеточками мальков.

Рядом с Мстиславом постоянно находился дядька Вячеслав. Это был удивительный человек! Ему перевалило за тридцать, у него появились залысины на высоком лбу, но он оставался по-детски наивным и непосредственным человеком и принимал участие во многих детских играх, да так, что все забывали про его возраст. Вместе с ним постоянно находился его приемный сын, Ярий. Он его вместе с Мстиславом в один день научил плавать довольно простым способом: сажал себе на плечо, заходил в реку по грудь и, произнеся:

– Господи благослови! – бросал в воду.

Сначала мальчики, выпучив испуганные глазенки, истошно крича и беспорядочно махая руками, недолго держались на поверхности и начинали тонуть; тут Вячеслав длинной рукой подтягивал их к себе и сажал на плечо. Дав отдохнуть и успокоиться, вновь бросал перед собой.

На четвертый-пятый раз мальчики переставали кричать и уже сами подплывали к нему, а на другой день, радостно визжа, звали его с собой, чтобы показать, как они умеют плавать.

Загадочным и недоступным был противоположный берег. Туда добирались только взрослые ребята, а младшие провожали их завистливыми взглядами. Они пока ограничивались состязанием, кто дольше продержится под водой или быстрее проплывет вдоль берега. Однако уже на другое лето Вячеслав предложил:

– А что, сорванцы, махнем на ту сторону, ну?

Не все решились, но Мстислав не был среди таких. Очень долгим показалось ему это плавание! Сначала он плыл по-собачьи, потом, выдохнувшись, перевернулся на спинку; так передвигаться гораздо медленнее, зато и силы сберегались; а потом снова ложился на живот и усиленно греб, а берег еще так далеко! Так далеко, что в сердечко закрадывался страх: а вдруг не хватит сил и утону?.. Но рядом дядька Вячеслав, весело подмигивает: не дрейфь, немного осталось, одолеем!

И одолел! Вот она, казавшаяся такой далекой и такой загадочной другая сторона Десны! Здесь и луг обширней, и земляники больше и крупнее она, и чувствуешь себя совсем другим человеком, намного сильнее и мужественнее, чем был!

Любимым местом игр был заброшенный сарай. Для ребятишек это была настоящая крепость со стенами и башнями. Вооружившись щитами и деревянными мечами, сходились куча на кучу, а иногда крались вокруг, нападая из-за угла, стремясь захватить врасплох...

Однажды Мстислав спускался со стены, рубашкой зацепился за доску и повис. Ни туда ни сюда. И Вячеслав, как назло, куда-то отлучился. Стал громко звать друзей. Те бегают вокруг, но из-за маленького росточка помочь ничем не могут. Залезли наверх, тоже не достать. Пришлось бежать в княжеский терем, звать взрослых.

Мать Гита была сильно разгневана. Отшлепав проказника, она, коверкая слова (русский язык ей давался трудно), крепко его отругала:

– Гадкий, гадкий малчишка! Несносный! Расстройство мама приносишь!

Зато отец отнесся к этому случаю довольно снисходительно. Только спросил, щуря искорками блестевшие глаза: