Наталья Павлищева - Нефертити и фараон. Красавица и чудовище

Нефертити прошлась по территории сначала своего дворца, а потом и того, в котором они были так счастливы с Аменхотепом. Люди странные существа, им мало просто бросить город и уйти, мало даже разграбить все ценное, обязательно нужно еще и разрушить то, что невозможно унести. К чему срывать ворота, двери, крушить колонны, сбивать фрески на стенах? Мозаичные полы выковыряны, но не сплошь, а как попало, у скульптурных изображений отбиты носы и сбиты царские уреи с венцов.

Так мстили умершему Эхнатону недовольные его правлением.

С болью вспоминала царица минуты счастья. Вот балкон, с которого они с мужем щедро разбрасывали золотые украшения в знак благодарности за отлично и быстро выстроенный город. Вот покои, в которых она родила двух последних девочек. Вот тронный зал, где стоял двойной трон для пер-аа и его любимой царицы. Когда для Нефертити наступил черный час, на второй уселась толстушка Кийе. Недолго ей пришлось там просидеть…

Нефертити постаралась прогнать злые мысли, ни к чему плохо вспоминать мертвых, даже если те причинили тебе много горя. Да и не за тем пришла она в Ахетатон, ей хотелось мысленно вернуться в счастливые годы жизни.

Но не получалось. Каждый камень, каждая развалина, каждая засыпанная песком дорожка бывшего сада напоминала о другом! Вот по этой дорожке она уходила из дворца, когда Эхнатон предпочел ей другую. Вот в этой спальне провела столько бессонных ночей, стараясь не плакать, чтобы наутро глаза не были красны и не опухли (вдруг пер-аа все же захочет ее видеть?). А потом, когда поняла, что сама уже этого не хочет, обдумывала, как этого избежать.

Здесь была комната маленького Тутанхамона, тогда Тутанхатона. Мальчик рос слабеньким, и она очень боялась, чтобы царевича не отравили сторонники Кийе, поэтому всю еду малыша сначала пробовала То-Мери, потом сама Нефертити и только потом давали Тутанхатону.

Так много Нефертити не ходила, наверно, за всю жизнь! Забыв о времени, она осматривала одну развалину за другой. В некоторые постройки было просто опасно входить, но царица не замечала этой опасности.

И вдруг у нее родилась отчаянная мысль: она возродит Ахетатон! Переименует в Ахетамон и возродит! Это станет делом ее оставшейся жизни. Конечно, ни Тутанхамон, ни тем более Анхесенпаамон не станут переезжать во дворец, даже если тот будет во сто крат лучше прежнего, и молодой пер-аа, и ее дочь-царица не покинут Фивы, кроме того, у них с этим городом связаны не самые лучшие воспоминания.

А у нее? Разные. Настолько разные, что если бы Нефертити заглянула в свою душу поглубже, то поняла бы, что и она не слишком хочет возврата к прежнему. Немного постояв у высохшего пруда, царица чуть топнула ногой, как делала это в детстве:

– Я возрожу Ахетамон, но только совсем иначе, чем это было у тебя, Аменхотеп! Я смогу сделать то, чего не смог ты, упрямый глупец!

Да, это будет открытый всем богам и всем людям город, в котором никто не станет чувствовать себя обделенным или одиноким! Всем нуждающимся новый город даст приют и помощь, всех страждущих утешит. Это будет ее город, город любви и красоты, но никогда в нем не будет предательства или ненависти! И дворец не будет прятаться за высокими стенами, и в дивных садах сможет гулять всякий желающий, любуясь цветами…

Нефертити, как когда-то Аменхотеп, уже видела мысленным взором обновленные дворцы, храмы, улицы, множество цветов, дивные сады… То, что не сумел сделать Эхнатон, потому что ограничил себя поклонением Атону, вместо того чтобы заботиться обо всем сразу, она сделает! Много пережившая и понявшая, Нефертити, казалось, знала секрет счастья для целого города, да что там, для целого мира!

И вдруг увидела кошку, сидевшую чуть в стороне. Животное спокойно смотрело на царицу. Почему-то стало немного не по себе. Откуда здесь совсем не дикая кошка? Значит, в Ахетатоне все же живут люди? Та подошла ближе и неожиданно мяукнула.

– Хочешь есть? Подожди меня здесь, немного погодя я пойду обратно, заберу тебя с собой и велю накормить.

То ли кошка поняла слова царицы, то ли просто не собиралась идти за ней дальше, но она действительно снова села, спокойно глядя на Нефертити. А царица отправилась осматривать развалины. Она уже заметила среди засохших деревьев дом, который навеял ей необычные воспоминания.

Это была мастерская Тутмеса. Ворота, как и у остальных домов, сорваны со своего места, деревья засохли, везде пыль и песок… Дверь в саму постройку нараспашку, и если бы не повисла на верхнем крюке, застряв в песке, то болталась бы от ветра. Внутри тоже разгром, множество черепков, инструменты разбросаны.

Неужели и Тутмес бежал вместе со всеми, забросив свои работы? Растерянно оглядываясь, Нефертити подумала, что если ей удастся разыскать мастера и вернуть его в этот переставший существовать город, то остальные тоже вернутся. Хотя кто остальные, те, кто сбежал при первой возможности? Они ей не нужны.

Ветер надул в открытые двери много песка. Пробираясь по нему и оглядывая стеллажи, Нефертити думала, что сама отберет тех, кто вернется в Ахетамон! Эти люди не будут знать, что такое зависть и злость, не будут сплетничать и злословить, им будет незнакома ненависть… И править в новом городе будет любовь!

Вдруг ей под ноги попали осколки какого-то бюста. Наклонившись, Нефертити достала из песка обломки скульптурки такого знакомого лица. Она могла бы повторить его, и не прикасаясь. Это было изображение Эхнатона. Узкие щеки, длинный подбородок, пухлые, искривленные в привычном презрении губы, не хватало только взгляда ящера. Собрав осколки, царица долго смотрела на то, что получилось. Она не нашла именно глаз, пугавших больше всего. Хотя, когда Тутмес создал это изображение, Эхнатон еще не был столь безумен и его взгляд так не пугал.

Стало не по себе, видно, из-за жары закружилась голова. И еще почему-то очень захотелось расшвырять эти осколки снова. Нефертити схватилась рукой на край полки и тут чуть повыше увидела свою собственную головку. Тутмес сделал ее еще тогда, когда только начинал работать в мастерской для фараона. Царица была изображена совсем молоденькой, такою скульптор знать ее просто не мог, но когда творение предстало перед родными Нефертити, все поразились, насколько точно Тутмес угадал спокойную красоту юной царицы.

Сама Нефертити тоже очень любила это изображение и с удовольствием держала бы его в спальне, но воспротивился Эхнатон. Пер-аа кричал, что не желает постоянного напоминания о различии в их внешности! Царица не знала, что мастер не уничтожил головку, просто унес с собой. Теперь, переводя взгляд со своего изображения на скульптурку мужа, лежавшую в песке, она вдруг отчетливо поняла, насколько непохожими они были. Но тогда любовь настолько застилала ей глаза, что даже советы подруги Бакетамон пролетали мимо ушей. Нефертити любила Аменхотепа, а поэтому не видела никаких его недостатков ни во внешности, ни в характере, за что потом горько поплатилась.