Наталья Павлищева - Клеопатра

– Ты смотреть собираешься или себя показывать?

– А то и другое одновременно нельзя? – вспомнил слова Клеопатры Цезарь.

– Нет.

Сама царица тоже была в калазирисе – сарафане на широких лямках, полностью открывавшем грудь, и накинутой поверх прозрачной ткани. Объяснила коротко:

– Там очень грязно, никто ради нас не станет эту грязь убирать. Или ты боишься испачкаться?

Цезарь фыркнул:

– Ты самато не боишься?

На вопрос, откуда она знает, каково там, царица как всегда дернула плечиком:

– Видела.

Если Клеопатра не находила нужным чтото объяснять, то лучше не спрашивать, ответит так, что затылок почешешь.

На носилках в сопровождении все того же жреца, что был рядом от самой Александрии, они добрались до входа в какойто двор. Все были при деле, и на гостей никто не обратил внимания.

Цезарь с любопытством огляделся. Посреди двора стояло длинное низкое здание, под навесом возле него рабы трепали стебли папируса, очищая от внешней коры и срезая метелки. Другие пучками уносили очищенные стебли внутрь здания.

Чтото спросив у подбежавшего служителя, Клеопатра жестом позвала консула за собой. В самом здании раздавался ритмичный стук, но это не был музыкальный ритм, ктото словно бил молотком. Так и было, на длинных нешироких столах рабы расстилали стебли папируса, стараясь, чтобы те ложились ровно и покрывали стол равномерно.

Цезарь остановился у первого стола. И без объяснений понятно, что собирается делать мастер. Он смочил разложенные стебли какимто раствором, поднял деревянный молоток, намереваясь стукнуть им по папирусу, но тут заметил гостя и замер, чуть растерянно оглядываясь. Сзади раздался смех Клеопатры, она чтото произнесла поегипетски, чуть потянув Цезаря за руку назад. Вовремя, потому что изпод опустившегося на стол молотка во все стороны полетели брызги!

Некоторое время Цезарь стоял, наблюдая за ритмичными движениями мастера. Тот явно разбивал стебли в однородную массу, то и дело обрызгивая ее из сосуда.

– Чем он поливает?

– Это клей, чтобы волокна склеились между собой. Это первая часть работы, пойдем к следующему столу, там уже начали следующую.

На втором столе стебли были разложены уже не только вдоль стола, но и поперек, а вот молоток ходил так же ритмично и так же во все стороны летели клейкие брызги.

Дальше были столы, на которых папирус уже укрыли тонкой тканью и оставили подсыхать. Потом те, где масса подсохла. Цезарь поразился, насколько равномерно удалось отбить и уплотнить волокнистую массу, она получалась удивительно однородной. Подсохшие листы укладывали на следующий стол, наслаивая короткие края друг на дружку, снова размачивали и отбивали, добиваясь соединения. И уже окончательно высохшие длинные полосы сматывали в свитки.

Когда они вышли во двор, солнце уже поднялось довольно высоко. В ушах Цезаря долго стоял стук деревянных молотков мастеров, а перед глазами полосы размоченных стеблей. Теперь он иначе смотрел на папирус, представляя, сколько раз нужно ударить мастеру, чтобы волокна так переплелись и склеились между собой.

Клеопатра со смехом потянула его за собой к большому чану с водой. Вымыться действительно не мешало – и Цезарь, и тем более Клеопатра были заляпаны клейким раствором. Царица умудрилась и сама постучать молотком. Глядя на Клеопатру, вдохновенно лупящую инструментом по разложенным стеблям папируса (она даже язык от старания высунула), Цезарь в который раз поразился любопытству и интересу к жизни своей любовницы.

Хармиона, отмывая волосы хозяйки от клея, видно, чтото выговаривала, Клеопатра отмахивалась от нее, все так же смеясь. Она стояла обнаженная по пояс, опустив голову и старательно выполаскивая распущенные волосы, которые служанка поливала из большого ковша. Грудь от движения раскачивалась. Цезарю почемуто стало не по себе, вокруг рабы, к чему им видеть грудь царицы? Но как раз рабы не обращали на это никакого внимания. Чуть покосившись в сторону, Цезарь увидел, что рабыни одеты еще фривольней, сверху ни на одной ничего не было.

Не только танцовщицы Египта демонстрировали свои тела…

Он так увлекся воспоминаниями о предыдущем дне, что проглядел появление первых солнечных лучей. Они както вдруг заиграли на воде, словно разбудив все живое, в том числе и царицу. Клеопатра прижалась к плечу возлюбленного:

– Чтото не так? Ты задумался о Риме?

Цезарь очнулся. И хотя думал не о Риме, кивнул:

– Да, мне давно пора обратно.

– Я помню, – вздохнула царица.

Все в мире имеет свое начало и конец. Настало время возвращения в Александрию. Город принял их восторженно, Нил впервые за несколько лет разлился хорошо, это обещало стране благоденствие. Клеопатра чувствовала себя героиней.

Она хорошо переносила беременность, видно, сказывался здоровый молодой организм, но все чаще мысленно задавалась вопросом: а что же дальше? Думал об этом и Цезарь.

На его счастье, именно Клеопатре времени на глубокие размышления по поводу их будущего попросту не оставалось. Гражданская война, терзавшая Египет много лет, неурожаи изза плохого разлива реки, огромные долги, наделанные сначала отцом Клеопатры, а потом и остальными противоборствующими сторонами, поставили страну в очень тяжелые условия. Бывали минуты, когда Цезарь даже сомневался, имеет ли право выгребать и без того не слишком богатую казну Египта? Но Клеопатра была спокойна, деньги у нее откудато появились, и она утверждала, что с ростовщиками Дельты не связывалась. Цезарь распорядился разведать, ему подтвердили, что царица у Дельты не занимала.

Но долги долгами, а назвавшись царицей, Клеопатре приходилось заниматься делами с утра до вечера. Теперь она и вовсе не доверяла множеству советников, прекрасно помня, до чего довели страну за последние годы. Для себя царица решила, что сможет поставить ее на ноги в самые короткие сроки. Вот когда пригодилось многодневное пребывание рядом с отцом!

Сначала Клеопатру смущало то, что управлять приходится под пристальным вниманием Цезаря, все же его опыт правления и мудрость несравнимы с ее. Но постепенно осознала, что если будет без конца оглядываться на любовника, то ничего хорошего не выйдет. Она царица, и ее слово главное!

Цезарь пытался подсказывать, но он и сам неважно знал дела Египта и не собирался в них вникать. Не хватало еще налаживать жизнь в покоренной стране! Для этого есть местные правители. Как бы Клеопатра ни старалась, ее саму он таковой не воспринимал. То есть он признавал любовницу царицей, но не больше. Царица должна царствовать, приказывать Нилу разлиться, приносить дары богам и богиням, возглавлять всяческие шествия… С этим он согласен, но к чему лезть в управление государством, да еще и таким огромным и запущенным? Советников мало? Это их дело во все вникать и распоряжаться. Пусть отрабатывают свои доходы.