Наталья Павлищева - Клеопатра

– Что же делать?

– Не стоило приезжать сюда вообще, я тебя предупреждала.

– Я люблю его.

– Разлюбишь.

– Нет!

Глядя вслед уходившей в свою спальню хозяйке, Хармиона только покачала головой. И в какой недобрый день встретился на ее пути этот старый развратник?! Самой Хармионе с самого начала не нравилась эта связь, душа чувствовала грядущие неприятности. И как теперь быть – непонятно.

– Цезарь…

– Мм…

– Здесь много мошек…

Цезарь скосил глаза на любовницу. Клеопатра лежала в своей любимой позе – на животе, ноги согнуты в коленках, даже в темноте видны болтающиеся пятки, подбородок подперт кулачками (может, поэтому у нее щеки, как у хомячка?). Цезарь, наоборот – на спине, закинув руки за голову. Округлая попка женщины заманчиво выпячивалась.

– Это потому что Понтийские болота рядом…

– Они кусаются! И после укусов остаются красные пятнышки.

Хотел посмеяться: «Кто кусается, болота?» – но Клеопатра явно не шутила, вздохнул:

– При всей моей власти запретить мошкам кусаться я не могу. И приказать болотам исчезнуть тоже.

Головка склонилась щекой на правую руку, левая вывернулась ладошкой вверх, она всегда делала так, когда пыталась чтото разъяснить. Цезаря так и подмывало шлепнуть по аппетитной округлости пониже спины, но то, что услышал, отвлекло от мысли о ягодицах Клеопатры.

– Приказать не кусаться не можешь, а приказать, чтобы вырыли канал и отвели воду от болот, можешь.

Цезарь замер, вот так просто?! Самовлюбленная девчонка! Повернулся на бок, глядя на Клеопатру:

– Ты серьезно? Полагаешь, никто до тебя до этого не додумался?

– В Дельте было много болот, там выкопали каналы, отвели воду, и стало куда легче.

– Клео, это пытались сделать многие, но болота как были, так и есть.

Она уселась, сложив ноги крестиком перед собой, так часто сидят на Востоке, но не женщины и не голые же! Даже в полумраке ему было прекрасно видно все, но это нимало не смущало Клеопатру. Ее голова была явно занята другим.

– Каналы тоже нужно уметь рыть. Хочешь, пригласим из Египта мастера?

– Ты хоть представляешь возмущение, которое вызовет в Риме появление мастера из Египта?

– Но почему, почему, Цезарь?! Если человек умен и талантлив, какая разница, где он рожден?!

– Ты это серьезно?

– В Риме, кажется, республика и граждане равны в правах?

– Римляне, Клеопатра, римляне, но не чужестранцы.

На мгновение она замерла, потом улеглась снова, но уже не на живот, а на бок.

– Что с тобой?

– Я тоже чужестранка. И я хуже римлянок.

Цезарь ужаснулся своей нетактичности.

– Клео, ты в тысячу раз лучше большинства римлянок!

– Они так не думают, Цезарь, я же не глупа и все вижу. Рим меня не принимает. – Она усмехнулась: – Я могу на свои деньги вырыть нужные каналы и осушить проклятые болота, могу выстелить улицы Рима золотом и осыпать им каждого, но это ничего не изменит.

– Вспомни, как тебя встречали… – Что он еще мог сказать?

– Это народ на улицах, но не аристократы.

– Тебе нужна их лесть?

– Да.

– Зачем?

Клеопатра чуть подумала и вздохнула:

– Не знаю…

– Послушай, живая богиня, ты хороша сама по себе, независимо от того, признают это Фульвия или Сервилия или нет!

– Скажи, в чем я ошиблась? Почему меня не признали не только матроны, но и Цицерон.

Цезарь приподнялся на локте:

– Я давно тебя хочу об этом расспросить. О чем вы говорили с нашим старым болтуном?

– Не смей его так называть!

– А как? Да, он величайший оратор, но он же и величайший трус, готовый прославлять более сильного. Интересно, что Цицерон умудряется столь искусно менять свои взгляды на противоположные и маскировать за словами эту перемену, что ему веришь! Так о чем вы беседовали с философом?

Клеопатра чуть пожала плечами:

– Да так… обо всем понемногу.

– Э, нет… Чего ты ему наговорила, что он не стал прославлять тебя на каждом углу? Обидела, небось?

– Цезарь, – возмутилась царица, – я просто предложила свой вариант перевода двух строчек Эпикура «О наслаждении».

– Что?! – расхохотался Гай Юлий. – Ты критиковала латынь Цицерона и после этого осталась жива?! Твое имя не написано огромными буквами на каждой стене Рима в знак позора?! И каждому второму гражданину Рима не отправлено гневное письмо о твоем недостойном поведении?

Клеопатра откровенно перепугалась:

– Я не сказала ничего особенного, почему меня нужно убивать?

Отсмеявшись, Цезарь повалил любовницу на ложе, навис сверху:

– Клеопатра, своим замечанием ты потеряла в Цицероне друга навсегда. Его нельзя критиковать! Запомни: для старика его латынь – образец подражания, хотя не только для него, его рассуждения – венец разумного, его жизнь – сплошной урок мужества для потомков.

Царица, уже понявшая, что любовник шутит, фыркнула:

– Но он и правда лучший!

Цезарь откинулся на спину:

– Я не спорю, дорогая, но когда это изрекается через каждые четверть часа и другие разговоры не приемлются, становится скучно. Ты не помнишь эти строчки?

Клеопатра вскочила и, достав из ниши какойто свиток, снова уселась поближе к светильнику. Продекламировав кусочек перевода, выполненный Цицероном, она произнесла и свой. Цезарь снова лежал, опираясь на локоть. Клеопатра уже замолчала, а он все не мог выйти из задумчивости.

Перед ним сидела голенькая правительница огромной страны, эллинка по происхождению, она спокойно рассуждала о переводах на латынь. Но это далеко не единственные знания Клеопатры, а оценить их некому, в Риме не приемлют знаний неримлян. Она может быть самой разумной, самой образованной, но, рожденная не в патрицианской семье, она никогда не станет равной той же Фульвии, глупышке Юнии Терции или вялой тихой Кальпурнии. Даже если бы Клеопатра была образцом добродетели и весталкой по натуре, ей не видеть одобрения со стороны матрон.

А уж такой Клеопатре, какая есть!..

Оставалось придумать, как выбить из головы упрямицы стремление заслужить любовь Рима и одобрение его матрон и патрициев.

Клеопатра шла навстречу Цезарю быстрым шагом. Он с первого взгляда понял, что дело здесь не только в ее радости от встречи с любовником, перед Цезарем была деятельная, неугомонная царица Египта. Значит, снова чтото придумала!

Так и есть, голос от волнения звенел, хотя обычно был глуховатым.

– Цезарь, Сосиген закончил расчеты, и ты можешь вводить новый календарь!

Диктатор чуть улыбнулся:

– Ты поприветствовала бы меня сначала хотя бы из вежливости…

Чмокнула в щеку: «Я тебя люблю», – и снова за свое:

– Но тебе придется продлить нынешний год на два месяца!

– Как ты себе это представляешь? Я объявлю Риму, что ввожу еще два дополнительных месяца?