Наталья Павлищева - Мария Стюарт. Королева, несущая гибель

Генри развезло окончательно, он поморщился:

– Вино плохое…

– А при чем здесь Англия?

И снова король сообразил не с первой попытки, но потом махнул рукой:

– Все равно.

Мелвилл, осознав, что разговаривать просто не стоит, неожиданно предложил:

– Налить хорошего?

Глаза поскучневшего Дарнлея оживились:

– А есть?!

– Для Вас, Ваше Величество, всегда найдется.

Окончательно напившись, король заснул прямо в кресле. Приказав перенести Дарнлея в другую комнату и уложить на кровать, Мелвилл бросился к королеве.

Это стало одной из главных проблем с Дарнлеем – мало того, что он неуч, нагловат, зазнайка, он оказался еще и… пьяницей! Бывают пьяницы тихие, которые пьют ради самого процесса и мирно засыпают, но большинство теряют над собой контроль и начинают нести чушь. А есть еще один род пьяниц, самый отвратительный, которым в случае опьянения обязательно надо доказать, что они «главные» в этом мире. Такие начинают требовать подчинения своим глупым желаниям, хамят и с легкостью сыплют оскорблениями. Зачастую, проспавшись, такой человек и не вспомнит о своих словах, но оскорбление уже нанесено!

К ужасу Марии, ее супруг оказался именно таким. Стоило напиться, и просто почитания королю уже было недостаточно, появлялась необходимость втоптать в грязь всех вокруг. В первую очередь, конечно, жену, которая подняла его так высоко и от которой он во всем зависел.

Потому самую большую долю его хамства получала именно Мария!

Пока все не выходило за пределы королевских покоев, она еще как-то терпела, правда, прекратив так нравившиеся ей вечера… Но однажды Дарнлей напился в гостях! Какое унижение для жены представляет собой пьяный муж, желающий доказать, что он в доме хозяин, знают все женщины, живущие или жившие с буйными пьяницами. Королевы не исключение, Мария сполна вкусила этого удовольствия. Дарнлей вел себя столь оскорбительно по отношению к ней, что королева была вынуждена покинуть гостеприимный дом, хозяева которого ни в чем не были виноваты, и, извинившись, отбыть домой в одиночестве. Король остался пить и говорить гадости.

По Эдинбургу поползли уже не слухи, а откровенные сплетни. Большинство жалело красивую и умную женщину, оказавшуюся во власти такого придурка, но все прекрасно понимали, что виновата в этом она сама… Что называется, никто не гнал, сама нашла.

Мария сидела, пытаясь прочитать хоть что-то из принесенных секретарем Давидом Риччи бумаг, завтра Совет, нужно подготовиться. Она неважно себя чувствовала, но надеяться на то, что супруг возьмет на себя хоть часть дел, не стоило, он опять пил где-то с друзьями, вдруг появившимися во множестве. Дарнлей обещал собутыльникам доходные должности, с легкостью подписывал подсунутые ими бумаги, в пьяном угаре заявлял, что завтра попросту прогонит жену и останется на троне один!

Работа не шла, и, промучившись, Мария решила лучше лечь спать пораньше, чтобы рано подняться и поработать на свежую голову. Это если удастся заснуть, что в последнее время бывало нечасто. Но только она отложила перо и принялась собирать бумаги, чтобы запереть их до утра, как послышался шум, явно возвращался муж, и, судя по грохоту от задетого пуфа и крепким выражениям, снова крепко навеселе! Когда Генри появился в двери, Мария с тоской поняла, что навеселе, но не настолько, чтобы сразу заснуть, упав поперек кровати. Значит, предстоит выслушивать тираду о том, какой он замечательный, а эта рыжая сволочь его не оценила, не то что любезная женушка…

Королеву взяло зло, ну почему она должна терпеть все это?!

Так и есть, Дарнлей был пьян, но намерения имел самые серьезные, ему хотелось любви, причем страстной и взаимной! Мария попросту отшвырнула супруга в ответ на попытку впиться губами в ее губы:

– Вы пьяны!

– Ну и что? Я хочу тебя! Пойдем!

– Я не собираюсь удовлетворять желания пьяного мужа! Подите прочь и проспитесь!

Генри был не настолько пьян, чтобы не понимать, что ему говорят и что происходит. Глаза загорелись бешенством:

– Ты мне отказываешь?! Ты… ха! Баб мало, что ли?

Мария сидела прямо на полу и ревела, слушая удаляющиеся шаги мужа. Рядом хлопотала Бетси:

– Король… ударил Вас, Ваше Величество?!

– Нет.

Достаточно было и простых оскорблений.

Что делать? И пожаловаться некому, потому что со всех сторон неслись советы не связываться с этим верзилой и, уж конечно, не давать ему короны и власти… Друзья мягко советовали получше разглядеть претендента, а Елизавета даже запрещала ей выходить замуж за Дарнлея, пыталась в самый день венчания вытребовать его обратно в Англию! Где были ее собственные глаза?! Какой туман их застилал, когда, восхищенная умением красиво читать сонеты, она дала согласие на этот брак вопреки всему – советам, здравому смыслу, своим собственным тайным сомнениям?!

Заглянув глубоко в душу, Мария поняла бы, что сделала все назло той самой рыжей королеве, которую так часто, будучи в подпитии, ругал ее супруг. Видно, Елизавета дала недвусмысленный ответ на его попытки понравиться, вот и злился Дарнлей на презиравшую его Елизавету. Но от этого Марии становилось не легче, а еще хуже. Признавать, что, выйдя замуж вопреки советам соперницы, сунула голову в петлю и теперь ежедневно терпит позор, очень не хотелось.

Молодую женщину просто захлестнула ненависть, причем эта ненависть делилась пополам между далекой Елизаветой и… собственным супругом!

Она долго рыдала, сидя на ковре, Бетси не стала уговаривать перейти на кровать или хотя бы в кресло, бывают минуты, когда нужно просто выплакаться, чтобы полегчало. Камеристка подозревала, что теперь таких минут у королевы будет немало. Чтобы никто не видел рыдающую Марию, Бетси сама подложила дров в камин и крепко заперла дверь, предварительно договорившись с несколькими слугами, что, если снова появится король, постараться отвлечь его чем-нибудь, а ей сообщить условным стуком. Те согласились, Марию чисто по-человечески жалели все.

И это тоже было унизительно! Она, всегда такая уверенная, блестящая, вынуждена собирать сочувствующие взгляды даже прислуги! Мария своими руками оттолкнула от себя брата, едва ли Джеймс пожелает вернуться после того, как она его так преследовала. Отстранился умница Мейтленд, едва терпит Мелвилл… переметнулся к англичанам ее доверенный секретарь Роле, которому было известно столько ее секретов… Как тут не плакать?

Ночевать король не явился, но, даже если бы и пришел, в спальню королевы его бы не допустили, это был приказ Марии! Было объявлено, что королева плохо себя чувствует.

Но она зря беспокоилась, Генри нашел себе другой приют. У этого придурка не хватило ума даже скрываться, он подчеркнуто стал посещать публичный дом! Возможно, будь в Эдинбурге сама Маргарита Леннокс, которую сын откровенно побаивался, он сумел бы удержаться и от пьянки (удерживала же его мамаша столько времени при дворе Елизаветы!), и от других глупостей. Но Маргариту в Англии посадили под замок, и мать могла лишь страдать издали, питаясь слухами и прекрасно понимая, что они справедливы и не приведут ни к чему хорошему.