Джеймс Миченер - Источник

Ур-Баал продолжал оставаться изгнанником. Поэтому весной в Макоре не пошли в рост всходы, и он был бы обречен на голод, не пустись Астарта на его поиски. Она вернула Ур-Баала на землю и к его обязанностям:

Она нашла величайшего из богов в заточении у алтаря Мелаха и в Жестоком рукопашном бою убила злое божество, разрубила на куски и разбросала части его тела по полю, словно засеяв его зерном. Пшеница пошла в рост, и расцвели оливковые деревья, и это повторялось каждую зиму после путешествия Астарты в подземный мир.

Итак, теперь Макором управляла божественная троица: Эл, невидимый отец всех богов, чьи свойства, по мере того как шли столетия, становились все неопределеннее; Баал всемогущий и Астарта, его жена, которая постоянно оставалась девственницей и в то же время, как мать всего живого, постоянно была беременной. У троицы была одна особенность: Астарта и любила и ненавидела Баала, чем и объяснялись все беды мира, – это было противостояние женщины и мужчины, война между ночью и днем, между зимой и летом, между смертью и жизнью.

Эл, Баал, Астарта. Тесно сплетенные друг с другом, они оберегали Макор и вели его сквозь все бури и водовороты того непростого времени. В последние восемьсот лет Месопотамия и Египет нередко захватывали обширные долины на востоке; чужие армии, не месопотамские и не египетские, вторгались в Ханаан, грабя и сжигая его, но небольшой городок на пологих склонах холма ухитрялся оставаться в живых. Многие победители занимали его, дважды в нем полыхали пожары, но он всегда приходил в себя и восстанавливался, поскольку был главным обиталищем божественной троицы.

Менялся внешний вид города. Холм подрос на пятнадцать футов, и теперь над окружающими пространствами высились его тридцать пять футов. Это означало, что первые стены давно превратились в щебенку, но, тем не менее, как и прежде, город был окружен стенами – глубоко врытые в землю, они были надежным основанием для других стен, которые одна за другой вырастали на развалинах, такие же мощные и широкие, как и раньше. Кроме того, когда с севера пришли дикие гиксосы, завоевавшие эти места, они сделали Макор городом-крепостью и пригнали сюда рабов, которые покрыли склоны холма гладкими каменными плитами, защищавшими подходы к стенам. Теперь Макор был практически неприступен.

За стенами происходили и другие перемены. Поскольку уровень земли в городе подрос, он почти полностью скрыл четыре монолита, над головами которых остался стоять маленький храм, посвященный Астарте. Здесь больше не было ни Баала бури, ни воды, ни солнца; все это теперь олицетворялось в самом Баале. Большой храм перестал существовать, поскольку Баал обитал на вершине горы в задней части города, но остались дома его жрецов. Теперь их главной обязанностью было оберегать подземные склады, где хранилось зерно и цистерны с водой, которые должны были спасти город в трудных обстоятельствах в случае осады. В Макоре теперь было более ста восьмидесяти домов, и он никогда не знал такого количества жителей – почти четырнадцать сотен горожан. Еще пятьсот землепашцев обитали за стенами города, прорезанными двумя огромными воротами из несокрушимого дуба, доставленного из Тира. Первые, через которые проходила давняя дорога с юга, были куда шире, чем предыдущие, и их оберегали четыре башни – две на внешней стене и две на внутренней. И даже когда в Макор врывались вражеские войска, главные ворота им все равно приходилось брать штурмом.

Проход в город с северной стороны лежал через вторые ворота, и их появление можно было считать самым существенным изменением. В ходе нескольких осад враги торжествовали победу, когда им удавалось захватить источник, текущий за стенами города, – оставалось дождаться, когда опустеют цистерны с водой, и осада подходила к концу. Поскольку город, измученный жаждой, был вынужден сдаваться, в 1440 году до нашей эры отцы города, возглавляемые толковым и решительным молодым человеком по имени Уриэль, решили воздвигнуть две надежных стены, которые шли от сторожевых ворот и окружали родник, источник жизни города. Стены были построены и затем перекрыты крышей. Создавалось впечатление, что источник оказался внутри города, так что во время осады, когда сгущалась ночная темнота, женщины Макора могли спокойно спускаться к источнику. Поэтому цистерны были всегда наполнены. В результате Макор вытянулся к северу, и теперь его очертания символически напоминали мужской репродуктивный орган. Может, именно поэтому стены вокруг источника надежно служили городу в ходе нескольких последовавших осад, когда нападавшим приходилось отступать, так как они убеждались, что не в силах захватить источник воды.

Большая семья Ура теперь была представлена строителем Уриэлем, который и убедил старших членов семьи приняться за возведение этих стен. Вне всяких сомнений, он был одним из самых заметных граждан Макора – человек, который владел оливковыми рощами к югу от города и дубовым лесом на востоке. Ему минул сорок один год, он был выше среднего хананея и часто бывал погружен в раздумья. Жрецы Баала ждали от него указаний; на первых порах они противились строительству стен, доказывая, что, если бы Баал хотел защитить источник, он сам бы об этом позаботился, но, когда замысел Уриэля доказал свою правоту, они стали поддерживать его. Ныне в Макоре не было короля, потому что захватчики-гиксосы уничтожили всю королевскую семью, но к Уриэлю перешло столь много из устоявшихся задач по управлению городом, что он смело мог считать его своим псевдокоролевством. В официальных записях, хранившихся в Египте, который ныне владел этими местами, он считался правителем и справлялся с этой ролью куда лучше, чем большинство египетских назначенцев в соседних городах Хазоре, Мегиддо и Акке.

У Уриэля была квадратная черная борода. Считалось странным, что в его годы у него только одна жена, Рахаб, которая подарила ему всего одного ребенка, его сына Зибеона. Наложницы не играли большой роли в его жизни; их у него было несколько, как и полагалось столь достойному человеку, но об их детях он не заботился, и с годами его все меньше волновала необходимость окружать себя молодыми женщинами. Он любил только свою жену, считая ее отличной спутницей и мудрой советчицей.

Уриэль был всецело предан Макору. В молодые годы он предводительствовал его военными силами и мог вывести на поле боя четыреста хорошо вооруженных воинов. Дважды египтяне назначали его полевым командиром их воинских контингентов, расквартированных в этих местах, и он предводительствовал ими в далеких походах к Кархемишу и Дамаску, но всегда с радостью возвращался в Макор. Это он ввел в практику, что местожительство правителя должно размещаться у главных ворот города, чтобы каждый торговец, входящий в город или покидающий его, мог легко найти правителя и посоветоваться с ним по вопросам налогов. Его дом был большим укрепленным зданием, выраставшим из западной от ворот стены. В нем было два входа – один, что вел в город, предназначался для его семьи, а другой считался официальным и вел прямо из его помещений к извилистому проходу к воротам. Он был настолько предан управлению Макором, что часто садился на трехногий стул прямо у ворот и с удовольствием болтал с прохожими, делясь сплетнями о городских властях. Под руководством Уриэля Макор процветал. Землепашцы за стенами города производили излишки продуктов, которые караванами отправлялись в Акко, а в стенах города другие люди действовали в рамках сложной экономической системы. В ее основе лежали лепка и обжиг посуды из глины, найденной в вади, производство и окраска ткани и отливка бронзовых инструментов высокого качества. Медная руда доставлялась с севера караванами мулов из шахт, лежащих к югу от Красного моря. Олово же приходило в Акко на кораблях из портов Малой Азии, и конечный продукт расходился по многим городам и поселениям. В Макоре никто больше не пользовался кремневыми орудиями.