Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна

Я держу свое слово. Он осмелился явиться в дом Сигезбеков с визитом, якобы для благодарности госпоже Сигезбек за то, что она почтила своим присутствием праздник по случаю крестин его первородного сына. В гостиной я сказала ему несколько любезных обычных слов. Он, конечно же, хотел, как это водилось у нас с ним прежде, уговориться о свидании. Я села за пяльцы у окна, а едва он сделал несколько нерешительных шагов ко мне, я поднялась и отошла к доктору. Я видела растерянность Андрея, не мог же он преследовать меня, расхаживая по гостиной госпожи Сигезбек! Я знала, что спасаю его от дурных поступков, и потому не испытывала к нему враждебных чувств. Он ушел, но только я заметила, как он сконфужен и опечален.

Императрица приказала выдать принцу на расходы на первое время две тысячи рублей. Размер его годового денежного содержания еще не определен окончательно, и это крайне беспокоит Кништедта. При дворе уже говорят о стычке принца с Кништедтом. Этот последний во время карточной игры в покоях Ее величества имел дерзость обратиться к Ее величеству с просьбой об определении ею пресловутого денежного содержания, поскольку, как он говорил: «…необыкновенная роскошь русского двора требует таких больших расходов, что скоро все средства принца будут истрачены». Императрица посмеялась и обещала все уладить в самом скором времени. Принц с досадой пенял Кништедту за этот разговор и сам говорил о своем нетерпении вступить в должность командира полка. Он полагает именно это своим главным делом, каковое и желает тщательно исполнять.

Ужасающее происшествие, в котором виновна несомненно я. В России существует обряд крещения воды. Я желала его наблюдать, и мы отправились с госпожой Сигезбек. Сначала зрелище было даже занимательным. Во льду была заранее проделана квадратная прорубь, каждая сторона которой длиной примерно шесть русских футов; около нее постлано много ковров наподобие пола, огороженных вокруг кольями, чтобы не подпускать толпу. Сверху устроен был полог. По окончании службы духовенство вышло из главной церкви и образовало процессию, следуя друг за другом соответственно сану; священники двигались по четыре или пять в ряд, всего числом в несколько сот человек. Они несли большую хоругвь, большой фонарь и большое изображение Спасителя. В таком порядке шествие двигалось, сопровождаемое знатными и простыми людьми. Весь путь до реки пелись молитвы. Затем священники вступили за ограду со всего несколькими знатными людьми и там совершали другие части церемонии. Наконец нашли, что вода достаточно освящена. Был подан сигнал тысяче гвардейцев, которые окружали все это тремя рядами, и тут же раздались частые залпы из ружей, повторяемые трижды; затем вступили большие пушки с крепости и троекратно салютовали около трехсот орудий. Но далее началось ужасное. Множество больных фанатиков, отталкивая друг друга, стремились окунуться в освященную воду, полагая, что это избавит их от недугов. И надо сказать, многие из них достигают желаемого, но не так, как хотели, то есть их убивает сильный холод. Но еще ужаснее было зрелище невежественных глупцов, которые несли своих детей, в том числе и совсем маленьких, чтобы их окунуть. Детей передавали священникам, которые трижды погружали их в воду с голо вой. Многие из священников были пьяны, и мы увидели, вскрикнув невольно от ужаса, как двое детей захлебнулись. Трое или четверо на наших глазах выскользнули из рук пьяных священников и течением их затянуло под лед. А сколько еще детей потом умирает от холода!..

Мы возвратились огорченные до крайности. Я не могла есть, вспоминая страшное зрелище. На другой день я должна была ехать во дворец, где по приезде застала Ее высочество в беседе с живописцем Караваком. Сердце мое едва не разорвалось, когда я услышала его непринужденный рассказ. Он говорил о своем русском помощнике, который до такой степени напился пьян, что не помня себя пожелал окончить жизнь самоубийством и бросился с моста в большую прорубь, где прежде была освящена вода. Вероятно, он желал погибнуть в освященной воде для того, чтобы его самоубийство считалось менее греховным. Однако, будучи мертвецки пьяным, он не рассчитал свой прыжок, упал на лед и проломил череп… Каково мне было услышать это! Силы оставили меня, я потеряла сознание. Очнувшись, я поняла, что полулежу на канапе, голова моя в сбившейся прическе – на коленях принцессы, склонившейся ко мне встревоженным лицом и подносящей к моему носу флакон с нюхательными солями. Окончательно придя в себя, я попросила прощения за свой обморок и сумбурно вспомнила о вчерашней гибели детей. Возможно, не следовало вспоминать об этом; выходило, будто я осуждаю обычаи русской религии; но в тот момент я думала лишь о том, чтобы не выдать свое пристрастие к Андрею. Впрочем, никто не занимался моими словами. Принцесса озабоченно спросила Каравака, оказана ли пострадавшему необходимая помощь. Живописец отвечал, что его прежний помощник доставлен в большой императорский госпиталь, основанный еще Великим Петром; перед этим несчастному приложили пластырь. Я чувствовала себя совершенно разбитой. Ее высочество сказала, что следует навестить раненого и что она помнит его как милого и любезного человека и не верит в серьезность его намерения покончить с собой, что в России почитается особенно тяжким грехом.

Сестры Менгден отвели меня под руки в мое дворцовое помещение, где велели служанке раздеть и уложить меня в постель. Я тотчас уснула целительным сном, не в силах думать о происшедшем.

Вечером Ее высочество, вместо того чтобы находиться в покоях императрицы и беседовать за карточной игрой с принцем, навестила меня и долго оставалась со мной, сидя у изголовья моей постели. Как мне хотелось поделиться с принцессой, моей единственной подругой, моими горестями! Но я не могла выдать Андрея. Ее высочество говорила о необходимости постепенного искоренения некоторых пагубных российских обычаев и, в частности, пьянства. Она также сказала, что невозможно запретить решительно простонародью окунаться в освященную зимнюю воду и окунать своих детей…

– Просвещение требует постепенности, – сказала принцесса.

Она будет прекрасно править этой страной. Единственные недостатки этой будущей императрицы – мягкость и прекраснодушие, несколько чрезмерные, но это обычные свойства молодости. Мы решили навестить раненого. Однако принцесса все же попыталась отговорить меня, опасаясь проявлений моей чувствительности. Но я заверила ее, что буду мужественна.

– Мое желание – повсюду следовать за вами, – сказала я. И ведь это правда, как правда и то, что я хочу видеть Андрея.